Секретная зона: Исповедь генерального конструктора
Шрифт:
После моего появления Павел Николаевич сказал:
— Давайте начнем. Сначала послушаем господина Айценбергера… Где переводчик? Разыщите переводчика.
Кто-то сказал:
— Обойдемся. Герр Фаулыптих отлично знает русский язык.
Все рассмеялись. Герр Фаульштих настолько овладел русским языком, что работавшие с ним наши специалисты совсем отвыкли считать его немцем.
Герр Айценбергер, руководитель группы немецких специалистов, — видимо, не в первый раз, а теперь уже специально обращаясь к герр доктор оберст-лейтенант Кисунько, — объяснил, что при испытаниях первого образца станции Б-200 обнаружились искажения формы
— Теперь вы поняли, что ваши запитки г…иные? — обратился ко мне Расплетин.
— А вы поняли, что они точно сделаны по вашему г…иному техническому заданию? Что заказали — то и получили.
— Не будем препираться, товарищи, — примирительно вмешался Павел Николаевич, чтобы прекратить начавшийся обмен явно ненаучными выражениями между своим замом и «герр доктор оберст-лейтенант». — Скажите, Григорий Васильевич, как этот дефект можно устранить.
— Вот принципиальная схема новой конструкции узла запитки, которая не будет иметь этого дефекта, — сказал я, рисуя схему мелом на доске. — Если бы нам сразу задали правильно требования…
— А сколько времени потребуется, чтобы сделать новые запитки? — спросил Елян.
— Трудно сказать. Потребуется изготовление и проверка лабораторных макетов, инженерам лабораторий и конструкторам придется дневать и ночевать в цеху и экспериментировать с вариантами изделий. Придется вводить специальную систему газонаполнения волноводного тракта, чтобы исключить пробои на высоком уровне мощности. Без этого новые требования выполнить не удастся.
— Тогда по машинам — и поедем в КБ дневать и ночевать, — сказал Елян. — И предлагаю новые узлы называть распределителями.
В этот момент я ощутил в себе жуткий холодок от мысли о том, что на заводе, откуда я только что прибыл, к моему приезду фактически были уже готовы «запитки» на всю серию системы «Беркут» и моя роль свелась к утверждению эталонов гальванопокрытий для военной приемки. Я представил себе состояние заводских умельцев, когда они узнают, что все эти изделия теперь надо выбросить в утиль, а перед тем снять с них гальванопокрытия из драгоценных металлов. С какими глазами я снова покажусь на заводе, чтобы закручивать дела по новой конструкции «запиток» — или распределителей — вместо выброшенных на свалку? Какое им дело до того, что мне было выдано неправильное техническое задание? А может быть, кто-нибудь увидит в этом и очередной факт вредительства антенщиков.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В самом разгаре работ над новой конструкцией волноводных распределителей в один из поздних вечеров меня вызвал к себе в кабинет Амо Сергеевич Елян. В кабинете уже находился ведущий конструктор станции Б-200 Владимир Эммануилович Магдесиев. Елян возвышался над письменным столом своей могучей фигурой в генеральском кителе со звездочкой Героя Социалистического Труда, с медалью лауреата Сталинской премии и с
— У меня к вам серьезный разговор, Григорий Васильевич, по просьбе главных конструкторов, — начал Елян. — Принято и одобрено в верхах решение о перебазировании одного комплекта станции Б-200 на капъ-ярский полигон со старыми конструкциями запиток. Туда поедет ответственным руководителем испытаний главный инженер ТГУ Валерий Дмитриевич Калмыков, а заместителем технических руководителей испытаний — Александр Андреевич Расплетин. Но в Кратове останется еще один комплект станции, и на нем должны продолжаться доработки аппаратуры с введением новой конструкции запитки — распределителя с целью обеспечения необходимых точностей. Потом такие же доработки надо будет ввести в капъярский комплект станции, и после этого можно будет перейти к пускам ракет по реальным воздушным мишеням.
— Амо Сергеевич, — сказал я, — мы делаем все возможное, чтобы ускорить создание нового распределителя. Работы ведутся круглосуточно.
— Это мы знаем. Но вот вопрос: кому возглавить техническое руководство работами на кратовской станции? — При этих словах лукавинки в карих глазах Еляна превратились в озорных пляшущих чертиков.
— Хотя это и не моего ума дело, но я думаю, что здесь нет вопроса: сам Бог велел возглавить это дело ведущему конструктору станции Б-200. А все отраслевые отделы, и наш в том числе, — мы всеми силами будем его подпирать.
При этих моих словах Магдесиев схватился за грудь, морщась и как бы напоминая, что у него нелады с легкими.
— Но тогда, — сказал он, — я не смогу осуществлять общую координацию работ с серийными заводами. Совмещать и то и другое мне будет очень трудно.
— Что вы можете возразить на это? — спросил меня Елян.
— Могу только повторить, что не моего ума это дело. Вопрос относится к исключительной компетенции главных конструкторов.
— Правильно. И они его решили. Вот прочтите.
Протянутый Еляном документ оказался проектом приказа по КБ-1 о назначении меня заместителем технических руководителей испытаний станции Б-200 на объекте Кратово. Я ответил, что мне не следует оставлять свой отдел в такой горячий момент, когда идут доработки антенн, от которых зависит повышение точностей станции.
— Логично, — ответил Елян. — Поэтому мы и не освобождаем вас от вашего отдела. Так что теперь вам предстоит позаботиться и о доработках антенн, и о том, чтобы в результате этих доработок станция имела нужные точности. А оперативное руководство отделом будет осуществлять ваш заместитель… Так что давайте считать этот документ с вами согласованным, и я его подписываю.
Затем он набрал номер по кремлевской «вертушке» и сказал:
— Добрый вечер, Серго Лаврентьевич. Договорились мы с Григорием Васильевичем. Правда, он сначала упрямился и согласился лишь тогда, когда узнал, что это просьба лично ваша и Павла Николаевича. Да сейчас это он сам подтвердит. Передаю ему трубку.
Приложив трубку к уху, я поздоровался с Берия-сыном — главным конструктором КБ-1, а он мне ответил:
— Здравствуйте, Григорий Васильевич. Вы правильно сделали, что согласились. В случае чего — звоните прямо мне или Павлу Николаевичу. Он здесь рядом и тоже вам кланяется. Желаем вам успехов. До свидания.