Секретная миссия Рудольфа Гесса

Пэдфилд Питер

* * *

Важно отметить, что «предупреждение» транслировалось по радио в тот день, когда Гиммлер собирал своих командиров СС, что только усилило эффект, произведенный на них уже сделанным сообщением. Рем, с другой стороны, не воспринял это как предупреждение; Гитлер заверил шефа СА, что его время наступит осенью. Он публично объявил большей части СА отпуск в июле, закончив свое объявление угрозой, что их враги заблуждаются, если рассчитывают, что после отпуска СА к выполнению своих обязанностей не приступит, и получат "соответствующий ответ во время и в форме, подобающей моменту. СА есть и останется судьбой Германии".

В последние

дни, предшествовавшие нанесению удара, в высших эшелонах партии царила обстановка показного благополучия. Гитлер и Геринг уехали в Эссен, чтобы быть свидетелями на свадьбе гауляйтера Йозефа Тербовена; в тот вечер, 28 июня, Гитлер позвонил Рему, отдыхавшему на курорте Тегернзее в Бад-Висзее, и попросил днем 30 июня созвать в Висзее съезд всех лидеров СА, вплоть до группенфюреров. В тот день Гесс находился в Берлине, где встречался с представителями Германской палаты внешней торговли. В его речи ни намека не содержалось на внутреннюю ситуацию; она касалась иностранного бойкота германских товаров, организованного в ответ на антиеврейские меры, предпринятые Германией. Гесс сказал, что гнев был направлен против их мировоззрения: "Весь мир чувствует, что в Германии родился новый взгляд на мир, который колеблет фундаментальное мышление нашего времени".

Потом он вернулся в Мюнхен. В тот же день Геринг вернулся в Берлин. Гиммлер, уже находившийся в Берлине, объявил СС и полиции боевую готовность и отправил своего адъютанта. Карла Вольффа, со своими вещами для сна во дворец Геринга на Лейпцигерштрассе с явным намерением переночевать там. В штаб-квартире гестапо на Принц-Альбрехт-штрассе Гейдрих давал инструкции восемнадцати первоклассным стрелкам из элитного лейбштандарта СС Адольфа Гитлера относительно их мишеней. Гитлер, после запланированного осмотра трудового лагеря, отправился в свой любимый отель «Дрезден» в Бад-Годесберге; в тот вечер он выглядел бледным, напряженным и отрешенным. Некоторое время спустя он уехал в Боннский аэропорт, где его ждал "Юнкере Ю-52", который должен был доставить его в Мюнхен; было 2 часа ночи 30 июня. Тем временем две роты лейбштандарта СС находились на пути к небольшой станции близ Ландсберга, южная Бавария; там им предстояло встретиться с отделением охраны концентрационного лагеря Дахау и далее на транспортных самолетах, предоставленных вооруженными силами, следовать в Бад-Висзее.

Гитлер прибыл раньше формирований СС. Его сопровождал Виктор Лютц, агент Гесса из рядов СА (который, как предполагалось, сменит Рема), и автомобили со следователями из Мюнхена. Обезоружив охрану СА уже своим появлением, Гитлер направился к. комнате Рема и, вытащив пистолет, вошел. Он объявил Рему о его аресте. Товарищи Рема, находившиеся в пансионе, были арестованы следователями. Всех их поспешно отправили в Мюнхен. Гесс ждал в "Коричневом доме", тщательно охраняемом силами СС. Никто никогда не узнает, сказали ли Гесс и Гитлер Рему хотя бы слово в этот последний момент, когда были вместе, но после допроса Рема и других офицеров СА отправили в Штадельхеймскую тюрьму, где им предстояло ждать казни.

Личная роль Гитлера дала начало операции по всей стране. Аресты лидеров СА прошли во всех крупных городах Германии; в Берлине полиция и отряды СС хватали внесенные в список жертвы и бросали в грузовики, доставлявшие их в бараки лейбштандарта в Лихтерфельде, где их ожидал расстрел; в некоторых случаях с ними расправлялись на местах: дома или на службе. Операцией руководили Геринг, Гиммлер и Гейдрих, находившиеся во дворце на Лейпцигерштрассе.

Как следует из воспоминаний Лейтгена, находившегося в соседнем кабинете, Гесс и Гитлер заперлись в одной из комнат "Коричневого дома" в Мюнхене, "долго и горячо" спорили по поводу списка лиц, подлежащих уничтожению. "Гесс страстно сражался за каждое имя, его не останавливали даже самые яростные приступы гнева Гитлера. Их было много, но никто никогда не узнает, скольким из них он спас жизнь".

