Секретарь старшего принца 4
Шрифт:
Свои чувства… нервировали.
Я не привыкла ощущать близость через себя, обыденно, на физиологическом уровне. Дарион бы не заметил скрипа или наслаждался им. Не пришлось бы контролировать бёдра, чтобы смягчить проникновение. Его волосы не щекотали бы нос. В голову не лезли бы всякие мысли.
Дарион старался, обычной женщине на моём месте было бы хорошо, но я привыкла к его горячим и ярким чувствам, а сами телодвижения для меня без брачной магии были какими-то недостаточными, слишком механическими или вовсе
Нет, я честно старалась прочувствовать близость, насладиться собственными чувствами и не раз. Мы с Дарионом пробовали по-разному, но это всё равно несравнимо со сладостью его чувств. И лично я не видела смысла отказываться от этого прекрасного легкодоступного удовольствия, чтобы переучиваться, пытаться что-то там прочувствовать. Тем более что когда я жила чувствами Дариона, моё тело возбуждалось, следовало его желаниям, так что он получал вполне ощутимый отклик, а не пыхтел над бесчувственным бревном.
Я не понимала, зачем ему надо что-то там утомительно доказывать мне или себе о моей чувственности, если для меня такой симбиоз эмоций совершенно нормален, естественен даже.
Зажмурившись, я потянула из своей памяти отпечатки бурных ощущений Дариона с позапрошлой близости. Пусть они слегка поблекли, но даже так вызывали внешнюю реакцию, позволяли отвлечься от раздражающего поскрипывания, посторонних мыслей, неудобств, порождённых разницами в размерах, от раздражающего фона его ментального амулета.
Только так мы с Дарионом, получалось, действовали разрозненно, в разных ритмах, я не понимала, хорошо ли Дариону или тоже есть неудобства – это раздражало. Мне нужно было знать, что он от меня в полном восторге, что его не тревожат посторонние мысли или образы – о новой светловолосой ученице, например.
Движение продолжалось. Размеренное. Нежное. А мне не хватало огня – чувств Дариона, превращавших столь обыденное действо в нечто невероятно захватывающее.
Для драконов высшее наслаждение, мечта, доступная избранным – сливаться чувствами и утопать в них. Дариону же намного более ценным казалось разделение чувств.
А раз ему это нужно – то нет ничего плохого в том, чтобы время от времени давать ему такую близость. Наверное это и есть проявление любви, её форма – уступать в чём-то, потакать странностям и не вполне удобным глупостям ради счастья второй половины. И сегодня просто моя очередь уступать.
Даже извлечённые из воспоминаний и потому чуть поблёкшие чувства Дариона были восхитительны. Я старалась пережить их подробнее, так же потеряться в них, но приходилось контролировать и память, и тело.
Я тихо застонала, судорожнее обняла могучий торс Дариона, стала двигаться навстречу, всё ускоряя темп – эту систему действий я знала из воспоминаний бордельных
В момент излияния он тихо зарычал и вместе с последними отголосками пульсации во мне застыл. Выдохнул. Погладил меня по голове.
Показалось, он что-то хотел сказать, но его эмоции были закрыты, и я не понимала, правда промелькнуло желание заговорить или мне померещилось. Опять потянулась к его ментальному амулету, но Дарион перехватил мою руку, вытянул наверх и, целуя её, попросил:
– Побудь со мной ещё немного.
Я толкнула его в грудь, и Дарион перевернулся, притягивая меня к себе. Устроившись у него на плече, я прикрыла глаза, сожалея, что сегодня придётся остаться без морального отдыха.
Пальцы Дариона скользнули по моему плечу, спине. Продвинулись по чувствительному краю лопатки, и я невольно дёрнула плечом.
О чём он думал? Что чувствовал? Потребность знать это нарастала, зудела.
– Как тебе Валерия? – попыталась я отвлечься.
Помедлив, Дарион выдал:
– Забавная. Боюсь, правда, как бы не убилась случайно.
– Или кто-нибудь не убил, – добавила я, вспоминая её до неприличия дерзкое поведение. – Иномирянам что, не объясняют, как себя вести?
– С этим вопросом – к Эзалону и Санаду, это они по очереди студентов-иномирян принимают. И судя по высокому проценту отказов среди новичков, обрисовывают жизнь здесь как-то очень мрачно и опасно.
Я придвинулась ближе к тёплому боку Дариона, закинула ногу на его рельефный живот:
– Как думаешь, она впервые в Эёране и действительно ничего не знала о нашем мире или… может, ей известно больше, чем обычным представителям непризнанных миров?
– Если бы она хоть немного знала наш мир, не полезла бы в сокровищницу Дегона.
– Я тут подумала: если Дегон считает сокровищницей всю Академию, то украденное, получается, территорию сокровищницы не покидало, а сама Валерия как бы… сама часть сокровищницы. Так что… теоретически, ректор Дегон и не должен был её убить.
– Только покалечить слегка, – фыркнул Дарион и погладил меня по волосам.
Мы замолчали. В соседней комнате полыхал настоящий огонь, его отсветы проникали в спальню, мерцали на золотых буквах многочисленных переплётов – возле кровати Дарион держал массивный шкаф с книгами. Не знала, что он увлекается чтением. Или он увлекается не чтением, а коллекционированием книг?
– Что это за книги? – В таком скудном свете невозможно было прочитать названия.
– Так, трактаты по древней истории, по видам существ Эёрана и других миров, – опять в голосе Дариона промелькнуло какое-то напряжение… разочарование даже.