Секретные операции ХХ века: Из истории спецслужб
Шрифт:
На суде на вопрос полковника Дж. Х. Амена, какие инструкции он получал, Олендорф ответил:
«— Инструкции требовали ликвидировать евреев и советских политкомиссаров.
Под словом «ликвидировать» вы имеете в виду «убивать»? — уточнил Амен.
Да, я имею в виду «убивать», — ответил Олендорф, прибавив, что это относилось к женщинам, детям, а равно и к мужчинам.
С какой же целью надо было истреблять детей? — прервал его вопросом советский судья генерал И. Т. Никитченко.
Олендорф ответил:
— Приказ гласил, что еврейское население должно быть полностью истреблено.
—
— Да.
— Всех еврейских детей убивали?
— Да».
Отвечая на дальнейшие вопросы Амена, Олендорф описал, как обычно происходило убийство. Отряд спецакций вступал в деревню или город и приказывал именитым еврейским гражданам созвать всех евреев для «переселения». Им предлагалось сдать все ценности, а затем, незадолго до казни, снять верхнюю одежду. После этого их отвозили на место казни, которым обычно служил противотанковый ров, причем на грузовиках доставляли такое число людей, которое можно было расстрелять в один прием. При этом стремились свести к минимуму время между моментом, когда пленники догадывались о том, что их ждет, и самим расстрелом.
Затем по команде их расстреливали стоя или поставив на колени, после чего трупы сбрасывали в ров.
«— Я никогда не позволял производить расстрел отдельным солдатам, а приказывал взводу стрелять по команде одновременно во избежание личной ответственности, — заметил подсудимый. — Командиры других отрядов требовали, чтобы жертвы ложились на землю, и расстреливали их в затылок. Я не одобрял таких методов.
Почему же? — спросил Амен.
Потому, — ответил Олендорф, — что для жертв и для тех, кто проводил экзекуцию, это было психологически слишком тяжелым испытанием…
Весной 1942 года, — рассказывал далее Олендорф, — поступил приказ от Гиммлера изменить метод казни женщин и детей. С тех пор их доставляли ко рвам в грузовиках, оборудованных газовыми камерами (душегубках). Автомобили были сконструированы специально для этой цели двумя берлинскими фирмами. Снаружи нельзя было определить, для чего они предназначались. Выглядели они как обычные фургоны, но устроены были так, что с запуском двигателя выхлопные газы подавались в закрытый кузов, умерщвляя в течение десяти — пятнадцати минут всех, кто там находился.
Как вам удавалось заманивать жертвы в кузов?
Им говорили, что предстоит переезд в другое место, — ответил Олендорф. — Захоронение погибших в грузовиках-душегубках, — продолжал он жаловаться, — было тяжелейшим испытанием для личного состава отрядов спецакций».
В этих фургонах можно было одновременно удушить от 15 до 25 человек за рейс, а это было совершенно недостаточно в сравнении с масштабами истребления, предписанными Гитлером и Гиммлером. Недостаточно, например, для операции, проводившейся в Киеве в течение двух дней — 29 и 30 сентября 1941 г., когда, по данным официальных отчетов отрядов спецакций, было уничтожено 33 771 человек, преимущественно евреи.
В городе Дубно директор немецкой строительной фирмы на Украине Герман Грабе стал свидетелем того, как солдаты команды спецакций при содействии украинских полицаев устроили массовую казнь 5 тысяч евреев около карьера, сбрасывая туда тела расстрелянных. Грабе рассказывал:
«Я и мой мастер, услышав автоматные очереди, доносившиеся из-за насыпи, пошли прямо к угольному карьеру. Доставленные на грузовиках люди — мужчины, женщины
Без криков и плача люди раздевались, собирались семьями, целовали друг друга, прощаясь, и ждали сигнала другого эсэсовца, который также с плетью в руках стоял у края карьера. В течение 15 минут, пока я стоял у огромной ямы, я не услышал ни жалоб, ни мольбы о пощаде.
Какая-то старая женщина с белыми как снег волосами держала на руках годовалого ребенка, развлекая и веселя его. Ребенок что-то лепетал от удовольствия. Родители со слезами на глазах смотрели на своих детей. Отец мальчика лет десяти держал его за руку и что-то тихо говорил. Мальчик изо всех сил старался не заплакать. Отец показывал на небо, гладил его по головке и что-то объяснял.
В этот момент эсэсовец, стоявший у края котлована, что-то крикнул своему напарнику. Тот отсчитал около двадцати человек и велел им идти за насыпь… Я хорошо помню одну девушку, тоненькую, черноволосую. Проходя мимо меня, она сказала: «Мне 23 года».
Я обошел вокруг насыпи и увидел перед собой огромную могилу. Люди плотно лежали рядами, друг на друге. Видны были только головы. Почти у всех кровь стекала из головы на плечи. Некоторые еще шевелились. Другие поднимали руки и поворачивали головы, чтобы показать, что они живы. Котлован был заполнен примерно на две трети. По моим подсчетам, в нем находилось около 1000 человек. Я поискал глазами человека, расстреливавшего несчастных. Это был эсэсовец. Он сидел на краю карьера, свесив ноги. Держа на коленях автомат, он покуривал сигарету. Обнаженные люди делали несколько шагов вниз и пробирались по телам мертвых в то место, куда им указывал эсэсовец. Они ложились на мертвых или раненых. Некоторые с тоской тихими голосами утешали тех, кто еще был жив. Затем я услышал автоматную очередь. Заглянув в котлован, я увидел бившиеся в судорогах тела или уже неподвижные головы, лежавшие на телах нижнего ряда. По шеям у них стекала кровь».
Отряд спецакций во главе с Олендорфом, погубивший 90 тысяч человек, по числу убийств уступал некоторым другим отрядам. Так, например, отряд «А», действовавший на северном направлении, докладывал 31 января 1942 г., что в Прибалтике и Белоруссии им истреблены 229 052 еврея.
На время суровой зимы экзекуции были приостановлены, но летом 1942 г. отряды спецакций орудовали вовсю. К 1 июля в минском гетто за один день было уничтожено 16 200 человек. К ноябрю Гиммлер докладывал Гитлеру, что в России за период с августа по октябрь ликвидировано 363 211 евреев.
31 августа Гиммлер приказал отряду спецакций уничтожить 100 заключенных минской тюрьмы, чтобы лично посмотреть, как это делается. По свидетельству Бах-Залевского, высокопоставленного офицера СС, присутствовавшего при этом, Гиммлер чуть не упал в обморок, увидев результат первого залпа. Через несколько минут, когда стало ясно, что после залпа остались в живых две еврейки, с рейхсфюрером СС случилась истерика. Одним из итогов его личных впечатлений и явился приказ — женщин и детей отныне не расстреливать, а уничтожать в душегубках.