Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг.
Шрифт:
Спустя два или три дня после оттепели вдруг ударил мороз. Снова подул сильный ледяной ветер. Многие раненые из-за отсутствия транспорта погибли от холода. Пока еще здоровые солдаты из последних сил держали винтовки в окоченевших руках… Ни о каком наступлении не приходилось и думать. Оставалось только восхищаться отвагой и терпением этих несчастных!
Результат этого наступления оказался неопределенным, если не сказать ничтожным. Германцы тем не менее были вынуждены усилить этот фронт несколькими дивизиями, переброшенными из Франции в самые критические дни Вердена. Наши потери были очень большими и достигали 250 тысяч человек.
Таковы были кровь и страдания русского народа, которыми он заплатил за общую победу
Таким образом, Ставке было понятно, что еще не факт, будто весной 1917 года вся Русская армия станет дружно наступать, даже если этого потребует царь: неудача под Ригой окончательно скомпрометировала русского монарха в глазах армии. Впрочем, революция не стала ждать, пока все союзники подготовят свои армии к одновременному наступлению на всех фронтах и решительно покончат с противником. Она рванула неожиданно для всех, хотя ее ожидали все слои русского общества и представители союзников. Даже близкие родственники царя настаивали на изменении политического курса, чтобы избежать ее пришествия. Был убит Г. Распутин. Эта новость вызвала ликование в обществе и придворных сферах, но ничего уже не помогло. Последний царь из династии Романовых был упрям и продолжал гнуть откровенно реакционный внутриполитический курс. Делить власть с русской буржуазией он не хотел ни под каким видом. Революция все равно свершилась в феврале — марте 1917 года, и за восемь дней 300-летняя династия Романовых была сметена русским народом. Драма русской монархии, начавшаяся в Угличе убийством сына Ивана Грозного — царевича Дмитрия, продолжилась в революционном Петрограде, чтобы закончиться расстрелом всей царской семьи в доме Ипатьева в Екатеринбурге в июле 1918 года.
Все это будет потом, а пока что новоиспеченный полковник Павел Игнатьев выполняет разведывательные задания Ставки в Европе.
Глава десятая. РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ ПАВЛА ИГНАТЬЕВА В ЕВРОПЕ
Когда в конце 1916 года Павел Игнатьев, досрочно произведенный императором Николаем II в полковники, был во второй раз направлен в Париж в качестве руководителя русской военной разведки в Европе, в его распоряжении имелось восемь разведывательных организаций. Часть из них перешла от других разведывательных органов, в частности, штабов Западного и Юго-Западного фронтов, другая часть была создана им самостоятельно.
В начале 1917 года русский Генеральный штаб так определял задачи стратегической разведки:
«1. В современных условиях подготовка и ведение войны требуют от каждого государства точного и внимательного изучения всех сил своего противника. Изучение это не ограничивается областью одной и только одной военной деятельности враждебной страны, но направляется также на экономическую и политическую ее жизнь, изучается также как внутренняя, так и внешняя политика данного государства.
2. Опыт показал, что очень интенсивная агентурная деятельность осуществляется также в нейтральных странах. С одной стороны, они служат как бы посредниками между враждебными государствами, а с другой — в них сплошь и рядом исполняются громадные заказы, непосредственно связанные с обороной изучаемого государства. И то, и другое обстоятельство дают обильный материал для работы агентов.
3. Агенты должны интересоваться всем, что государство считает нужным держать в секрете. С этой точки зрения они должны проявлять особый интерес, во-первых, к степени совершенства вооруженных сил противника, аравно и его военно-материальных и военно-технических средств, и, во-вторых, к отношениям изучаемой страны с другими государствами.
Разумеется, для решения столь ответственных задач нужно иметь не менее обширный и хорошо подготовленный агентурный аппарат, способный решать их квалифицированно
Возглавив русское отделение Межсоюзнического, или как в ту пору говорилось Междусоюзнического, бюро, полковник П. Игнатьев по-прежнему оставался непосредственным руководителем зарубежной агентурной разведки Юго-Западного фронта, выполняя одновременно по совместительству функции начальника зарубежной разведки Ставки. Командование Северного фронта вело стратегическую разведку в Европе самостоятельно, а руководство Главного управления Генерального штаба (ГУГШ ГШ) также не передавало ему в подчинение свою агентурную сеть в Европе и не давало П. Игнатьеву никаких заданий. Агентурой Западного фронта П. Игнатьев руководил через прикомандированного к нему офицера штаба этого фронта, в то время как разведывательными организациями Ставки и Юго-Западного фронта он руководил непосредственно. Это, конечно, сказывалось на эффективности всей агентурной работы русской стратегической разведки в годы Первой мировой войны.
Для организации разведывательной работы в Европе Павел Алексеевич запросил первоначально у Ставки ассигнования в сумме 12 тысяч рублей, а также на отправку шифрованных телеграмм по международному телеграфу в размере одной тысячи рублей в месяц, и, кроме того, десять тысяч рублей на организацию диверсий на вбенных заводах в Австрии.
Ставка приняла эти предложения П. Игнатьева, однако перевела эти деньги не ему, а начальнику ее Военной миссии при французском Главнокомандовании генералу Ф.Ф. Палицыну: в Могилеве опасались, что эти деньги, пересылаемые в Париж через нейтральные страны, до Павла Алексеевича Игнатьева, чье имя, несомненно, известно вражеской контрразведке, могут не дойти.
Помимо того, что в 1915–1916 годах П. Игнатьев руководил разведкой Юго-Западного фронта, ему на сей раз было поручено руководить и разведкой Западного фронта в Европе. В конце 1916 года ему на помощь в Париж был направлен поручик Быхо-вец, который должен был возглавить все агентурные организации Западного фронта в нейтральных странах «под непосредственным руководством» полковника П. Игнатьева. До этого А. Бы-ховец, являвшийся до войны присяжным поверенным, руководил агентурной работой непосредственно на Западном фронте и имел некоторое отношение к зарубежной агентуре.
Из характеристики, данной ему штабом фронта, следует, что «поручик Быховец: “Несколько ленив, но может работать хорошо. По профессии присяжный поверенный. По свойствам характера — ловкий, пытливый, быстро сходится с людьми… Воспитанный человек, с начальством дисциплинирован. Несколько хвастлив и болтлив;…хотя болтливость его безобидная. Происходит из дворянской польской семьи, помещик Гродненской губернии, жена проживает в России”»[74].
А. Быховцу положили 800 рублей ежемесячного жалованья, 1200 рублей на путевые расходы. В случае успешной работы его ждало повышение жалованья до одной тысячи рублей в месяц. Кроме того, его офицерское жалованье полностью выплачивалось жене, оставшейся в России. Все расходы по работе с агентурой ему возмещались при предоставлении оправдательных документов и железнодорожных билетов.
Однако, прибыв в Париж в подчинение к Павлу Игнатьеву, Быховец не оправдал возложенных на него надежд, поскольку его агентурная работа не дала никаких результатов. Более того, он как-то устроил в Париже публичный скандал. В середине августа 1917 года он на офицерской пирушке назвал Михаила Брейтмана «германским агентом». Петр Елисеев, управляющим которого в прошлом являлся Брейтман, подал рапорт на имя полковника В.В. Кривенко, требуя от А. Быховца публичных извинений. Поскольку П. Елисеев являлся секретарем полковника Ознобишина, сдавшего дела по разведке П. Игнатьеву, проигнорировать его рапорт генерал М. Занкевич, которому он был доложен, не смел и наложил на него следующую резолюцию: