Секретные расследования КГБ
Шрифт:
– А… – Николай сглотнул внезапно подкативший к горлу ком, провёл ладонью по глазам, словно убирая липкую паутину страха, и тихо спросил. – А дети не пропадали?
Васюков нахмурился, поскрёб жёлтым прокуренным пальцем лоб и сказал:
– Ну, если честно, бывает такое. Сами понимаете, детский дом, сироты кто мамку искать начинает, кто папку, кто просто думает, что за забором его сладкая жизнь ждёт. Да, сбегают бывает. Но всех находим. Кого с товарняка сымают, кого в городе ловят. Один вон вообще на поезде до Колымы доехал! Месяц его искали, а он вон куда махнул.
Участковый улыбнулся:
– Хороший парень, но шкодливый. Ну… зато не пропадёт! С месяц назад снова
После войны на плечах людей, закалённых в пламени сражений, теперь покоилась страна, которую предстоит исцелить и восстановить. В таких глухих местах, как деревня Звягинцево, мужчины часто брали на себя больше, чем могли унести, как Дмитрий Степанович Васюков, участковый и директор детдома.
У Акулова всё похолодело внутри, сбывалось то, чего он боялся. Прямых улик не было, но косвенных хоть отбавляй – монстр охотился на детей. Сирот, которых никто не будет искать. Словно в ответ на его мысли из глубины леса донёсся пронзительный волчий вой, налетел сильный ветер, и могучие сосны заскрипели, застонали, качая кронами, и громко затрещали сухими ветками.
– А почему это дети от вас так часто сбегают? – Ледяным голосом спросила лейтенант и нависла над участковым, уперевшись в стол.
Васюков под её взглядом словно съежился, но быстро подобрался..
– Вы этот поклёп бросьте, товарищ лейтенант, – тихо сказал он. – Я фронтовик, и дети эти – будущее, за которое я воевал. Да, в детдоме жизнь не сахар, но у нас и не пансионат благородных девиц. Судьба к ним с рождения немилосердна. Посмотрел бы я на вас в их возрасте! Кабы не Ритка…
Вдруг участковый осёкся. Акулов подумал, что Медведева переборщила, и решил исправить ситуацию:
– Дмитрий Степанович, – начал он мягко. – Вы нас поймите, мы должны все версии отработать…
– Товарищ капитан, вспомнил я! Ритка, она ж это… Жаловалась давеча. Мол, ходит к ним старуха одна, да детей пугает.
– Что за старуха? – тут же ухватился Николай. Похоже, мозаика начинает складываться.
– Да Анна эта! – махнул рукой Васюков. – В доме напротив живёт. Она всегда немного странная была, будто с придурью. Но по-доброму… А последнее время как с цепи сорвалась. Комиссия к нам приезжала из райцентра. Нашу деревню хотят с соседним колхозом объединить, вот и осматривают хозяйство. Дак она не то от них, не то к ним всё бегала, будто ошпаренная! Чёрт его знает, что на неё нашло.
Капитан и лейтенант переглянулись. Не сговариваясь, они вышли на улицу, оставив участкового молча недоумевать.
***
На деревню стремительно опустилась ночь, и промозглый ветер затащил холод под шинель, Акулов поднял воротник, чтобы стало чуточку теплее. Последние потуги зимы сковали льдом лужи и подморозили землю, но прапорщик Фишман словно не замечал ночного холода и копался под капотом, с прошлого раза его ругань стала более витиеватой и изысканной, даже капитан, долгое время имевший дело с матёрыми уголовниками, почерпнул несколько новых выражений. Фонарик водителя, ронявший жёлтое пятно света на посеребрённую инеем траву, остался единственным источником освещения в деревне, керосин в лампе участкового закончился, и дом утонул в ночных сумерках. По небу плыли тёмные неповоротливые туши облаков, и луна едва проглядывала сквозь прогалины, то и дело погружая деревню во тьму. Лейтенант Медведева зябко поёжилась от промозглого ветра и тоже подняла воротник шинели.
