Секретный фарватер (ил. П.Павлинова)
Шрифт:
— Чепуха. Ударился о стенку бассейна во время прыжка… Нет, правда, Людочка, у вас легкая рука!
Молодые люди продолжали медленно идти вдоль Невы.
Медный всадник не обратил на них никакого внимания. Он, по обыкновению, был занят тем, что, сидя на коне, хозяйским жестом простирал над площадью руку и сосредоточенно смотрел поверх голов проходящих мимо парочек.
— Сегодня как то странно на душе, — признался Александр.
— Плохое настроение?
— Наоборот, хорошее. Но не с кем было разделить его.
Он невольно выделил слово «было».
— Я понимаю, — торопливо сказала Люда. — Если поделишься с кем нибудь горем, то уменьшаешь его наполовину.
— Вы умная, — пробормотал Александр благодарно. — Вы очень правильно понимаете все. Вы понимаете меня с полуслова.
— Умная? А я не знаю, умная ли я. Разве тот, кто прочел много книг, умный? Но я провела блокаду в Ленинграде.
— О! Значит, понимаете, что такое жизнь.
Он сказал это — и замолчал.
Странная мысль пришла ему в голову. Он подумал, что есть сокровенный, даже Грибовым не понятый смысл условного сигнала «Ауфвидерзеен», — Виктория Павловна называла его лейтмотивом «Летучего Голландца».
«До свиданья! До свиданья! — повторяли Цвишен и его команда, уходя в туман или на дно. — Мы еще встретимся с вами. Мы вернемся!»
Но нельзя было позволить им вернуться!
Никогда не должен всплыть этот корабль призрак, предвещающий смерть множеству людей, на топах своих мачт несущий ужас и безумие, подобные бледным колеблющимся огням святого Эльма!
Девушка подняла на Александра синие глаза.
— Вы стали серьезный, — сказала она. — Вспомнили ту войну и подумали о новой?
— Это удивительно! Вы понимаете меня, даже когда я молчу!
Александр был так поглощен своей спутницей, что не заметил Грибова.
Тот стоял на противоположном тротуаре, опираясь на палочку.
Едва закончилась прокладка курса, как сразу появилась и палочка. Но Грибов держал ее неизменно в левой руке, чтобы правая была свободна для отдачи приветствий.
До него донеслось:
— Сегодня не могу. Я не предупредила дома.
— А завтра? Хорошо бы нам с утра на Кировские острова! Я в отпуску.
Грибов стоял и долго смотрел им вслед.
Двое медленно шли вдоль Невы навстречу закату. А тучи на западе сдвигались и раздвигались, меняя очертания. Багрянец постепенно выцветал. В разрывах между тучами все чаще проглядывало чистое изумрудно зеленое небо — признак того, что завтра погода будет хорошей.
От автора
Автор считает нужным напомнить особо придирчивым читателям, что книга эта — роман, и отнюдь не документальный.
Поэтому здесь, как и в любом романе, вымысел тесно переплетен с фактами. Автор рисовал «Летучего Голландца», вымышленную им подводную лодку «для секретных поручений», как некое обобщение той разносторонней, хитроумно замаскированной диверсионной деятельности, которую вели и продолжают вести против мира враги его, организаторы войн.
В заключение автор выражает глубокую благодарность военным морякам и пограничникам, которые помогли ему советами во время работы над этим романом.
ПРАВДА НЕВЕРОЯТНОГО
Писатели моего поколения, люди, родившиеся в первом десятилетии века, литературно созревшие в тридцатых или сороковых годах, очень любили и высоко ценили работу в газете. Эпоха шла стремительными шагами, — и казалось, что если ты не на стройке или не в колхозе, не в воинской части, а если идет война, то не на войне, — ты упускаешь события чрезвычайной важности, которые обязан увидеть и описать.
В газетных командировках, в бесконечных встречах и интереснейших разговорах прошла литературная молодость Леонида Платова. Он
Газета — школа, в которой нелегко учиться. Но учат там хорошо.
Может быть, именно газетной выучке обязан Платов тем, что, попав во время войны на флот, сумел увидеть и запомнить все мелочи военно-морской техники и военно-морского быта, весь стиль военно-морских разговоров и дух отношений между военными моряками. Поэтому, читая «Секретный фарватер», мы чувствуем себя на палубе корабля, мчимся на катере по балтийским волнам, в считанные секунды продумываем план операции и отдаем решающий приказ. Точно замеченные автором подробности, правда в каждом поступке и в каждом слове неопровержимо говорят читателю: все это так и было, все это вынесли и выдержали люди, которые старше вас, на плечи которых легла огромная тяжесть Великой Отечественной войны.
И все-таки дело не только в правильно описанном быте, в точности военных операций и морской терминологии. Прежде всего дело в том, что люди, действующие в романе, — это люди, с которыми автор очень близко и хорошо знаком. Он знает их мысли и чувства, знает, что заставляет их идти на подвиг, как они любят и как они ненавидят, как они учатся своей трудной профессии и как они становятся в ней мастерами.
Да, они совершают подвиги необыкновенные, но чувствуют так же, как и мы с вами. Подвиг перестает быть чем-то доступным только герою, то есть человеку особенному, не похожему на-меня, читателя. Шубин или Ластиков думают и чувствуют так же, как думаю и чувствую я. Значит, в тех обстоятельствах, в которых им пришлось действовать, я мог бы совершить то же, что совершили они. Древние греки наделяли своих героев необычайными свойствами. Гераклу было под силу убить немейского льва, а простому человеку не под силу. Но я, читатель, такой же, как Шубин и Ластиков, во всяком случае могу стать таким. Значит, и совершить то, что они совершили, я тоже могу. В этом большой поучительный смысл книги, хотя автор просто рассказывает про людей, которых он знает и любит, и, кажется, совсем не собирается читателя поучать.
Итак, реалистическое повествование про обыкновенных людей, которые дружат, любят, изучают свою профессию, а когда нужно, не жалея себя и не думая о себе, вступают в единоборство с противником и побеждают его. Флотские будни, военный труд, опасность, ставшая бытом… И в эту повседневность войны вдруг вплетается таинственная легенда.
Но, прежде чем напомнить об этой старой легенде, так удивительно увиденной автором в современности, подумаем о том, чем отличается приключенческий роман от романа бытового, производственного, от романа о любви. Сюжет? Он может и должен быть в любой книге. Острый сюжет? Ecть очень много остросюжетных книг, которые никак нельзя назвать приключенческими. Характеры? Но если в книге нет характеров, нет живых и ярких людей, то это просто плохая книга. Мне кажется, что приключенческая книга отличается прежде всего некоторой приподнятостью характеров, стиля, обстановки. Приключенческая книга — это книга романтическая, в которой события осмысливаются автором как события необычайные, в которой есть тайны, и тайны эти разгадываются ценой опасностей, подвигов, в результате поступков рискованных и благородных.