Секретный фронт
Шрифт:
– Вы опять уходите в сторону, - заметил Стасенко.
– Никуда мы не уходим, - возразил Филин. – Просто на ваш вопрос ответа нет. Насчет наших… метаморфоз… правильно? – Он взглянул на Еремину, а затем на Васнецова. Оба кивнули. – Тоже нет ясности. Но лично меня больше волнует другой вопрос: что дальше? Каким боком всё это нам выйдет?
– Вот! – Вечный скептик Покровский поднял палец кверху. – Практичный подход.
– Каким – не знаю, но боком – точно, - сказал Васнецов.
– Все молчи давай, - вдруг оживился Бадмаев. – Сюда много-много человек иди.
– Вот прямо по звуку определили? – Недоверчиво спросила Ерёмина и перевела удивленный взгляд со старшины на Филина.
– С гарантией, - Никита кивнул. – Сами увидите…
…«Сердитым», топавшим впереди всех, оказался старший лейтенант Ворончук. За ним в палату вошли два пожилых врача довольно заспанного вида и два офицера абсолютно не кадрового пошиба. При этом оба носили форму летчиков. Филину это противоречие резануло по глазам. «Летчики» выглядели максимум операторами аэростатов, но имели майорские погоны и даже орденские планки на груди.
Трех замыкающих Филин уже знал. Яков Лейбович, его ассистент и анестезиолог выглядели крайне уставшими после сложной операции. Последний так вообще едва стоял на ногах. И когда успели?
То есть, Бадмаев ошибся только в дозе. Остальное сошлось. Но Еремина не успела выразить своё восхищение бурятскому следопыту. Старший лейтенант ОКР СМЕРШ Ворончук начал с места в карьер.
– Вся шайка в сборе! – Вася вел себя, как Стасенко на партсобрании, причем было не понять, всерьёз он или так жёстко разыгрывает. – Какая приятная неожиданность! Даже подполковник Стасенко здесь! Предупреждаю на берегу, граждане, за дверями конвой, во дворе – взвод автоматчиков! Ведём себя тихо, отвечаем на вопросы чётко, сидим ровно, не ёрзаем! Вам всё понятно? Вопросы?
– Одеться можно?
– Валяй, Филин. Хотя так, конечно, виднее, что отстреливать при попытке к бегству.
– Не поможет, - сдержанно икнув, сказал анестезиолог. – Как у ящерки хвост – чпок!.. и снова вылезут.
– Това-арищи! – Возмутился Стасенко. – Где ваша культура и совесть?!
– Это нам и предстоит выяснить, - Ворончук прищурился и обвел всех «длинным» взглядом. – Ну так что, есть желающие сделать чистосердечное признание?
– В чём? – Спросил Васнецов.
– В том, что вы боги! – Анестезиолог глупо хихикнул.
Ворончук зыркнул на троицу врачей и Яков Лейбович с ассистентом вытолкали расклеившегося коллегу в коридор.
– Желания признаться, как понимаю, нет, - старший лейтенант обернулся к одному из врачей постарше. – Симон Леонтьевич, вы сможете провести полное обследование этих… подозреваемых?
– Подозреваемых… в чем? – Немного растерянно спросил врач.
– Это имеет значение?
– Нет, нет, конечно же нет! Я хотел спросить, на предмет чего обследовать, что мы ищем?
– Вы меня спрашиваете? – Ворончук уставился на врача не мигая, как учили.
– Ах, да, да, конечно! – Симон Леонтьевич обернулся к другому «заспанному» доктору. – Вениамин Захарович, надо сделать
Врач обернулся к Ерёминой. Та развела руками и взглядом указала на Ворончука.
– Простите, любезный Василий… э-э…
– Просто товарищ старший лейтенант, - подсказал Ворончук.
– Да, да, конечно. Алевтина Дмитриевна тоже арестована? Рентген по её части.
– Здесь пока никто не арестован, - Василий поморщился. – Просто разбираемся. Если доктор Ерёмина докажет, что не состоит в шайке… пусть делает свой рентген. Но по моим сведениям, она вколола себе немецкое снадобье.
– Доказать – раз плюнуть, - Алевтина закатала рукав халата, а затем и гимнастерки. – Смотрите внимательно, видите? Дырок нет.
– Это вы сейчас пошутили? – Вася взглянул на Ерёмину с укоризной. – У Филина дырка от ножевого ранения затянулась, неужели ваша оспинка от укола не затянется? Как вы объясните свой приступ? Говорят, вы едва дышали, бились в припадке. Вас спасали всем миром. Что молчите? Нечем крыть?
– Как раз потому и молчу, - Алевтина буквально впилась взглядом в старшего лейтенанта. – Вы всё доказали за меня. Конвульсии, припадок, спасение… это был спектакль, чтобы отвлечь внимание, сорвать чудовищную провокацию. Вы знаете, что собирались сделать майор Золкин и подполковник Стасенко?
– Не Золкин, а фашистский диверсант под этой фамилией, - поправил Ворончук. – Вы же сами всё видели, если действительно только изображали отравление немецким зельем.
– Видела, - Алевтина кивнула и виновато покосилась на Филина. – И как он ударил ножом капитана Филина, и как стрелял в вас, но почему-то не попал, тоже видела. Но это случилось позже, на нейтральной полосе. А мне пришлось устроить спектакль ещё до бомбежки, когда мы только собирались вытащить трофеи из уцелевшего вагона. Подполковник Стасенко и диверсант Золкин хотели проверить действие немецкой дряни на…
– Золкин оказался диверсантом?! – Наконец дошло до Стасенко и он зафонтанировал, явно пытаясь увести разговор от скользкой для него темы. – Я так и думал! В нем сразу чувствовалась не наша жилка! Коварный враг проник в самое сердце нашей обороны, в контрразведку СМЕРШ! Это непростительная…
– Отставить! – Рявкнул Ворончук. – Никуда он не проникал. Почему вы решили, что он из СМЕРШ? Вы документы у него проверяли?
– Я… нет… но…
– Всё! Лучше молчите, подполковник, - Вася опять поморщился. – Доктор Ерёмина, идите, готовьте ваш рентген!
«Легко отделалась, - мелькнула мысль у Филина. – Нет, вообще-то изложила убедительно, и логика такая… типично женская, не подкопаешься. Но, на месте Васи, лично я не поверил бы. В смысле… нет, поверил! Почуял бы! Но всё равно проверил. Служба в СМЕРШ дело серьёзное, внимание к фактам требуется, а не только чуйка. С другой стороны, набирали бы одних буквоедов, без оперативного чутья, был бы ещё тот клоповник вместо эффективной контрразведки. Так что, правильно Вася поступил. Видно же, что Алевтина попутчица в этой истории, пассажир, а не машинист или стрелочник. От начала и до конца случайно под раздачей».