Секретная политика Сталина. Исповедь резидента
Шрифт:
Вечером жена Смирнова принесла обед для нас троих. Зная обычай мужа, она прислала также бутылку «Перцовки» [19] . Смирнов кушал и запивал, вернее – пил и закусывал. Он доволен. Он выполнил свою часть работы и теперь отдыхал. Женщина читала какую-то брошюру. Я сидел и составлял обвинительное заключение. Передо мной – пачка чистой бумаги и Уголовный кодекс. Я писал и переписывал. И так до глубокой ночи. Остальные уже спали.
Только на следующее утро мы покинули совещательную комнату и вернулись в зал. Та же обстановка, только больше народу. Смирнов стал читать:
19
Имеется в виду 30-градусная водка, впервые после «сухого» закона внедренная в производство на государственных ликеро-водочных заводах и реализовывавшаяся через торговую
«На основании ст. ст. таких-то… все приговорены к расстрелу». Жуткая тишина длилась бесконечную минуту. Первыми очнулись конвоиры и стали торопливо выводить осужденных. Затем начала выходить публика.
В кабинете у заворгота [20] областного комитета партии на этот раз весь состав суда и прокурор.
– Товарищи! ЦИК СССР утвердил приговор только над Махлиным. Остальным расстрел заменили: Мадуеву – десять лет, и следователю – восемь лет исправительных работ. Завтра нужно приговор над Махлиным привести в исполнение, – обратился к нам Галустян.
20
Заворгот – заведующий организационным отделом комитета партии.
– По закону при расстреле должен присутствовать один из членов суда, представитель прокуратуры и доктор, – вставил прокурор.
– Ну и прекрасно, – ответил ему Галустян. – Будете присутствовать вы и товарищ Агабеков. А доктора возьмите где-нибудь. Об остальном позаботится комендатура ГПУ, куда я уже звонил, – закончил он. Прокурор ничего не ответил, но его бледное лицо более побледнело.
К зданию Верховного Суда подкатила легковая машина, за ней следом подошел грузовик с несколькими красноармейцами. Мы сели в легковую машину и поехали по направлению к тюрьме. За нами следовал грузовик. Дверь тюрьмы открыл сам заведующий исправдомом (уже новый). Он нас поджидал. Мы направились к одиночной камере Махлина. Узкая квадратная комната без всякой мебели. Под потолком маленькое окошечко, закрытое густой железной решеткой. Махлин сидел на асфальтовом полу с разутыми ногами. Сапоги его стояли тут, рядом. Увидев нас, он, не вставая, выжидательно смотрел. Видно, еще до сих пор не верил, что будет расстрелян. Он надеялся на отмену приговора и сейчас ждал, что мы ему сообщим.
– Гражданин Махлин, ЦИК СССР отказал вам в помиловании, поэтому сегодня приговор суда должен быть приведен в исполнение. Имеете ли вы что-либо передать вашим родным и друзьям? – сказал я.
Еще минуту он смотрел на меня, точно воспринимая произнесенные мною слова. Затем глаза его потухли, вместе с потерей надежды он как-то весь опустился, словно проткнутая шина. Он молча сидел и не шевелился.
– Итак, передавать нечего? – переспросил я. – Ну, в таком случае одевайтесь.
Он взял один сапог и хотел натянуть на ногу. Затем, видимо, раздумал и, отложив сапог, обратился ко мне:
– Товарищ Агабеков, у меня остаются жена и четверо детей. Передайте им сапоги, кольцо и вот куртку, они теперь не нужны, а им, сиротам, пригодятся, – говорил он как бы сам с собой, снимая куртку.
Я больше не мог выдержать, глядя на эту сцену. Я вышел из камеры и ушел ждать в канцелярию тюрьмы, со связанными назад руками красноармейцы бросили Махлина на дно грузовика. Вероятно, ему было больно и неудобно лежать на досках. Но до этого ли ему сейчас? Он ведь теперь всего лишь груда мяса. Что ему ушибы? Через час он будет ничто.
Грузовик быстро помчался вперед. Мы, следуя за ним, глотали облака пыли, поднятые им. Наконец, выехали за город, еще немного – и грузовик, подъехав к холмам, остановился. Пока красноармейцы высаживали Махлина, мы также подъехали и сошли с машины. Земля была покрыта еще не успевшей высохнуть весенней травой. Легкий ветерок играл ею, раскачивая тонкие стебельки. В стороне от дороги, в тридцати шагах, виднеется яма, приготовленная заранее красноармейцами.
Махлин уже стоит на ногах. Ему предложили идти в сторону ямы. Он боязливо и неуверенно сделал несколько шагов. За ним с наганами в руках шли красноармейцы. Вдруг выстрел и одновременно пронзительный крик… Махлина не видно. Он свалился на землю. Два выстрела в упор – доканчивают.
