Секретное женское оружие
Шрифт:
— Зато тебе — тридцать два! Он рассмеялся.
— Я не против ребенка… Только давай еще подождем. Поездим по Европе. Ты же сама мечтала! Ребенок — это серьезно, дорогая.
Ванда была с ним согласна. Ее совершенно не привлекали бессонные ночи, пеленки, катание коляски по загазованному скверу у дома, многочасовые бдения у песочницы. Пока что не созрела она для материнства. Но в ней разбушевался дух противоречия.
— Может, у тебя уже есть ребенок, поэтому ты… Он не дал ей договорить, закрыл рот поцелуем.
— Хватит городить чепуху.
— У тебя были женщины… до
— Конечно, — не отпирался Шаранов. — Ты прекрасно знаешь, что любой мужчина имеет добрачные связи. Я не исключение.
— В сущности, мне ничего о тебе не известно…
— По-моему, наоборот.
— Ты меня любишь?
Давно она не спрашивала мужа об этом. Как-то само собой подразумевалось, что он любит ее, она — его.
— У тебя возникли сомнения?
«Да, да, возникли!» — хотелось сказать ей.
— Нет.
Странные существа — женщины. Мужчины, пожалуй, тоже.
— В чем же тогда дело? — недоумевал Михаил. — Тебе приснилось что-то плохое?
Не говоря ни слова, Ванда поднялась, сунула ноги в мягкие тапочки и отправилась в ванную — наводить красоту. «Может быть, Миша не хочет детей? — гадала она, стоя под душем. — Или у него есть другая? Жены всегда узнают об этом последними. Я — шляпа! Рассиропилась, размякла от сладкой жизни, потеряла бдительность…»
Она гнала от себя тревожные мысли, но они присосались, словно пиявки, — попробуй избавься. Ванда не относилась к числу недалеких простушек, главным достоинством которых была кукольная внешность. Ее цепкий ум принялся анализировать разные подозрительные мелочи в поведении Шаранова. Например, он вроде бы смотрел телевизор, тогда как на самом деле думал о чем-то своем. Несколько раз случалось так, что Ванда делала какое-нибудь замечание по ходу фильма или шоу, а Михаил отмалчивался. Ему нечего было сказать! В театре муж скорее делал вид, что увлечен спектаклем, а потом ничего толком не мог вспомнить. Однажды Ванда не выдержала.
«Ты будто спал, — возмутилась она. — Неужели не понравилось? Сама Лагутина в главной роли!»
«Мне не интересно, — отмахнулся он. — Я хожу в театр ради тебя!»
В общем, ничего особенного. Других мужей в театр силой не затащишь: они проводят время в саунах с девочками, устраивают загородные пирушки, куда жен не приглашают… Развлекаются, как в голову взбредет. Почему же Ванда испытывала муки ревности, казалось бы, на пустом месте? Наверное, ей не хватало остроты чувств… Слишком уж все гладко, благополучно у них с Шарановым. Слишком пресно.
Когда-то еще в школе она без памяти влюбилась в учителя физкультуры — бывшего легкоатлета, который из-за травмы вынужден был бросить большой спорт. Страдала, не спала ночами, не смея никому признаться в «запретной страсти». А потом однажды увидела его в парке с женой — подвыпившего, небрежно одетого. Супруги ругались, не стесняясь прохожих. Кумир Ванды рухнул с пьедестала, и любовь как рукой сняло. С тех пор она дала себе слово, что выйдет замуж только за достойного мужчину, о котором будет знать все.
На поверку вышло иначе. Шаранов свалился как снег на голову, закружил, увлек, очаровал. Очнулась Ванда уже после свадьбы, его законной супругой. И не
«Должно быть, Миша тут ни при чем, — трезво рассудила она. — Просто счастье тоже приедается. Как любое, даже самое изысканное блюдо».
Придя к такому неутешительному выводу, Ванда все же решила пристальнее приглядеться к мужу — наверстать то, что не успела сделать до брака. В сущности, они встречались всего пару месяцев, и Шаранов сразу предложил руку и сердце. Любовь ослепила, застила белый свет. Любовь ли? А что, если расчет?
Ванду бросило в жар. Испугавшись собственного предположения, она выскочила из душа, замотала волосы полотенцем и занялась привычным делом — приготовлением завтрака. Поставила чайник, взбила омлет. Намазывая тосты абрикосовым джемом, она почти успокоилась. Михаил прав: с ребенком лучше повременить.
За столом супруги сидели молча. Ванда видела, что муж ест без аппетита… но вопросов не задавала. Хватит на сегодня.
Она поймала себя на том, что с болезненным любопытством прислушивается к его телефонным разговорам, наблюдает, как он собирается на работу: не выбирает ли лучшую рубашку, не многовато ли парфюмерии использует?
В конце концов она рассердилась. «Я превращаюсь в ревнивую мегеру. Не хватало закатить бабскую истерику! Михаил не поймет и будет прав…»
В понедельник Ванда нарушила свой распорядок — вместо магазина отправилась в парикмахерскую: захотелось обновить прическу, сделать маникюр. Сидя в кресле и вверив свои волосы мастеру, она опять погрузилась в ревнивые мысли. Что-то не так пошло у них с Шарановым. Где-то засбоила программа «благополучная семья». В систему проник вирус.
Ванда задумалась о любви — не как наивная и восторженная девочка, а как взрослая женщина, замужняя дама. Когда в ней проснулось это чувство? На ум пришел учитель физкультуры. Ванда пренебрежительно фыркнула.
— Что случилось? — спросил парикмахер. — Слишком коротко?
Она придирчиво посмотрела в зеркало. Пожалуй, он и правда увлекся, многовато снял на висках… А, не все ли равно?
— Нет, просто непривычно…
Он снова защелкал ножницами, а она пустилась в воспоминания. В классе за ней бегал Женька Ратников, проходу не давал. Но куда ему было тягаться с учителем? Многие мальчишки-одноклассники отставали в росте и развитии от девочек, вот и Ратников едва доставал Ванде до уха. Какая могла быть любовь к такому вихрастому коротышке?
Она усмехнулась, чем вызвала новую волну беспокойства у мастера:
— Здесь подлиннее оставить?
— Не надо, — качнула головой Ванда. — Я полагаюсь на ваш вкус…
А Ратников, между прочим, таскался за ней тенью, дарил на день рождения дорогие подарки. И где только деньги брал? Наверное, копил месяц за месяцем, отказывая себе в бутербродах и мороженом. Над ним смеялись, а он не обращал внимания — безропотно решал за Ванду задачки, дежурил вместо нее, на школьных вечеринках охотно ей прислуживал: то подай, это унеси… Ему было плевать на злые шутки одноклассников, их откровенное подтрунивание.