Ганс Франк,

возглавлявший дисциплинарный суд партии и Баварское министерство юстиции, ожидая после войны исполнения смертного приговора в Нюрнберге, дал изложение событий с несколько иной расстановкой акцентов. В конце того дня в его кабинете появились Зепп Дитрих, командир лейбштандарта СС Адольфа Гитлера, и принц Вальдек, один из первых представителей аристократии, вступивший в ряды СС и служивший в 1930 году личным адъютантом Гиммлера. Они принесли список с именами лидеров СА, что-то около 110 из которых были перечеркнуты карандашом. Дитрих сообщил, что они подлежали ликвидации; он имел приказ самого фюрера, согласно которому должен был расстрелять их немедленно. Франк тотчас позвонил Гитлеру; телефонную рубку снял Гесс, и Франк сказал, что не может подписать ордера на расстрел. Последовала пауза, и в трубке послышался голос Гитлера:

— Вы отказываетесь мне подчиняться? Вы сочувствуете этим преступным люмпенам? Я сотру этих людей в порошок!

Франк сказал, что не имеет письменного распоряжения, а только список имен, тогда Гитлер поспешно ответил, что является рейхсканцлером, а это дело имело для Рейха первостепенную важность. Тогда Франк попытался воздействовать на Гесса, "который был более спокойным и объективным, более утонченным, чем Гитлер", сказав, что большая часть лидеров СА, брошенных в Штадельхейм, знать ничего не знали ни о каком заговоре и оружия при себе не имели, кого из них сняли с поездов, кого вытащили из постели. Многие из них были достойными офицерами, с высокими наградами Первой мировой войны. Гесс попросил его подождать; он снова хотел переговорить с фюрером. Вероятно, этот эпизод и описывал Лейтген, поскольку ожидание продлилось до вечера.

"Наконец зазвонил телефон. Говорить со мной Гитлер отказался. Гесс сообщил мне, что рейхспрезидент наделил Гитлера всеми полномочиями власти, согласно которым Гитлер вправе использовать для борьбы с путчем самые решительные меры. Главные зачинщики, как следует из распоряжения, должны быть расстреляны. Тогда я спросил:

— Какие? — И со списком в руках я услышал по телефону девятнадцать имен. Я пометил их красным карандашом. Потом возникла пауза, и я спросил: А что с теми, которые не помечены?

Гесс ответил:

— Фюрер проверил список и ограничился этими именами. — Рема в списке не было. Гесс сказал мне: Насчет Рема распоряжения будут позже. Пока все должны оставаться в тюрьме.

Гитлер, Гесс и Геббельс вылетели в Берлин. Выйдя из самолета, они шагнули в кроваво-красный закат; бледное небритое лицо Гитлера казалось "одновременно иссохшим и опухшим"; Гесс был еще более мрачным, чем когда-либо. Позже в канцелярии Гесс сказал Герингу, что в память о длительном сотрудничестве хотел сохранить Рему жизнь. Испытывал ли он угрызения совести, зная, что Рем невиновен, или снова колебался перед принятием важного решения, или в действительности переживал, этого никто не знает, но оставить в живых руководителя движения в разгар истребления подчиненных едва ли представлялось возможным. Спор продолжался в ближайшем окружении Гитлера весь следующий день, в то время как по всей стране бушевали расправы и месть. В своем дневнике Розенберг записал, что Гитлер сказал Аманну, что Рем стоял рядом с ним на суде после ноябрьского путча.

— Самая главная свинья должна умереть, — сказал Аманн и повернулся к Гессу. — Я сам застрелю Рема.

— Нет, — запротестовал Гесс, — это — моя обязанность, даже если потом меня самого расстреляют.

В тот же день инспектор концентрационных лагерей Гиммлера, Теодор Эйке, вошел в камеру Рема и протянул ему браунинг с одним патроном. Рем сказал, что хочет поговорить с Гитлером. В просьбе ему было отказано; ему сказали, что в его распоряжении имеется десять минут. Через указанное время Эйке вошел в камеру и увидел Рема, стоявшего с обнаженной грудью лицом к двери камеры. Эйке приказал своему сопровождению стрелять. Рем со словами: "Мой Фюрер!" рухнул на пол.