Секретные поручения 2. Том 2
Шрифт:
Курбатов все ждал, когда он выдаст чем-нибудь свое волнение, но Петровский оставался спокоен. Или он попросту не понял?
– А почему он тебя так зовет, знаешь?
– Нет, – сказал Петровский и посмотрел на часы. – У меня встреча в девять, Александр Петрович. Вы не могли бы покороче?
– Ладно, – усмехнулся Курбатов. Теперь он по-настоящему разозлился. – Могу и покороче. Мне известно, что ты убил Курлова. На пистолете твой отпечаток. Копия отпечатка у меня. И это еще не все…
Петровский даже глазом не моргнул. Слушал.
– И Степанцова тоже
– Ерунда, – без выражения бросил Петровский. – Мои обвиняемые вас хоть двадцать раз опознают. А эти двое перемолотили весь изолятор и скрылись, так что их показания не проверишь. Слабовато, Александр Петрович!
– А двое бомжей, которые могли тебя изобличить? Они убиты за городом, под Яблоневкой. И таким же ножом, что другие твои потерпевшие! Уж не ты ли их колешь?!
– Извините, это уже психиатрия. Что-нибудь еще?
– А тебе мало? Ах ты сука!.. Одного прокурорского работника тебе, значит, кажется мало? Хочешь всех нас, своих товарищей, замочить? Ты, двуличная гадина, оборотень!..
Курбатов мгновенно сменил свой обычный брезгливо-высокомерный вид на угрожающий, его густой и властный баритон, набирая крещендо, гремел как из сабвуфера. Он даже сделал движение – намек на движение – будто собирается схватить Петровского за отвороты куртки.
Но вместо того чтобы покрыться пятнами и забормотать нечленораздельные оправдания, Петровский снова посмотрел на часы.
– То что вы говорите, Александр Петрович, – бред сивой кобылы в сентябрьскую ночь. Если бы дела обстояли именно так, я бы уже сидел в СИЗО и давал показания. Но раз я сижу не там, а здесь, в вашей машине, значит, вы попросту шантажируете меня с какой-то целью. Могу я узнать, с какой именно?
Курбатов лихорадочно соображал: что-то не стыкуется, он не должен себя так вести. Петровский не настолько туп, чтобы не понимать, насколько реальна опасность. В чем же дело?.. Но обратного пути нет, слово сказано, сдаваться нельзя.
– Ну почему сразу шантаж, Денис?
Он больше не кричал. Его голос был голосом человека, уставшего объяснять всем и каждому, что поступки людей мотивируются не только соображениями подлости и корысти. Голос грубоватый, но вполне отеческий.
– Я не шантажирую тебя, дуралей… Пойми, ты ведь тоже один из нас. Мы должны держаться друг за друга, чтоб не пропасть, как в песне поется… И я к тебе всегда относился с большим уважением. Доверял тебе. Я просто хочу знать: почему?
Петровский смотрел на него, будто ждал продолжения. Потом сказал:
– Ладно. А знаете, как о вас говорят в прокуратуре? Курбатов – это человек, который ничего не говорит и не делает просто так. Ему всегда бывает что-то нужно. Так что вам все-таки нужно?.. Говорите, не стесняйтесь.
Курбатов молчал.
– Хотите, чтобы я добился для вас каких-то благ через высоких покровителей в ФСБ? Или наоборот – хотите натравить меня и Контору на кого-то неугодного вам? Или… может,
На какой-то миг Курбатов в самом деле потерял самообладание. Правая ладонь, сжимавшая до этого рулевое колесо, вдруг метнулась в сторону Петровского. Тот с неожиданной ловкостью и силой перехватил руку и вывернул кисть назад, применив болевой прием. Курбатов невольно приподнял тело, выгнулся дугой, заскрипев зубами от боли.
Петровский отпустил его.
– Выходи, – прошипел важняк. – И беги, если тебе есть куда бежать. Все равно твоя жизнь на этом закончена. Сгниешь на нарах, щенок. Пошел вон. Убирайся!..
– Разве вы меня не подвезете на работу? – удивился Петровский. – Вы же обещали.
– Я тебя…
– Вот что, – прервал его Денис. – Скажу вам начистоту. Я не боюсь вас. Сказать почему? Мне хорошо известно, при каких обстоятельствах вы покинули городскую прокуратуру Воронежа. И я знаю, как вас называли там.
Он выдержал паузу.
– «Пылесос». На деле Федорина вас схватили за руку помеченные деньги и все такое… Вы уже стояли одной ногой в тюрьме, но наверху решили не размешивать дерьмо – вони не оберешься… Все спустили на тормозах: вас уволили, вы на год исчезли, а вынырнули уже в Тиходонске. Так? Причем личное дело оказалось чистым, то ли вы листы выдернули, то ли документы подменили. В любом случае уголовная статья у вас на носу висит. А может и две.
Курбатов достал платок и заторможенным движением вытер слюну с подбородка. Его не покидало ощущение нереальности происходящего. Солнце всходило на западе, Дон впадал в Ледовитый океан, а этот щенок Петровский учил его, Курбатова, жизни. Всю жизнь он сдаивал компру на других и умело ее использовал. Сейчас этот сопляк собрал убийственный материал на него самого и использует виртуозно: с небрежной лихостью… Да, мир перевернулся!
– Вы прекрасно знаете, кто за мной стоит, Александр Петрович. И если вы попытаетесь нагадить мне, посадить меня, если вы даже убьете меня, а труп разложите на атомы и развеете по ветру – вы в тот же день не только вылетите из прокуратуры города Тиходонска, но и…
Денис брал собеседника на понт. На самом деле он не был уверен в том, что Контора поднимется за него горой. Ведь Контора – это конкретные люди. Кто вступится за него? Белов? Ну напишет докладную начальству, Заишный накарябает резолюцию. Дальше что? Разве только Мамонт… На него действительно можно надеяться…
Но Курбатов относился к людям старой закалки. Они по инерции верят во всемогущество и беспощадность Конторы. И знают, что с ней лучше не ссориться.
– Хватит, – глухим голосом сказал Курбатов. – Я умею проигрывать. А ты умеешь выигрывать. Поэтому не говори больше ничего.
Он завел машину и включил передачу, поморщившись от боли в кисти. Через две минуты темно-синий «Пежо» остановился у прокуратуры.
– Кстати, отпечаток на пистолете все-таки не мой, – сказал на прощание Денис. – Можете ознакомиться с материалами дела. Тут вы что-то напутали, Александр Петрович. Или недостарались. Всего хорошего.