Секретный дневник доктора Уотсона
Шрифт:
Большую часть дня я провел в одиночестве, так как Холмс куда-то ушел, причем один, нарушая данное мне обещание. Едва узнав о его исчезновении, Рейли сразу же забеспокоился.
Он отправил Оболова с несколькими сопровождающими на поиски детектива. Немой вернулся только к вечеру и по-своему, так, что его понимал только Рейли, сообщил начальнику, что Холмса нигде нет. Это вызвало явное раздражение полковника, и он его не скрывал, гневно глядя на меня и всех остальных.
Рейли поговорил еще с несколькими людьми, а потом направился ко мне сквозь ряды собравшихся на платформе беженцев.
Наконец подчиненные Рейли окружили меня, а сам он, положив руку мне на плечо, отвел меня подальше от места, где на платформе распростерся вонючий крестьянин. Затем полковник очень медленно спросил:
– Доктор Уотсон, вы абсолютно уверены, что не знаете, куда сбежал ваш товарищ?
– Уверяю вас, товарищ Релинский, я в таком же тупике и беспокоюсь не меньше вашего. Холмс клялся, что не будет совершать вылазок в таком опасном окружении.
– Да будь он проклят! – воскликнул Релинский. – Что он о себе возомнил?
Внезапно мы услышали громкий смех, за которым сразу же последовала фраза:
– Зависит от обстоятельств.
Мы все повернулись на голос. Слова шли оттуда же, откуда и невыносимая вонь. Крестьянин уже встал и широко улыбался.
Разумеется, это был Холмс.
Когда сыщик вымылся и переоделся в собственную одежду, он присоединился к Рейли, Оболову и мне в салоне нашего вагона. Все еще широко улыбаясь, он заметил:
– Приятно узнать, что по тебе скучали.
Рейли буквально взорвался и вскочил на ноги:
– Да как вы смеете! Совсем выжили из ума? Вы во второй раз совершаете глупость. Обещаю: еще раз попробуете выкинуть нечто подобное, я прикажу вас расстрелять! Да-да, расстрелять! Я и сам могу это сделать. Вы меня поняли?
Однако детектив не отреагировал на эту угрозу.
– И разочаровать всех, кто давал вам указания? – только и спросил он.
Рейли придвинулся к Холмсу.
– Вы не в Лондоне, мистер. Вы на моей территории. – Теперь полковник почти орал на Холмса: – Вы здесь не продержитесь и дня без меня и моих людей! А доктор Уотсон тем более не продержится!
При этих словах улыбка Холмса исчезла и он не удержался от нескольких крепких словечек.
– Это угроза доктору Уотсону? – уточнил он.
– Да, угроза. Но не обещание. А вот вам я обещаю то, что сказал. Вы больше не станете заставлять меня беспокоиться – или заплатите высокую цену за свои развлечения.
И прежде чем Холмс успел сказать хоть слово, Рейли повернулся к Оболову и приказал:
– Эти люди не должны выходить
Немой кивнул.
Рейли снова повернулся к нам:
– Можете считать себя пленными, можете считать себя кем угодно, но вы больше не покинете этот вагон, пока мы не доедем до Екатеринбурга!
С этими словами он вышел из вагона.
Холмс подмигнул мне:
– Похоже, я его немножко расстроил.
– Боже мой, Холмс, вы на самом деле сошли с ума? Вы же клялись мне, что не будете даже пытаться совершать такие безрассудства и глупости!
– Безрассудство? Глупость? Ну, Уотсон, вы меня поражаете! Видели ли вы хоть раз за все годы нашего знакомства, чтобы я действовал, предварительно не взвесив все доказательства или факты?
– Допустим, нет, – пришлось признать мне.
– А что касается глупости – подумайте, кто здесь глупец, если вы, зная меня лучше любой другой живой души, даже не смогли разглядеть, кто скрывается под личиной нищего? Да и Релинский, который, возможно, является единственным человеком, за исключением почившего Мориарти, способным в полной мере мне противостоять, не смог меня опознать, когда я находился прямо перед ним! И вы называете меня глупцом?
– Хорошо, я все понял. Но в чем смысл вашего маскарада?
– Именно в том, о чем я вам говорил ранее: найти то, что я ищу. И я это сделал, – с довольным видом заявил сыщик.
– Как?
– Теперь я с изрядной долей уверенности знаю, что здесь, как и в Лондоне, я смогу замаскироваться и не привлекать внимания. Более того, я выяснил, что моего скромного знания русского языка более чем достаточно для моих целей.
– И что они собой представляют?
– Снова исчезнуть, когда придет время или когда того потребуют обстоятельства.
Я в отчаянии всплеснул руками:
– Но, Холмс, вы же слышали, что сказал Релинский! Он не блефовал. Он вас пристрелит, да и меня заодно с вами, если потребуется.
– Успокойтесь, мой дорогой друг. Он велел нам оставаться в этом вагоне до самого Екатеринбурга. И мы в нем останемся. Однако он ничего не говорил о том, что случится дальше.
– Пожалуй, вы абсолютно правы.
– Конечно. Нет, пока я не буду давать нашему товарищу полковнику никаких поводов для беспокойства. Но теперь у меня есть по крайней мере один туз в рукаве, чтобы рассыпать колоду карт Релинского.
Мы больше не стали ничего обсуждать и отправились спать после очень скромного ужина, скудность которого явно демонстрировала нам неудовольствие Релинского.
5 июля 1918 года
Утром нам сообщили, что железнодорожный путь починили быстрее, чем планировалось, и мы в тот же день въехали в Кунгур. Мы с Холмсом в сопровождении Оболова вышли на платформу, чтобы самим осмотреть городок.
Все было так, как рассказывал Рейли. Сгоревшие здания, трупы животных и людей, которые уже начали разлагаться под летним солнцем, похоронные команды за работой – очевидно, они трудились с самого раннего утра. Стояла необычная тишина, пока я не понял, что Кунгур представляет собой кладбище. Там не осталось живых.