Секретная история вампиров
Шрифт:
— Оно означает: «Не надо так торопиться, сын». Последние слова матери перед тем, как я отплыл в Европу. Я побежал по сходням, чтобы поцеловать ее напоследок, и едва не поскользнулся. Она пожурила меня за это. Шепотом. Я думал, что ее никто не слышал. Что это за спиритуалист, сэр Артур?
— Его зовут Йелдгрейв. [13]
— Самый нелепый сценический псевдоним из всех, что мне доводилось встречать, но очень подходящее имя для грабителя могил. — Приглушенно хмыкнув, Гудини сложил платок и спрятал его в жилетный карман. — Прошу меня извинить, сэр Артур, но
13
Yeldgrave ( англ.) — образовано из двух слов, которые вместе можно понимать как «тот, перед кем распахиваются могилы».
Но англичанин упрямо качал головой после каждого приводимого Гудини довода.
— Нет. Это далеко не все, Гарри. Я был там, я видел, как платок появился, будто…
Гудини протянул пустую руку, чуть повернул запястье и через миг уже держал в пальцах бокал, упавший ранее на ковер.
— Будто по волшебству, сэр Артур. — Он протянул англичанину бокал и встал, опустив голову в поклоне. — Вы видели сценическое волшебство, больше ничего. Оно является не бблее веским доказательством спиритуалистического мира, чем ловкая ножка Маржери, которой та постукивала по «ящику духов» под моим стулом. Сэр Артур, вас провели, как босоногого мальчишку на первой в его жизни ярмарке. Этот Йелдгрейв не кто иной, как очередной салонный шарлатан, играющий на наивной доверчивости высшего света. Он самозванец.
Внезапный холодок пробежал по спине и шее Гудини.
— Я нахожу это прозвище обидным… сэр.
Глубокий голос звучал мягко, акцент выдавал человека культурного и образованного — прекрасное подражание коренному англичанину, благодаря которому он сумел убедить сэра Артура, что тот имеет дело с соотечественником. Но Гудини уловил хоть и едва заметные, но знакомые интонации под светским лоском и ответил, поворачиваясь:
— Meu a-si cere iertare, domnule. [14]
14
Прошу прощения, господин (рум.).
Вошедший мужчина стоял на самом пороге комнаты, его лицо терялось в пляшущих тенях, которые отбрасывали огонь в камине и закрытые абажурами лампы, но Гудини заметил, как бледные, с длинными пальцами руки на мгновение сжались в кулаки.
— Извинение принято, — ответил культурный голос.
— Вы… — Сэр Артур поднялся на ноги и направился мимо Гудини к мужчине, все еще сжимая в руке бокал из-под хереса. — Вы говорите…
— На румынском, — закончил мужчина и сделал шаг в комнату. — У меня дар к языкам, мистер Дойл, и я говорю на многих.
Остроумный, язвительный ответ умер на губах Гудини, когда Йелдгрейв ступил на свет. Перед ним стоял ходячий
Когда мужчина протянул руку, Гудини непроизвольно подался назад. Он уже видел подобное ранее: сперва на родине, а потом в трущобах, где обитала его семья по приезде в Америку. Стоящий перед ним мужчина умирал от пристрастия к опиуму.
От прикосновения длинных холодных пальцев по руке Гудини поползли мурашки.
— Я — лорд Йелдгрейв, и наша встреча — это большая честь для меня, мистер Гудини, — с улыбкой поклонился мужчина. Очевидно, он слышал замечание Гудини по поводу своего имени. — Я в течение многих лет следил за вашей работой и поэтому осведомлен о проявившемся у вас недавно… таланте духовных дел разоблачителя. Для меня будет неописуемым удовольствием стать тем единственным огнем, что осветит ваш путь.
Гудини выдернул свою руку и поспешил к камину, чтобы ненароком не ударить Йелдгрейва. Пылающая в нем злость с лихвой могла возместить недостаток тепла от едва тлеющего очага.
— Каким образом? Ограбив еще несколько могил?
Едва заметный румянец расцвел на запавших щеках Йелдгрейва.
— Я никогда не грабил могил, Гудини. Когда я общался с вашей матерью, она передала мне этот платок, а также прошептала те слова…
— МОШЕННИК!
Гудини не помнил, как дернулся от камина или как ударил самозванца, но секунду спустя он стоял, расставив ноги и сжав кулаки, и смотрел вниз на улыбающееся лицо Йелдгрейва. Из-за небольшой бескровной ранки в левом углу его и без того широкий рот казался еще шире.
— Гарри! Что вы наделали! — Бормоча извинения, сэр Артур помог Йелдгрейву подняться на ноги. Он заметил, что все еще держит в руке бокал из-под хереса, и предложил медиуму что-нибудь покрепче.
— Спасибо, не нужно, сэр Артур. Я не общаюсь с духами из бутылок. — С вежливым кивком Йелдгрейв отмахнулся от попыток его утешить и повернулся к Гудини. — Я недооценил вас, Гудини, но будьте уверены, что второй раз я своей ошибки не повторю.
От желания снова ударить его у Гудини тряслись руки.
— Вы не получите такой возможности. Я видел достаточно, чтобы понять, что вы собой представляете.
— Нет, — усмехнулся медиум, — я так не думаю.
— О, я думаю…
— Хватит! — Ножка бокала треснула в руке сэра Артура. Он шагнул к спорящим. — Этот человек — мой гость, и вы должны обращаться к нему с приличествующим уважением или…
— Тихо.
Единственное слово было произнесено мягким тоном, но сэр Артур отпрянул, будто его ударили.
— Я умею постоять за себя, — сказал Йелдгрейв, но обращался он к Гудини, а не к хозяину. — Как я уже говорил, я наблюдал за вашей карьерой со скукой несколько меньшей, чем я обычно испытываю при взгляде на… население мира в целом. Вы превосходный артист, Гудини, но вы позволили этому единственному таланту разрастись в заносчивость и самонадеянность. А сейчас вы еще и натянули на себя мантию защитника людей от, как вы выразились, их собственной «наивной доверчивости»? Как правило, меня не беспокоят подобные пустяки — или люди, — но я решил поселиться в этом городе надолго… и даже мельчайшая заноза со временем начинает приносить немалое раздражение.