– Думаете, брать, товарищ
– Нет, – покачал головой Акулов. – Сперва хочу убедиться. Я пока послежу за домом старухи, а вы сходите к этой Рите. Узнайте, когда и сколько детей пропало. Боюсь, что тех беглецов и нашли охотники.
Он посмотрел на старинную усадьбу, стоявшую на отшибе, единственный дом, к которому тянутся провода линии электропередач. В окнах свет не горел, видимо, дети уже легли спать. Юность он провёл в похожем заведении и отлично понимал, почему из него хочется убраться подальше. Из воспоминаний оперативника вырвала лейтенант Медведева. Вдруг она оказалась так близко, что Николай почувствовал аромат её цветочных духов, а щёку обдало горячим дыханием. Что-то опустилось ему в карман.
– Не вздумай её в одиночку брать, – прошептала она на ухо таким ледяным тоном, что сегодняшняя ночью показалась капитану жарким июльским полднем. – И про оберег никому ни слова. Это на всякий случай.
Акулов сглотнул от волнения. Всё естество протестовало от столь близкого присутствия лейтенанта. Медведева отпрянула, неожиданно улыбнулась, вскинула руку к виску и звонко отрапортовала:
– Разрешите выполнять?
– Выполняйте, – выдавил капитан.
Лейтенант развернулась и быстро ушла в сторону чернеющей громадины детского дома. Акулов взглянул на свёрток, похожий на конфету, и сунул обратно в карман. Чумазый Фишман, оторвавшийся от потрошения автомобиля, стоял рядом и хитро улыбался.
– А что это вы тут делаете, а?
– Цыц, – сурово буркнул капитан.
– Ладно-ладно, – с усмешкой ответил механик и нырнул обратно под капот.
Николай взглянул вслед Медведевой, но она уже исчезла в ночном сумраке. Странно, но он почувствовал облегчение, когда лейтенант ушла.
***
Ветви, покрытые ледяной коркой, скреблись в окно кабинета Николая Акулова, капитана уголовного розыска Дорогомиловского отделения милиции в городе Москва. Шёл дождь, но температура при этом опустилась ниже нуля, стояла холодная осень. Тусклая лампочка под ядовито-зелёным абажуром светила на заглавную страницу зачитанного до дыр шестьдесят третьего номера «Московского комсомольца» от двадцать восьмого марта пятьдесят третьего года. С первой полосы кричали громкие лозунги «Досрочно выполним годовой план!», «980 процентов за смену!», а в нижнем левом углу, пытаясь слиться с другими статьями, маленькие буквы гласили «Указ президиума верховного совета СССР», и ниже уже более уверенные литеры складывались в заголовок «ОБ АМНИСТИИ». Рядом с газетой лежал листок, исписанный крупным, но аккуратным почерком, некоторые отдельные слова состояли целиком из прописных букв и тяжёлыми камнями падали в душу читающего. Перо застыло над бумагой.
Капитан сидел за небольшим деревянным столом и впервые за многие годы испытывал острое чувство нерешительности. Слово «Амнистия» раскалённым металлом горело в его мозгу. Столько лет он без устали день и ночь охотился за негодяями всех мастей, чтобы они несли заслуженное наказание за злодеяния, столько лет он держал данное слово, помогал людям и очищал Родину от всякой нечисти. И что теперь? Перед глазами вставали бесконечные пункты указа: «Освободить из мест заключения…», «Освободить…», «Освободить…», «Сократить срок…», «Прекратить…» Дело всей его жизни перечеркнули в одночасье. Кто-то вышел сам, кто-то подмазал сальной лапой кого нужно, кто-то просто под шумок, и в городе начали появляться преступники, которых Акулов уже поймал. Что делать? Ловить снова? Но пока идёт масштабная перестройка всей системы, кто может гарантировать, что не объявят ещё одну амнистию? А потом ещё?