Секретная миссия Рудольфа Гесса

Пэдфилд Питер

После предположений приятно перейти к изложению точных событий. Во вновь открытых для ознакомления документах обнаружен отчет о полете Гесса, сделанный им для сына. Поскольку он был написан в Митчетт-Плейс, в то время, когда после визита лорда Саймона Гесс планировал самоубийство, он несет печать завещания человека, приготовившегося к смерти, и, следовательно, содержит правдивое описание совершенного им поступка, которым он, к тому же, гордился, и тем самым кладет конец домыслам и догадкам относительно пройденного маршрута. Он соответствует карте, начерченной им для британских следователей, и данным описаниям (позже такое же описание он давал своей жене, Ильзе), но дополнен указанием точного курса полета: 320 градусов на Бонн, оттуда 335 — на "Зуидер Зее-Хельдер" (Тексель):

"…оттуда первые 23 минуты (против ветра) на восток (65 градусов), затем 60 минут я летел на север (335 градусов)… прибыв к северной точке, я 20 минут (с ветром… дующим спину со скоростью 20 км/ч) придерживался 245

градусов до точки Б на моей карте. Но еще было так светло (я рассчитывал на тучи!), что я долгое время летал взад-вперед по курсу 65 и 245 градусов".

Он нигде не упоминает свой радиокомпас, но из его карты ясно, что его метания с запада на юг и снова на запад довели его до широты Калундборга, потом, когда "на закате" он полетел на запад, чтобы приземлиться, он прибыл "как раз к Холи-Айленд", расположенному на той же широте. Увидев "у острова стройный ряд крейсеров [вероятно, корветтов] и небольших лодок", он поспешил обойти его стороной и, нацелив курс на Шевиоты, начал снижение с 3000 м, чтобы пересечь береговую линию на высоте 10 м, набрав максимальную скорость, "не оставив преследователям ни малейшего шанса на успех. За мной на расстоянии 5 км следовал "Спитфайр"". Это был «Спитфайр», о котором говорил ему герцог Гамильтон, о том, что он видел его сам, он не упоминает. "Перевалив через деревья и дома" и склон Шевиотов, он взял курс на 280 градусов, к озеру у Брод Лоу, оттуда на 300 градусов — к Дангевелу. "Уже было темно, чтобы узнать [дом]", поэтому он полетел к западному побережью, увидел "сказочный гористый остров, озаренный лунным светом", и, описав петлю, вернулся в окрестности Дангевела, после чего с большим трудом совершил прыжок с парашютом.

В запись он вносит дополнение:

"Буц! Возьми на заметку, в жизни есть высшие, определяющие судьбу силы, которые мы называем, когда хотим дать им определение, Божественными. Они начинают вмешиваться, если нужно, во время великих событий. Я должен был прибыть в Англию и говорить здесь о понимании и мире.

Часто мы не понимаем трудных решений; их значение становится понятно позже".

Если принять во внимание, что отчет составлен после принятия решения о самоубийстве, не приходится сомневаться в достоверности записи. Из соображений безопасности он лишь не упомянул в нем свой радиокомпас. Из показаний Гесса видно, что он, вопреки предположению Хельмута Кадена и автора этой книги, не следовал на север до датского побережья, прежде чем повернуть на запад и пересечь Северное море на широте Калундборга. На этом основании представляется вероятным, что Гейдрих сопровождал его над голландскими островами и южной частью Северного моря; это не противоречит воспоминаниям Лины Гейдрих о том, что в это время ее муж летел на «Ме109» над "побережьем пролива".

О настроении Гесса в момент написания записки для «Буца» можно судить по двум его посмертным письмам, написанным 14 июня вместе с дубликатами, передать которые после войны он просил лейтенанта Малоуна из рук в руки; это было после того, как визит Саймона окончательно лишил его надежды и убедил, что его миссия провалилась. Одно письмо было адресовано "Моему фюреру": это был его последний привет, писал он, "тебе, кто последние два десятка лет вдохновлял мою жизнь. После коллапса 1918 года ты сделал мою жизнь снова исполненной смысла". "Людям редко везло служить человеку и его идее с таким успехом, с каким служили под его началом", — продолжал он и благодарил его от всего сердца за все, что он дал ему, за все, чем был для него, после чего он процитировал пять строчек из стихотворения Гете "Das Gottiche":

Следуя вечным, неумолимым, великим

Законам,

Все мы должны

Круг нашей жизни

Завершить.

Эти строки он писал, со всей ясностью понимая, что не имеет иного выхода, как ни тяжело было ему признать это. Передавая свою семью и близких на попечение Гитлера, он обращался к нему как к воплощению "нашей великой Германии, идущей к немыслимому величию". В заключение он писал:

"Я умираю, убежденный, что моя последняя миссия, даже несмотря на то, что закончилась смертью, принесет плоды. Вопреки моей смерти, а может быть, и благодаря ей, мой полет принесет мир и понимание с Англией. Heil mein Furer!

Твой преданный Рудольф Гесс".

Второе письмо, адресованное Ильзе и предназначенное для всей семьи, начиналось: "Мои дорогие". Приняв решение свести счеты с жизнью, он посылал им свой последний привет и благодарил за все, чем они были для него. Сделать этот последний шаг, писал он, очень трудно, но у него нет другого выхода. Он посвятил себя великой идее, но судьба предрешила его конец. И, как в письме Гитлеру, он выразил надежду на конечный успех своей миссии: "возможно, вопреки моей смерти или скорее благодаря ей, мой полет в конечном итоге принесет мир".

