Секретный фронт
Шрифт:
В палату вернулись Яков Лейбович и его ассистент, а место выбывшего анестезиолога заняла медсестра. Похоже, именно её появление подтолкнуло буксующую ситуацию в нужном направлении. Вениамин Захарович подхватил падающее знамя и приказал медсестре организовать «забор крови», а затем ещё ряд исследований, включая измерение температуры, пульса и давления. Тоны сердца доктор выслушал у всех лично.
Когда врач выдохся, в дело вступил один из «летчиков». Он почему-то проявил познания в неврологии, исследовал рефлексы, а затем подключил всех по очереди к портативному, всего с дорожный чемодан,
Вся эта катавасия была несколько сумбурной, но при этом загадочно-интересной, так что никто не успел от неё устать. Филин, например, искренне пожалел, что концерт закончился, когда врачи и прочие откланялись. Чуть позже сожаление ушло – вернулась Алевтина. Она держала в руках предварительное заключение консилиума.
Ворончук изучил бумагу и подытожил.
– Пока что предъявить вам нечего, - Василий, наконец, заговорил нормальным тоном, как товарищ, а не как следователь. – Доктор, что тут отличается от нормы?
Ворончук указал на заключение.
– У всех понижена температура, брадикардия, при этом нормальное давление, идеальная кардиограмма, в порядке рефлексы и даже повышена скорость реакции.
– Бради… чего?
– Брадикардия, замедленное сердцебиение.
– Понятно, - Ворончук кивнул. – То есть, здоровы?
– Абсолютно. Более того, у них показатели хороших спортсменов. Кроме температуры, конечно.
– А прежде никто из них к вам не попадал? Карточек на них нет?
– Нет. Симон Леонтьевич первым делом это проверил.
– То есть, тупик, - Василий задумчиво уставился в стену. – В медицинском смысле.
– Ещё не сделаны анализы. Хотя и тут мы вряд ли увидим что-то поразительное, я почти уверена. Следует делать химический анализ, а не общий. И желательно – понимая, что мы ищем. Стимуляторы? Лекарства? Неизвестные вещества?
– Химики подключатся, уже договорились, - взгляд Ворончука прояснился. – За сутки управимся. Ну, а до той поры все остаются здесь. Запру вас в палате от греха подальше. Возражения есть? Или соображения. Выкладывайте, если имеется что-то ещё по теме.
– А что ещё? – Филин пожал плечами. – Ты половину своими глазами видел. Остальное мы тебе рассказали. Дальше твои соображения важны, а не наши.
– Не упустить бы чего. Это ведь и в ваших интересах. Точно нечего добавить?
Никто из разведчиков не ответил, а вот Стасенко вдруг заёрзал, явно мучаясь какими-то сомнениями. Он будто бы что-то знал, но нетвердо, с чужих слов, или не был уверен, что это знание ему не приснилось.
– Рискну… - проронил Стасенко.
– Чем? – Василий удивленно уставился на подполковника.
– Рискну предположить, что остались не оприходованные улики! – Выпалил Стасенко.
– Какие улики?
– Я не знаю.
– О чем тогда вы говорите?
– Вы проверьте, что у Покровского в кармане. В нагрудном.
Ворончук обернулся к ефрейтору и вопросительно поднял бровь.
– Ничего нет, - Алексей нахмурился.
– А если найду? Лучше сам поищи, вдруг запамятовал?
Покровский стрельнул взглядом
– Замотался, только сейчас вспомнил. Вот.
Ворончук взял пробирку и взглянул на просвет.
– Немецкая дрянь? – Он адресовал вопрос Алевтине.
– Нужен анализ.
– Да уж, - Ворончук спрятал пробирку в планшет. – Сказать, что я разочарован, не сказать ничего. Боевые товарищи называется!
– Я один виноват! – Запротестовал Покровский. – Сунул в карман машинально и забыл! Если б вспомнил раньше, сразу отдал бы вам, товарищ старший лейтенант!
– С этой минуты – гражданин старший лейтенант, - сурово поправил Ворончук. – Для всех. До полного выяснения. Стасенко, руки за спину и за мной, остальные на месте. Доктор, прошу вас.
Василий указал на дверь…
…- Дернул вас черт! – Когда разведчики остались одни, проронил Васнецов. – Зачем прикарманили эту жижу?
– Лёха правду сказал, отдать хотели, кому следует, - ответил Филин. – Просто не Ворончуку, а повыше начальству… или химикам. Я хотел по ситуации сориентироваться.
– Лучше скажите, откуда Стасенко узнал о пробирке? – Вставил Покровский. – Не мог он видеть, как я её прикарманил.
– Значит, мог, - Филин пожал плечами. – Он ведь был у машины, когда ты жидкость из шприца сливал. Он мог не обратить внимания, но в подсознании осталось. И вылезло теперь. Нам на голову.
13. Наше время, Москва
Перевод немецкого документа дался без труда, но порадовало и вдохновило на дальнейшие творческие подвиги вовсе не это. Перевод принёс понимание хода и взаимосвязи событий. Зимину как раз не хватало этого самого понимания – что за «образец» нашли немцы на Кавказе? Из первого документа, у Варвары в телефоне, понять это было невозможно. Теперь же всё стало ясно. Факты выстроилось в цепочку.
Немцы нашли «образец номер один» - человека, способного к очень быстрой регенерации. Причем, восстанавливался «образец» даже будучи безнадежно поврежденным, как выразился Харальд фон Хиршфельд, «в фарш». И на основе его крови Отто фон Штиль создал некую «сыворотку», которая делала солдат «берсерками», опять же по терминологии Хиршфельда. Откуда Варвара взяла, что расплатой за неуязвимость была малая продолжительность жизни – этого Леонид не понял. В немецком документе об этом ничего не говорилось.
«Может быть, это проскальзывает в шифрованных записях? – Зимин задумался, вспоминая содержание эпизодов, которые были расшифрованы следом за переводом, так сказать на единой волне энтузиазма. – Тоже не было вроде бы. Поверить Варваре на слово? Как Ворончук поверил Алевтине Дмитриевне?»
Леонид поймал себя на последней мысли. Почему вдруг всплыло это сравнение? Что-то зацепило. Что конкретно? Конкретно – факт, что Ворончук оказался настолько лояльным в отношении Ерёминой. Не мог он быть настолько доверчивым, если только не имел скрытой цели. Доверчивый сотрудник СМЕРШ звучит абсурдно, как «римский фараон». Не было таких в контрразведке.