Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945

Хёттль Вильгельм

Более того, он широко использует родственные связи своей третьей жены с Шахтом [90] .

Примечательно, что в Великобритании и Америке этот человек пользуется неплохой репутацией. А ведь с профессиональной точки зрения Скорцени ничего собой не представляет – ни как солдат, ни как сотрудник секретной службы. Освобождение Муссолини было осуществлено в результате глубокой разведки и тщательного планирования, но ни в том, ни в другом он практически никакого участия не принимал. Его распоряжение пилотам о посадке на пятачке у Гран-Сассо, по сути дела, противоречило плану операции, за что он должен был бы быть предан военному суду. Да и десантники, принимавшие непосредственное участие в операции, с негодованием воспринимают версию Скорцени о ее проведении и исходе.

90

Шахт Ялмар (1877–1970) – немецкий

государственный деятель, занимавшийся вопросами экономики. Получил университетское образование. В Первую мировую войну – сотрудник экономического управления оккупационных войск в Бельгии. С 1916 г. – директор национального банка Германии, а с 1923 г. – президент имперского банка. С 1930 г. оказывал финансовую поддержку нацистам. В 1936 г. – министр экономики. Заложил основы военной промышленности. После начала войны против СССР стал критически относиться к правящему режиму. Поддерживал связи с заговорщиками против Гитлера. После провала покушения на него был арестован и содержался в концлагерях. Нюрнбергским трибуналом оправдан и в 1948 г. освобожден. Вскоре затем стал владельцем банковского дома.

А что произошло с Кальтенбруннером? Его бегство и поимка не носили драматического характера. Отказавшись воспользоваться оборудованным для него Скорцени укрытием в районе Дахштайна, он положился на австрийского проводника, не зная, что тот уже спланировал его выдачу союзникам. Кальтенбруннер был уверен, что население Альт-Аусзее окажет ему всемерную помощь, так как именно он воспрепятствовал взрыву бывших соляных копей Зальцберга, в которых были укрыты коллекции художественных ценностей со всей Европы. В результате этого горожане заслужили всеобщее уважение как спасители бесценных художественных творений европейских мастеров. Об этом написаны книги, но все же считаю необходимым изложить вкратце, как все в действительности произошло.

У Айгрубера, ожидавшего поступления секретных архивов Гитлера, которые подлежали сокрытию и надежному хранению, возникла идея взорвать затем входы в галереи, чтобы тем самым обеспечить полную безопасность ценных документов до тех пор, когда в результате применения нового секретного оружия война будет закончена победоносно. В ходе подготовки к осуществлению своего замысла он приказал разместить у входов в бывшие соляные копи тяжелые авиабомбы, заложенные в специальные контейнеры с надписью «мрамор». Убирать оттуда взрывные устройства, даже получив известие о смерти Гитлера, он не стал. Он не хотел, чтобы зальцбергский регион был оккупирован русскими, а тем более чтобы художественные ценности так просто попали бы в их руки. По всей видимости, ему не приходило в голову, что взрывы могут вызвать многочисленные разрушения и повредить сами сокровища.

Между тем горняки обнаружили, что реально находилось в вышеупомянутых контейнерах. О своем открытии они доложили прорабу, а тот управляющему и лицам, ответственным за хранение художественных ценностей. И они предприняли шаги, чтобы сорвать намерение Айгрубера. Но тот не воспринял их протесты и остался при своем мнении. Тогда простой шахтер по имени Алоис Раудашль отправился к Кальтенбруннеру, который не теряя времени приказал Айгруберу, используя полномочия, данные ему Гиммлером, отменить запланированную им акцию и убрать заложенные авиабомбы.

Таким образом, творения великих венецианских и голландских мастеров были спасены. И за это нужно быть благодарными и Кальтенбруннеру, объявленному потом военным преступником, и простому шахтеру Раудашлю. Следует отметить, что американский майор Перзен, управляющий копями Печмюллер и австрийское движение Сопротивления преследовали ту же цель.

7 мая Кальтенбруннер в сопровождении адъютанта, ординарца и шофера отправился в укрытие в Мертвых горах. Особой подготовки к бегству он не предпринимал, а фальшивые документы, которые у него находились, были обычным явлением для начальника Главного управления имперской безопасности. Расчетная книжка армейского офицера-медика была своеобразной аккредитацией для международного Красного Креста. Внешность его оставалась, однако, неизменной. Рост у него был 195 сантиметров, а лицо испещрено шрамами от студенческих дуэлей, так что он сразу же выделялся из тысячи человек. Направление движения, избранное им, было весьма неудачным, так как в это время года Мертвые горы лежали еще под плотным снегом, продвигаться по которому можно было только на лыжах. Кальтенбруннер не принял еще окончательного решения о бегстве, он хотел пока немного отдохнуть, отоспаться и поразмыслить. Когда подразделение американских войск, высланное на его поимку, подошло к укрытию, Кальтенбруннер крепко спал. На укрытие, указанное выдавшим его проводником, штурмом ринулось более сотни солдат. Схваченный ими, толком еще не проснувшийся человек признался, что он и есть Кальтенбруннер.

