Секретарь старшего принца 4
Шрифт:
– Ладно, я пошёл. Надо готовиться к пробуждению Леры!
Покидая кабинет, он даже песенку насвистывал. Вот ведь сама непосредственность! И ни капли угрызений совести за то, что выставил нас идиотами! Правда, мы сами виноваты: не уследили, не проверили. Я слишком увлеклась расследованием, привыкла, что в ИСБ мы вдвоём командуем, а Элор…
Элор глубоко и медленно дышал. Дыхнул на бумажку пламенем, но она не занялась – Дегон позаботился и о таком развитии событий.
Я же повернулась к пожилому мужчине:
– Зачем вы приняли моё назначение на должность, оно же бессмысленно?
–
Скрипнув зубами, Элор бросил документ мисс Анисии в руки и глухо сказал:
– Если умрёшь на этой должности – это будет не моя вина и не моя ответственность.
Несчастная женщина побледнела ещё больше. Я приготовилась ловить её при падении в обморок, но она устояла, только попятилась от Элора, вокруг которого стала уплотняться магия.
Он злился, но назначение на должности было приоритетным правом соректора Дегона, и Элор не мог этого изменить, если только обвинить мисс Анисию в пособничестве Культу, но он ни за что не станет этого делать.
Я догнала Элора. Его шаги гулко отдавались в коридоре, распугивая потенциальных желающих выглянуть сюда.
Накрыв нас пологом звукоизоляционной защиты, я призналась:
– Мне кажется, Дегон над нами просто издевается. Из драконьей вредности мешает работать и по-настоящему управлять Академией. Может, он и сидит в сокровищнице, но у него есть Эзалон, есть доступ к магическому кристаллу. Дегон не может нас выгнать, но рассеять наши усилия на всякую ерунду – вполне. И смотри, без заведующего хозяйством он Академию не оставил. Мне кажется, если мы ничего не станем делать – он будет выполнять всю свою работу и даже нашу. Потому что он любит Академию.
Элор не отвечал.
Он остановился возле своего кабинета и повернулся ко мне:
– Ты не должен был подписывать этот документ, – произнёс грустно… разочарованно. – А если подписал – я не должен был узнавать об этом от посторонних.
Я склонила голову. На сердце было тяжело. Неприятно. Я понимала обиду Элора. Хотела что-нибудь ответить, но прежде, чем нашла слова, Элор вошёл к себе и закрыл передо мной дверь.
В коридоре стало тихо. Горечь разливалась в груди.
Дверь вдруг открылась.
– А знаешь, что самое плохое? – нервно спросил Элор. – Самое плохое то, что я даже злиться на тебя толком не могу. Ты лжёшь мне. Всегда себе на уме. Можешь предать. А я не могу на тебя злиться. Выгнать бы – а не могу. Ты… ты…
Сверкнув на меня болезненным взглядом, он захлопнул дверь.
Ещё через мгновение снова открыл, схватил меня за руку и потянул внутрь. Я рефлекторно упёрлась, но в спину ударил ветер, и меня втолкнуло в сине-серебряный кабинет. Элор придавил меня к стене и жадно поцеловал.
Глава 28
Горячие губы Элора обжигают. Кончик его языка скользит по моим зубам, проникает в рот, захватывая мой язык. А руки – руки скользят по бёдрам, стискивают, тянут к себе, и он прижимает
С треском и цоканьем разлетаются в стороны пуговицы мундиров, мы прижимаемся друг к другу – жарко, судорожно. Крылья Элора распахиваются, накрывают нас своей тенью. И мои крылья тоже рвутся наружу от всех этих прикосновений, желаний, его близости.
Элор заглядывает мне в лицо. Его губы раскраснелись от поцелуев, на щеках играет румянец. Он улыбается… и вдруг вздрагивает.
Судорога пробегает по его телу, и румянец сходит с вытянувшегося лица, кожа бледнеет, становится какой-то восковой, глаза тускнеют. Элор пошатывается. Из его груди торчит остриё, и алая кровь струится по животу, капает на пояс, пропитывает штаны, разливается по полу нескончаемым потоком.
Холод охватывает меня. К горлу подкатывает тошнота. И голова взрывается от боли.
Я кричала. Металась по постели и кричала. Понимала, что уже не сплю, но не могла вернуть контроль над извивающимся телом.
Горло жгло. Я дёрнулась и села, бросилась вперёд и свалилась с кровати – и только тогда осознала, что снова управляю руками и ногами. Меня трясло. Желудок скручивало так, что казалось, сейчас вывернет всеми внутренностями сразу.
Заскулив, я покатилась по ковру, пытаясь хоть как-то отвлечься от раздиравших меня ощущений.
Сон.
Это был просто сон.
Закусив губу, я прижалась лбом к изумительно холодному полу. Плечи дрожали.
Как же я себя ненавижу. Ненавижу эту слабость, это нелепое женское тело, инстинктивно тянущееся к дракону.
Ненавижу.
За то, что ответила на последний поцелуй. Пусть это длилось всего несколько мгновений, но я отвечала столь же жадно, судорожно, неистово. Целых несколько мгновений я, как и семь с половиной лет назад, была готова на всё.
Ненавижу!
Потом я, конечно, дала под дых (пах-то Элор защищал, привычный), и, не прояви он ловкость, ещё бы и нос о колено сломала, но Элор отгородился от меня магическим щитом, и выплеснуть злость на него не удалось. Поэтому мне доставался гнев и на него, и на себя.
Я так злилась за эту ненужную, бессмысленную привязанность.
Я непростительно расслабилась.
И сама жизнь напомнила об этом на следующий день: наследник Озаранского престола, его средний брат и их жёны были убиты. Прямо в их родовом дворце. Прямо на приёме. Культом Бездны.
Два бронированных дракона правящего рода и две бронированные драконессы – их избранные. Никто не смог этому помешать.
Их просто уничтожили.
Надменный озаранский король Элемарр остался с одним наследником – небронированным драконом, не нашедшим себе избранную на первых двух отборах. И королева уже родила троих, больше не сможет, а пока она жива – артефакт ни одну драконессу не признает избранной Элемарра. По сути в этом роду правящих ледяных драконов осталось только двое, и если они умрут, род прервётся.