Секретарша и бандит
Шрифт:
Что она там делала, интересно, неужели болельщица?
Хмыкаю.
Слышу, как к музыке незаметно примешивается стук каблуков. Смотрю на сумку Алёны на спинке стула, облизываю горькие губы.
Идёт.
Давно пора.
Заждался, не могу.
– А вот и ты, зайка, - приветствую, когда она оказывается в поле моего зрения. Едва сдерживаюсь, чтобы бокалом ей не отсалютовать, так мы с Александром младшим рады, в брюках теснота.
Она замирает на пороге. Пугливо изучает меня, стакан виски, если думает, что я пьян - зря, одну порцию цежу весь вечер.
Откладываю в сторону
Темное платье, даже лучше того, зелёного. Обтягивает ее, плавно скольжу взглядом по изгибам.
Такие фигуры называют "гитара". Говорят, что на них играть уметь надо.
Володе с его толстыми пальцами лучше не соваться.
Пошло звучит, однако.
– Я за сумочкой и домой, - она отмирает, смущается. Мнется на месте, подойти не решается.
Раскачиваюсь в кресле, качаю головой.
– Домой попозже, Алена. А сейчас пойдем, дело есть, - встаю, потягиваюсь. Прячу улыбку. Зайка так смотрит, что всем все ясно - мы друг друга хотим. Толкаю дверь в кабинет.
– Алена. Входи.
Она семенит по приемной.
Медленно, еле тащится, морщит лоб и усиленно думает, надеюсь, не про Володю.
– Зайка, тебя силой втащить?
– теряю терпение.
– Не нужно, - она ускоряется, почти влетает в кабинет, бросает взгляды по сторонам и застывает.
Ага, заприметила изменения.
Тоже оглядываюсь.
По мне - так лучше гораздо. Из прошлой обстановки мне лишь стол симпатичен, большой, удобный.
И потом. Я за честность, операции свои через фирму проведу, директор долг отработает, и может дальше в этом кресле смотреть порнушку.
Он даже в плюсе окажется, в подарок от меня ему останется ремонт. Вот эти алюминиевые плинтуса, между прочим, я для другого человечка заказывал, но раз уж так сложилось...
– Нравится?
– подхожу ближе, наклоняюсь к ней, вдыхаю ее запах. От зайки слабо пахнет шампанским и зелёными яблоками, у меня во рту скапливается слюна.
– Нет, - она смотрит на напольный фонтанчик.
– А мне нравится, - шепчу, укладываю ладони на тонкую талию.
– И ты тоже. Нравишься.
Рывком отрываю ее от пола. Она тихо взвизгивает. Усмехаюсь, животом укладываю ее на стол.
– Отпустите!
– она вырывается, в голосе смесь возбуждения и паники, под моими руками кожа в мурашках.
Засматриваюсь на голую спину, вырез сзади чуть ли не до ягодиц.
– Отпущу, конечно, - завороженно веду пальцем по нежной коже, очерчиваю вырез платья. Спускаюсь к пояснице, так и тянет рвануть вниз, содрать с нее эту тряпку.
– Я ведь уже говорил. Здесь все мое, включая тебя. И сейчас я хочу...
Осторожно задираю платье.
Она не шевелится, тяжело дышит.
В окно падает свет уличных фонарей, горит настольная лампа. Приглушённо поет Лобода, я уже и не против.
Пальцами добираюсь до кружевной резинки - зайка опять вырядилась в чулки.
Пробираюсь выше по кружеву, касаюсь голой кожи бедер.
– Александр, - она всхлипывает, - уберите руки.
– Почему?
– дорываюсь до трусиков, и мы вместе замираем. Ткань влажная, как я и думал. Тонкая, гладкая, пальцем обвожу контур промежности. Дожидаюсь тихого оханья.
– Убрать?
–
– Считай до десяти, - надавливаю, сквозь ткань проникаю между складками.
– Зачем?
– голос на писк срывается, настолько она не умеет владеть собой.
– Затем, зайка, - наклоняюсь, языком веду вдоль хрупких косточек позвоночника, - что на счёт "десять" ты кончишь. А если нет - усиливаю давление внизу, быстрее двигаю пальцем, - то отпущу. Домой пойдешь.
– Ох, - она перебирает длинными ногами, стучат каблучки.
– Ох, - щекой ерзает по столу, пытается сжать бедра.
Разговаривать не собирается, шумно дышит, я сам отсчитываю время.
– Один, - поглаживаю ткань трусиков и медленно сдвигаю в сторону.
– Два, - языком ловлю разбегающиеся по спине мурашки, целую лопатки, зубами оттягиваю цепочку на шее.
– Три, - подушечкой размазываю смазку, раскрываю складки, потираю горячую кожу.
– Четыре, - кусаю дернувшееся плечо.
– Пять, - легко похлопываю промежность, слегка погружаю в нее палец.
– Шесть, - улыбаюсь на ее стоны, запускаю руку в рыжую гриву.
– Семь, - круговыми движениями массирую главную точку и ускоряюсь, она дрожит, шлепает кулаками по столу, уже на подходе.
– Восемь-девять-десять, - ущипнув, ладонью накрываю промежность.
Она трясется, бьётся на столе, пульсация отдает мне в пальцы, она вскрикивает, громко, заглушает музыку.
Как мокро.
С ума сойти.
Она съезжает вниз.
Перехватываю ее, поднимаю. На пол падают туфли, спиной укладываю ее на стол.
– Отдохни чуть-чуть, - встречаю ее мутный взгляд.
– Стоять не можешь, зайка.
Осторожно сгибаю ее ноги в коленях, шире развожу в стороны.
– Саш, - она впервые сокращает мое имя, порывается встать. Тянет тонкую руку, слабо бьет меня по пальцам.
– Ш-ш, - неотрывно смотрю в раскрасневшееся лицо, на спутанную копну волос, размазанную помаду и за бедра подтягиваю Алёну к себе.
Чуть приспускаю с лобка атласное белье и вглядываюсь в веснушки.
Есть.
Ну и ну.
Мне рвет крышу. Наклоняюсь, вдыхаю запах ее возбуждения, языком касаюсь поблескивающей от смазки промежности.
– М-м, - она выгибается в пояснице, пяткой ударяет меня в плечо и сама толкает к себе.
Крепче держу ее за бедра, вжимаюсь губами. Под ее стоны пробую ее, размашистыми мазками языка собираю до капли все, горечь виски разбавляется чем-то фруктовым, кисленько, словно ананас, в брюках уже больно, кажется, лопнет ширинка. Выше задираю платье, ладонями сжимаю голую грудь, в пальцах перекатываю торчащие соски.
Она мечется на столе, срывающимся голосом зовёт меня.
Глотаю воздух, за шею тяну ее к себе, наваливаюсь сверху. Она кусает мои губы, сама врывается в рот языком, вспыхнула, мы сейчас сгорим.
Музыка вдруг звучит чётче, словно громкость добавили.
И у двери кто-то нарочито откашливается.
Глава 21. Алена
Тело плавится от наслаждения, от близости мужчины, который берет что хочет. Я на пределе, схожу с ума от его рук и губ, которые… ох, что они творят со мной.