Доктор нервно-суетливо побежал к трупу, но, не дойдя, отбежал назад.
Прокурор стоял с открытым ртом, бледный как смерть. Правосудие свершилось.
Глава 9. Кража консульских шифров
Мы сидели в загородной вилле, предоставленной в распоряжение сотрудников ГПУ, на квартире у начальника контрразведывательного отдела ГПУ – Стырнэ [21] . Нас в комнате трое:
21
Стырне (Стырна) Владимир Андреевич (1897, Митава, Российская империя – 15 ноября 1937, Москва, СССР) – сотрудник ЧК-ОГПУ-НКВД СССР, комиссар государственной безопасности 3-го ранга (1935).
Стырнэ, выше среднего роста, блондин, с устремленным куда-то в пространство взглядом, до крайности нервный, ежеминутно вскакивал со стула и, сделав несколько шагов, опять опускался на свой стул. Уколов, уже пожилой человек, среднего роста, широкоплечий, с упрямым бритым подбородком, с торчащими ежиком седеющими волосами, придающими лицу еще большее выражение упрямства, сидел неподвижно спокойно, склонившись над столом, и смотрел на бегающего по комнате Стырнэ. Я скромно сидел в стороне и улыбался, довольный присутствием в кругу моих начальников. Стырнэ, посмотрев на часы, сказал:
– Он должен быть здесь через пять минут. Повторяю, товарищи, нам чрезвычайно важно его завербовать, ибо мы тогда будем иметь возможность не только быть в курсе всей работы афганов в Туркестане, но, вероятно, откроем и карты англичан, которые работают через афганцев. Кроме того, мы через него сможем влиять на афганскую политику. Будьте очень с ним любезны и больше льстите и подливайте ему вина. Мы знали, что речь идет об афганском консуле, который, заранее подготовленный секретной агентурой, должен сейчас прийти сюда и окончательно договориться с нами о работе для ГПУ. Вся обработка консула проводилась агентурой моего отделения, вот почему, по правилу ЧК – вводить как можно меньше людей в курс дела, я был привлечен на это собрание. Через несколько минут раздался звонок, и я пошел открывать дверь. Раздевшись в передней, консул вошел комнату и, поздоровавшись, уселся в предупредительно предложенное ему кресло. Лет 50, высокий, полный брюнет с большой проседью. На бронзовом лице большой крючковатый нос и густые брови, из-под которых блестели черные глаза. Одет был консул в европейский костюм, и лишь голова была покрыта черной барашковой шапкой, которую он, войдя в комнату, снял. По этой же шапке секретная агентура окрестила его кличкой «Шапочка», и на досье об афганском консуле, лежавшем у меня в несгораемом шкафу, красовалась надпись: «Агентурное дело Шапочка». После обычного обмена любезностями уселись за стол.
Хотя консул и приглашен был на чай, стол был заставлен винами и закусками. После нескольких рюмок коньяку официальный тон разговора стал исчезать, и консул оживился.
– Расскажите, господин консул, что-нибудь интересное об Афганистане. Ведь это – такая таинственная для нас страна, – попросил я, подливая вина.
– Я должен сказать, что я по национальности не афганец, а таджик. Вы, вероятно, слышали, что афганцы относятся враждебно к таджикам, но мне тут повезло, мальчиком семи лет я был взят покойным эмиром Халла-ханом [22] в Кабул и жил при дворе. Там я, собственно, и вырос. Затем эмир назначил меня консулом в Бомбей, где я прожил три года. Нынешний эмир Амала-хан [23] назначил меня генеральным консулом к вам в Ташкент. Вот и вся моя жизнь. Я не бывал в Европе и ничего не видел, кроме нашей страны, а у нас нет замечательных вещей, о которых я мог бы рассказать. Ни театров, ни синема [24] и вообще никаких развлечений, как в Ташкенте, – рассказывал консул.
22
Хабибулла-хан (1870–1919) – эмир Афганистана с 1901 г. В начале правления под влиянием патриотических кругов пытался проводить реформы по укреплению центральной власти и развитию экономики. Во внешней политике стремился ослабить зависимость страны от Великобритании. Во время Первой мировой войны придерживался политики нейтралитета. В последние годы царствования проводил проанглийскую политику. Убит при неизвестных обстоятельствах.
23
Аманулла-хан (1892–1960) – король Афганистана в 1919–1929 гг. Возглавил освободительную войну против Великобритании, в которой с помощью поддержки РСФСР одержал победу. В 1919 г. добился признания полной независимости Афганистана. В 1921 г. заключил с РСФСР договор о дружбе, а в 1926 г. – с СССР договор о нейтралитете и взаимном ненападении. В результате мятежа был свергнут и эмигрировал. В стране воцарилась династия Надир-шаха, правившая до июля 1973 г.
24
Кинотеатров.