Секретная миссия Рудольфа Гесса. Закулисные игры мировых держав. 1941-1945
Шрифт:
Гитлер несколько секунд смотрел на него. Затем он взглянул на Мартина Бормана и кивнул.
Борман все понял. Он подошел к двери.
Пинтш стоял по стойке «смирно». Все глаза были обращены на него, а в душе у него все сжалось от тоскливого предчувствия.
Борман вернулся в сопровождении двух молодых капитанов личной охраны фюрера. Они хорошо знали Пинтша, но, когда они подошли и встали по обе стороны от него, лица их были бесстрастны.
Гитлер во время обеда проинструктировал Бормана, что надо делать. Борман прочистил горло и гаркнул:
– Карлхайнц Пинтш, вы будете находиться под
Пинтш вытянулся в струнку и вскинул правую руку:
– Хайль Гитлер!
Он молодцевато повернулся и зашагал строевым шагом к двери. Капитаны, шедшие по бокам, маршировали в такт ему. Только стук каблуков да скрип кожаных сапог нарушали тишину в столовой. Пинтшу показалось, что до коридора он прошел тысячу километров.
Выйдя из столовой, конвоиры и сам он расслабились и начали спускаться по мраморной лестнице на первый этаж.
– Что случилось, Пинтш? – спросил один из офицеров.
Пинтш вздохнул:
– Это долгая история. Слишком долгая, чтобы рассказывать ее сейчас.
– Когда тебе придется рассказывать ее в суде, постарайся, чтобы она звучала правдоподобно, – угрожающе произнес один из конвоиров.
Та же самая машина, что привезла Пинтша сюда, ждала его у дверей. Криво усмехнувшись, Пинтш, а за ним и его конвоиры забрались в нее. Он прибыл в Берхтесгаден почти с такой же помпой и торжественностью, с какой приезжал сюда с заместителем фюрера. А теперь, спустя всего несколько часов, он покидал это место с позором. Пинтш начал понимать, что играть незначительную роль в истории своей страны не так уж и сладко.
К счастью, Пинтш не мог знать, что его ждет. Его освободят только через три года, в конце 1944-го, и сразу же отправят на Восточный фронт. Через несколько недель он попадет в плен к русским. Солдат из его роты, которого он наказал за нарушение дисциплины, сообщит русским, что Пинтш раньше был адъютантом Гесса. Русские захотят узнать побольше о полете Гесса в Шотландию, поэтому Пинтш будет подвергнут допросам. Ему, один за другим, будут ломать пальцы, его будут избивать до потери сознания и морить голодом. И только в 1955 году, проведя в плену в России одиннадцать лет, он вернется в Германию.
Но к счастью, Пинтш, которого в тот незабываемый воскресный день мая 1941 года везли в Оберзальцбург, даже не подозревал о том, что впереди его ждут тяжелые, долгие годы испытаний.
Глава 9
«ЧЕРВЯК ВСЕГДА ЗАВОДИТСЯ В БУТОНЕ»
Примерно в то же самое время, когда Пинтш тоскливо изучал стены гауптвахты, куда его отвели по приезде, герцог Гамильтон посадил свой «Харрикейн» на аэродроме в Нортхолте. В караульном помещении, куда он явился по прибытии, его ждал офицер с запечатанным конвертом. В нем был приказ герцогу лететь на аэродром Кидлингтон, расположенный в нескольких километрах от Оксфорда.
Герцог возвратился к своему «Харрикейну», но в нем находился уже другой летчик, который, по одному ему известным причинам, заливал в карбюратор топливо ручным насосом. Мотор, еще не остывший после долгого перелета из Шотландии, никак не хотел заводиться на этой чересчур густой смеси. Через двадцать минут герцог
– Я должен лететь в Кидлингтон, – сказал он офицеру. – Дело не терпит отлагательств. Найдите мне самолет. Согласен на любой, лишь бы летал.
Дежурный офицер не смог найти ничего лучше крошечного учебного самолетика «Магистр», который когда-то загнали в ангар и забыли о нем. Его заправили, разогрели, и герцог сел в кабину. Менее чем через час он опустил закрылки, направил «Магистр» вниз и вскоре уже катился по взлетной полосе Кидлингтона.
Его ждала глянцевитая черная машина. Шофер отдал ему честь:
– Вы – герцог Гамильтон, сэр?
Герцог кивнул.
– Меня послали встретить вас, сэр.
Герцог уселся на заднее сиденье и с наслаждением откинулся на спинку. Когда шофер завел мотор, он подумал, как хорошо, когда на месте водителя сидишь не ты сам, а кто-нибудь другой. Последние несколько дней он почти непрерывно летал.
– Куда мы едем? – спросил он шофера.
– В Дичли-Парк, сэр.
Герцог понимающе кивнул. Дичли-Парк был загородным убежищем Уинстона Черчилля. Это поместье площадью около четырех тысяч акров находилось в нескольких милях от Бленхейма, где Черчилль родился. Дом представлял собой особняк XVIII века, построенный с большим размахом. В нем было семь залов для приемов, двадцать четыре спальни и десять ванных комнат. Он принадлежал мистеру и миссис Рональд Три, старым друзьям премьер-министра. Эту резиденцию, под именем Вудсток, прославил Вальтер Скотт, а Уинстон Черчилль в выходные дни, когда полная луна превращала Чекере в отличную мишень для немецких бомбардировщиков, использовал как свою тайную штаб-квартиру.
Среди гостей, приехавших к Уинстону Черчиллю на эти выходные, были профессор Линдеман (позже ставший лордом Червеллом), генерал Исмей (также получивший позже титул пэра) и Брендан Бракен.
Мисс Мэри Шерберн занимала небольшой кабинет рядом с вестибюлем. Она была дежурным секретарем, и в эти выходные дел у нее было по горло. В ее задачу входило отвечать на все звонки премьер-министру. Если какое-нибудь дело требовало его вмешательства, она печатала текст сообщения на пишущей машинке и относила в кабинет Черчилля. Воздушный налет на Лондон, совершенный немцами прошлой ночью, был самым мощным за всю войну, и разрушения, причиненные им, серьезно встревожили правительство. Многие районы Лондона были превращены в руины, а крупные пожары все еще не удалось потушить. Доклады о нанесенном ущербе, который мог сильно повлиять на ход войны, поступали непрерывно. Но дежурной секретарше сообщили, что герцога Гамильтона ждут, и он был сразу препровожден к премьер-министру.
Уинстон Черчилль и его гости в эту минуту заканчивали обедать. Женщины были в вечерних нарядах, а мужчины – в форме, и молодому герцогу Гамильтону стало неловко за то, что его форма сильно измята. Но Черчилль, хорошо знавший герцога с тех пор, как он был членом парламента, помог ему преодолеть смущение. Он пожал ему руку, представил гостям и усадил за стол рядом с собой.
– Ну, что там у вас стряслось? – в резком тоне спросил премьер-министр.
– Сэр, я не могу обсуждать этот вопрос на людях. Мне необходимо поговорить с вами наедине.