Секретный дьяк

Прашкевич Геннадий

– А деревенек здесь нет, – перевел слова куши Тюнька. – Совсем нет никаких деревенек.

– Да как нет? Сами видели балаганы.

– А Татал говорит, что совсем нет никаких деревенек. Куши сюда на время приплывают с других островов. С Итурпу, и с острова Чирпой, и с острова Ушишир. Вот на тех островах много деревенек. А сюда приплывают, чтобы меняться товарами, бить морского зверя.

– Много набил?

Куши кивнул, не отрывая испуганных глаз от чугунного господина Чепесюка. Чугунный господин Чепесюк

его завораживал. Запустив пальцы во вьющуюся бороду, куши не спускал испуганных глаз с господина Чепесюка, наверное, никогда не видел таких людей.

– Сколько куши на острове?

– Говорит, немного. Приплыло, может, сто человек. Говорит, собираются уходить.

– Зачем торопятся?

– Непогоды боятся. Осенью здесь всегда непогода.

– А Татал? Ну, Черныш, значит… Он сам-то с какого острова?

– Говорит, с Итурпу.

– Тоже уходит? Тоже боится непогоды?

– Тоже боится. Но не уйдет, – не сразу понял ответ Черныша Тюнька. – Он, куши Татал, останется на острове. Говорит, останется на всю зиму. Говорит, что будет помогать духу. Сердитый дух Уни-Камуй требует себе помощника на зиму…

Переспросил, чего-то не поняв.

– Говорит, он, Татал, будет всю зиму помогать духу. Говорит, сердитый дух живет на горе. Зовут Уни-Камуй. Очень сердитый дух. Ходит зимой и летом вокруг горы, построил большой летний балаган, большую зимнюю полуземлянку, имеет некоторых переменных жен и робкого полоняника. Очень сердитый дух. Куши привозят ему пищу, дух ест.

– Разве духи едят пищу?

– Татал говорит, едят.

– Врешь! – возразил Иван. – Не едят духи.

Заспорили.

Молодой казак Щербак утверждал, что русские духи, и немецкие, и всякие другие совсем не едят пищу, а гренадер Потап Маслов сказал, что погибшим в его полку всегда ставили на ночь чашку с крепкой водкой и, как правило, к утру водка исчезала. То есть, он, гренадер Потап Маслов, не знает, едят ли русские духи, но пить они пьют.

– Да как им пить, есть? – возмутился Иван. – У духов разве бывает тело?

Задумались.

Куши тоже задумался.

Сидел на корточках перед костром, испуганно переводил взгляд с одного казака на другого, но чаще смотрел на господина Чепесюка, поразившего его воображение.

Хитрей всех оказался Тюнька.

– А зачем спорить? – сказал. – Посмотрите на Татала. Может, у них и духи такие, тоже дикуют.

– А зачем дух сидит на горе?

Тюнька долго, подбирая и путая чужие слова, расспрашивал Татала, потом пожал плечами:

– Татал говорит, что на горе дух сидит по своей воле. Как бы сам по себе сидит. Пришел и сидит. Волосы у него длинные, светлые, как стружка. Нравится духу сидеть на горе. Никого не пускает на гору – ни куши, ни апонцев.

– Апонцев? Он сказал апонцев?

– Ага.

– Они что, рядом? Они тут близко – апонцы?

– Говорит,

близко. Говорит, что лучше бы находились подальше.

– Почему так говорит?

– Плохой народ апонцы. Приходят на деревянных бусах, на особенных судах. Кладовые грабят, котиков бьют. Никого не слушают, один только дух Уни-Камуй запрещает шалить апонцам. Говорит, специально для того сюда пришел. Однажды вечером духа Уни-Камуя не было, а утром уже сидел на горе. А с ним полоняник. Дух Уни-Камуй при ясном небе может ударить молнией. А полоняник пищу стряпает духу.

– Крупный дух? – встревожился Иван.

– Не совсем крупный. Но сердитый.

– Завтра, Тюнька, пойдем брать сердитого духа Уни-Камуя, так и скажи куши. Скажи, что мы русские. У нас с этим строго. Мы не какие-то апонцы, нас просто громом не напугаешь. Потому, как и пути у нас нет другого. Ведь пройти на ту сторону острова можно только через плечо горы. Спроси куши, проведет нас на ту сторону острова?

Тюнька спросил.

Куши, кажется, колебался.

– Уговорим, – твердо решил Иван. – Спроси, Тюнька, видел ли сердитый дух наше судно?

– Видел, – перевел Тюнька бормотание дикующего. – Сердитый дух Уни-Камуй думает, что апонцы пришли. Очень сердится. Говорит, сильно накажет апонцев. Очень сердитый дух.

– Скажи дикующему, пусть садится к котлу. – Иван глянул на казаков, собравшихся вокруг варева, и уже Тюньку спросил: – Не сбежит дикующий? Хочет с нами дружить против сердитого духа?

– Говорит, не сбежит. Говорит, проведет нас к родимцам. Только сердитого духа, говорит, не надо тревожить. Говорит, что проведет нас стороной, а то дух молнией ударит.

– Не верю, – негромко сказал молодой казак Щербак, все еще сердитый на пронырливого куши. – Он это все говорит для хитрости. Ляжем спать, а он зарежет кого-нибудь. Связать надо дикующего.

– Нехорошо, – покачал головой Иван. – Нехорошо связывать гостя. Он как бы согласился с нами дружить. – Кивнул задумчиво: – Может, дать дикующему чашку ржаного винца? Он к нашему винцу непривычен, думаю, сомлел бы, пролежал до утра.

Тюнька жадно облизнулся:

– Зачем дикующему? Ты мне дай. Я буду хорошо караулить. Я не сомлею. У меня мышь мимо не пробежит. – Повторил уверенно: – Мне дай.

– Никому не дам, – нахмурился Крестинин. – А дикующий и без винца не сбежит. Мы за ним присмотрим. И ты, Тюнька, не храбрись. Больно смелый. Ты лучше выспись. Нам завтра много чего предстоит. Я хочу, чтоб все отдохнули. – И перевел взгляд на дикующего: – Всем спать. Без шумства и хитростей.

Глава II. Cердитый дух Уни-Камуй

1

Утром дрогнула вода, вздохи стали слышней, начался отлив.