Его попытки самозащиты на судебном процессе были столь примитивными, что даже не верилось, что он был когда-то адвокатом. Он полагал, что все документы в его учреждении уничтожены в соответствии с отданным распоряжением и поэтому никаких доказательств вины против него нет. Этот метод, взятый им на вооружение наспех, однако, не сослужил

ему хорошей службы. Судьи вначале предъявили ему обвинения, которые он легко отрицал, затем же пошли дела, широко известные и не подлежавшие сомнениям, прямых доказательств которых у обвинения, тем не менее, не было. Но было просто смешно слышать, как начальник Главного управления имперской безопасности утверждал, что не подписал ни одного ордера на арест. В лагере для интернированных в Лангвассере под Нюрнбергом находился чиновник, который был связан с судебным производством и у которого в свое время имелся резиновый штамп с подписью Кальтенбруннера (такие штампы, видимо, были и в других подобных учреждениях). А по ордерам, подписанным таким образом, были арестованы тысячи людей. Американцы, основательно допросившие его, хорошо его знали, но на судебный процесс в Нюрнберг он не вызывался. А вот несколько оригинальных подписей Кальтенбруннера, как ни странно, были на процессе представлены. Подлинность их Кальтенбруннер не признал, сказал, что даже письма мэру Вены Блашке, с которым у него были теплые дружеские отношения, он подписывал «Эрнст», но никак не «Кальтенбруннер».

Если Кальтенбруннер и другие высшие чиновники, находившиеся в конце войны в Альт-Аусзее, почти все были арестованы, балканские политики благополучно скрылись. Ванчо Михайлоф, лидер македонского движения за независимость, «наиболее таинственный человек на Балканах», как его часто называли, был в Альт-Аусзее в качестве македонского представителя. Он не обращался к немцам ни за помощью, ни за фальшивыми документами: с такими мелочами он справлялся и сам. Русские были заинтересованы в нем и направили своего агента, чтобы выяснить, находился ли он в Альт-Аусзее или нет. Агент, не особенно разбиравшийся в этих делах, подумал, что речь идет о сербском лидере Михайловиче, и доложил, что разыскиваемого человека в Альт-Аусзее нет и не было. Тем временем Михайлоф и его жена, тоже опытный конспиратор, оттуда исчезли.

У жены Михайлофа было интересное прошлое. Она была первой его секретаршей и выполняла довольно-таки трудные задачи. За несколько лет до присоединения Австрии к рейху она приняла непосредственное участие в убийстве некоего болгарского политика, приговоренного к смерти судом македонского движения за независимость. Она пристрелила его прямо в ложе Венской государственной оперы, после чего позволила себя арестовать австрийской полиции, не оказав никакого сопротивления и не попытавшись бежать. Через сорок восемь часов она была на свободе. Македонские подпольщики заявили полицай-президенту Вены, что они взорвут советское посольство, если она не будет отпущена через сорок восемь часов! Венская полиция хорошо знала македонцев и, осознавая, что угроза эта не является лишь громкими словами, отпустила женщину.

Ныне Михайлоф играет относительно большую роль в политической жизни Македонии, являясь лидером подпольного движения. В 1951 году он опубликовал книгу о будущем Македонии, в которой делает вывод о необходимости создания независимого государства наподобие Швейцарии, в котором все три основные национальности – греки, болгары и албанцы – могли бы жить в дружбе.

Главы стран Оси – Гитлер, Муссолини, Антонеску, Салаши, Филоф, Тисо, а также Квислинг, Муссерт и Недич – все уже мертвы. Только один, неоспоримо заслуживший смерть по своим делам, – хорватский «поглавник» Анте Павелич, жив. Еще в 1942 году немецкий полномочный представитель в Хорватии генерал фон Глайзе-Хорстенау присвоил ему «почетный титул» военного преступника. Глайзе показывал мне фотографию Павелича, на которой тот изображен в одеянии каторжника, как бы сошедшего со страниц альбома уголовников. Подобные атрибуты, однако, не принесли генералу популярности в ставке фюрера. В то время Павелич – «сильная личность», а на самом деле жестокий и безжалостный головорез – высоко ценился Гитлером. Генерал фон Хорстенау, в отношении которого даже Тито не высказывал недовольства и не требовал его выдачи Югославии как военного преступника, совершил в 1946 году самоубийство в лагере для военнопленных в Лангвассере.

Павелич откладывал свой отъезд из Загреба вплоть до начала мая 1945 года. Затем покинул город вместе с немецким послом Каше и штабами. По пути они услышали, что Германия капитулировала, и разошлись. Павелич направился в Каринтию и Штирию. В окрестностях Юденбурга он неожиданно встретился с передовым отрядом русских, что побудило его не раскрываться. Целью его маршрута был Альт-Аусзее, где находились его жена и семья. Прибыв туда, он никого не обнаружил и пробыл там всего несколько часов, убедившись, что это – не убежище, а скорее смертельно опасная западня. Семью свою он обнаружил неподалеку от Альт-Аусзее на озере Хинтерзее около Фушля. Немецкое министерство иностранных дел проявляло заботу о нескольких подобных семьях, так что во время своего пребывания в Альт-Аусзее они чувствовали себя довольно неплохо. Несколько членов его правительства были оставлены в Альт-Аусзее, чтобы присмотреть за государственными ценностями, которые еще не были вывезены. В тамошней гостинице, где проживала семья Павелича, признавалась только одна валюта – золотые монеты. Даже осенью 1945 года в ее подвалах были припрятаны наполеондоры. Сами же сокровища были своевременно вывезены: в этом плане организация Павелича сработала отлично.