Смысл этой загадочной фразы становится ясным из других недавно рассекреченных документов, в частности, из письма, адресованного им Гамильтону. Написанное 19 мая в Тауэре Лондона, оно к герцогу так и не попало. Явно обеспокоенный тем, что оказался во

власти "клики сторонников войны" Черчилля, заинтересованных в его смерти, он указывал, что в письме, оставленном для Гитлера, он высказывает опасение, что его смерть может быть представлена в Англии как самоубийство или случившаяся при подозрительных обстоятельствах; но даже если будут причины подозревать, что в этом повинны "элементы в Англии, противостояние миру", это не должно помешать германскому правительству продолжить борьбу за мир. Это его последняя воля, продолжал он, и его смерть, вероятно, даже поможет его миссии, "потому что только после заключения мира смогут англичане свести счеты с теми, кто будет причастен к моей смерти. Моя смерть, с пропагандистской точки зрения, сыграет существенную роль". Как следует из других сообщений, он рассчитывал на широкое освещение своего полета, полагая, что это могло бы убедить британцев в искренности желания германского правительства заключить мир и объединить их под знаменем «оппозиционных» лидеров, также стремящихся покончить с войной. Поскольку этого не произошло, он надеялся, что нужную ему реакцию вызовет шумиха, связанная с его смертью.

Что касается возникновения идеи его миссии, оригинал письма Альбрехта Хаусхофера герцогу Гамильтону, датированного 23 сентября 1940 года, находится в недавно рассекреченных бумагах, но сопроводительного письма к Вайолет Роберте там нет; оно, скорее всего, осталось в реестре МИ-5. Недавно рассекреченная папка с бумагами цензуры содержит копии с оригинала докладной цензора по письму и кое-какую корреспонденцию, адресованную Уолтеру Монктону, генеральному директору министерства информации, с пояснениями "хитросплетений полуправды", опутавших письмо в результате работы Би-Би-Си и правительственных заявлений; этот материал уже содержался в открытых для ознакомления делах. Кое-какая информация по письму имеется в «незарегистрированных» документах. Так, 22 ноября МИ-5 послал письменный запрос в министерство иностранных дел относительно мер, принятых по копии направленного им письма, "подписанного Д-р А.Х., вероятно, немцем", и не усматривает ли оно препятствий для передачи его герцогу. Генри Хопкинс из министерства иностранных дел 7 декабря подготовил ответ:

"Сами мы ничего по этому поводу не делали и не возражаем, чтобы оно пошло по месту назначения, если это еще имеет смысл, так как с того момента, как оно было написано, прошел изрядный промежуток времени".

Столь явное отсутствие срочности и тот факт, что ни МИ-5, ни ответственные чиновники из министерства иностранных дел к декабрю еще не определили, кто скрывается за подписью "Д-р А.Х.", служит подтверждением информации, недавно полученной от полковника Т.А. Робинсона, в то время возглавлявшего Би1эй МИ-5. В данной книге приводятся доводы, что "Комитет двойного креста" и Би1эй могли заманить Гесса в Великобританию фальшивыми сообщениями и поддельными письмами, написанными якобы герцогом Гамильтоном, однако указывалось, что если это и так, то сам Альбрехт Хаусхофер эти ответы не получал. Полковник Робертсон утверждает, что поддельных ответов не было. Письмо герцогу не считалось таким уж важным, и задержка была связана, главным образом, с переездом МИ-5 из Лондона в Оксфорд, состоявшимся в это время. Позже к вопросу вернулись и обсудили возможность выгоды, которую можно было извлечь из письма. Тогда в министерство авиации вызвали герцога Гамильтона и спросили, не поедет ли он в Лиссабон на встречу с Хаусхофером, но Робертсон отсоветовал делать это, так как прошло много времени. Таким образом, отпуск Гамильтона с 12 ноября 1940 года, то есть через неделю после пересылки письма Альбрехта в МИ-5, был простым совпадением, а утверждения шефа чешской разведки Моравеца, что он видел фальшивые ответы якобы от герцога, а также подобные утверждения статьи 1943 года. из "Американ Меркьюри" были не более чем дезинформацией.

Тот факт, что Гесс не являлся мишенью, избранной "Комитетом двойного креста", и не был умышленно вовлечен в игру, не означает, что в Британии не распространялся слух о наличии раскола в настроении гражданского населения и существования сильной "партии мира"; несомненно, такая кампания проводилась, и участие в ней принимал Душко Попов, один из первоклассных агентов Би1эй, бывший, как подтверждает полковник Робертсон, на "дружеской ноге" с «Си». Как не означает, что слух о существовании британской «Оппозиции», готовой пойти на соглашение с германским правительством, не распространялся на высоких (министерском и посольском) уровнях. Заслуга в этом принадлежит, в основном, Келли в Берне и Хору в Мадриде. В Англии Гесс без конца повторял, что хочет видеть лидеров этой «партии», которые готовы сбросить "клику Черчилля". У Гесса имелись хорошие контакты, и он не был сумасшедшим. Одно из двух: либо такая мощная группировка, с которой он находился в непосредственном контакте, существовала, либо он был твердо убежден в ее существовании; чувствуется также значительное влияние элемента случайности в лавировании между полуправдой и полуложью — даже шантаж на дипломатическом уровне, адресованный Вашингтону или Москве. Потому что в Британии в то время, несомненно, были влиятельные фигуры, не видевшие иного выхода, кроме компромисса с Гитлером.