Секретная почта
Шрифт:
Варненас все больше смелел:
— Свастика что вам, что нам — петля на шее…
Художник чуть заметно кивнул головой и взялся за кисть.
— Чехия закабалена, чехи — рабы…
— Помогите нам. Не взрывайте.
— Я тут не самый главный, — ответил чех и опять внимательно взглянул на Варненаса.
— Моими руками строено… Все рабочие — братья. Вы когда-нибудь воздвигали дома?
— Я инженер. Создавал машины. А потом казармы, фронт.
Варненас повернулся и посмотрел на насосную.
— Там — наши машины… Что нам делать
Чех угрюмо молчал и нанес на холст пятно голубой краски. Вдруг раздался громкий хохот солдат. Художник и Варненас обернулись.
Свиное рыло, схватив за куртку, толкал механика Дзидаса в складик. С головы у Дзидаса скатилась шляпа. Гитлеровец удовлетворенно наступил на нее ногой.
— Всегда он так… — сказал ефрейтор-художник. У него дрожали губы. Было видно, что он раздражен своей беспомощностью.
Гитлеровец толкнул Дзидаса в складик и закрыл дверь. Солдаты весело засвистели.
— Убьет! — испугался Варненас.
— На другое он не способен, — ответил чех и, не поворачиваясь, спросил: — Что важнее — резервуар или насосы?
— Одно от другого неотделимо. Во что накачивать воду, если разобьют резервуар?
— Выбирайте… Или то, или другое, — не поднимая от холста глаз, сказал чех. — У нас сегодня два поста. Если я стану у резервуара, он пойдет к насосам. Что для вас важнее? Может, хотите его самого попросить?..
Чех показал на складик, дверь которого была все еще закрыта.
Показался Свиное рыло. В руках он держал выходные брюки Дзидаса.
— Обдумали? Что для вас важнее? Как инженер — советую вам выбрать насосы, моторы и гидрофор…
Часовой открыл ворота с улицы. Въехал грузовик. Рядом с шофером сидел офицер — тот, что приезжал утром. Теперь у него на голове был стальной шлем.
Чех быстро поднялся, закрыл свою коробку с красками, сложил треножник.
— Я сделаю знак… — ладонью он похлопал по чехлу с солдатским ножом, свисавшим с ремня, и, странно улыбнувшись, быстро ушел.
Варненас как сидел на траве, так и остался, очень удивленный и испуганный. А если это подвох?
Вскоре на водопроводной станции раздался сигнал тревоги.
— Уходить и не оборачиваться!
Варненас, да и Дзидас, в кальсонах, с расшибленным лбом, не вытерпели и обернулись. Они видели, как солдаты ловко вскакивали в грузовик. Последними прибежали Свиное рыло, а за ним и чех. Они прыгнули в автомашину, и та полным ходом понеслась к центру города.
Старый гусар Варненас, отойдя в сторону от водопроводной станции, потянул своего приятеля за куртку и втащил в ров.
И как раз вовремя. Там, на середине площади, где высилась насыпь старого форта, укрывавшая водопроводное оборудование, загрохотал вулкан.
Украшавшая фасад скульптура из белого гранита — литовская женщина, несущая воду, — кусками полетела в небо. Град камней, осколков бетона и железа падал на соседние дома. Разбитый резервуар лопнул, с ревом хлынул могучий поток, заливая соседние улицы…
Все… Станция погибла.
Когда
Они вязли в липкой глинистой почве. Пробирались через груды камней. Пришли во двор.
Кругом — горы развалин. Ветки деревьев были поломаны. Черные, обожженные листья, словно мертвые птицы, летели и падали на землю.
И здесь перед ними мелькнул луч надежды.
Насосная станция, наполовину заваленная землей и обломками, была целой, невредимой.
Они вбежали в нее. Пальма зеленела, хотя вокруг нее на полу валялось битое оконное стекло.
По насосной переплеталось много тонких красных проводов.
К каждому насосу был подложен смертоносный подарок — ящик со взрывчаткой. Провода тянулись в подвал, под чанами гидрофора.
Забыв всякую предосторожность, Варненас с Дзидасом заглянули и туда.
А здесь, где все взрывные провода сходились в один, лежал немецкий солдатский нож. Рядом валялся перерезанный основной провод, по которому так и не пробежала искра…
Ножом владела рука друга.
Если сегодня вы захотите побывать на Каунасской водопроводной станции, то найдете ее уже давно отстроенной, на том же самом месте. Она значительно больше и красивее, чем была раньше. Снова радует нас скульптура из белого камня. Легким и изящным шагом идет к берегу литовка, несущая воду. В зале насосов гудят ее могучие помощники. Приятно постоять в белом, чистом зале под зеленой пальмой. Она теперь еще больше подросла, у нее пышная крона. Многие машины — тоже наши старые знакомые.
А если хорошенько поищете, наверное, найдете и людей, которые помнят историю об одном солдатском ноже…
МЕСТЬ
— Опять слезы?
— Я тебя не люблю, ненавижу!
— Давно ли?
— С тех пор… С тех пор, как ты свой дом забыл… Вечно где-то околачиваешься. Камни стали тебе дороже жены!
Вихрастый парень небольшого роста, в комбинезоне, испачканном сажей, сунув руки в карманы, шагал по комнате. Остановился, свистнул:
— Ого! Где-то околачиваюсь?
Моника сидела на подоконнике. По ее щекам катились слезы. Она упрямо твердила: «Да, где-то околачиваешься…»
— Ну и сказала!
Игнасу хотелось бы, чтобы бессмысленное рыдание поскорее кончилось. Слезы — самое коварное оружие Моники; они всегда больно задевают его. Но поддаваться капризам жены он не хочет, а уйти не простившись не может.
И Игнас чувствует себя между двумя жерновами, которые жмут его все сильнее и сильнее.
Он отворачивается к буфету, будто заинтересовался вязаной салфеткой. А на самом деле он следит за отражением Моники в стекле.