Секретный фронт
Шрифт:
– Я передумал, - Покровский усмехнулся. – Это вредно. С сегодняшнего дня бросаю.
– Это правильно, - Филин тоже улыбнулся. – И, главное, вовремя. Занимай позицию. Дорогие гости уже на пороге.
Берсерки прекратили грамотно и слаженно маневрировать так же внезапно, как и начали. Они будто бы лишились связи с командным центром и дальше принялись действовать по своему усмотрению. То есть, как привыкли. Группы рассыпались и берсерки вновь ввязались в обычную драку с теми, кто ещё оставался
Все, кто был в командном пункте на переднем крае, как раз и оказались поблизости от крупного отряда немцев. Собственно, кроме них ни в первой, ни во второй линии окопов не осталось никого из своих. Ситуация складывалась отчаянная, но Васнецов и Ворончук сохраняли спокойствие. Подполковнику терять было нечего, а капитан просто проявил выдержку и храбрость. Он даже ухитрился выглянуть из траншеи, махнуть кому-то, а затем запустить красную ракету.
Над полем боя почти сразу же пронесся горизонтальный огненный дождь пополам со свинцовым градом. Больше никто в заградотряде себя ни в чем не ограничивал. На линии огня у бойцов третьей линии не осталось своих, кроме укрывшихся в блиндаже Васнецова, Ерёминой и Ворончука. Огнеметы били недалеко, шагов на двадцать, но этого хватало. Бойцы третьей линии останавливали берсерков из пулеметов или гранатами, а затем жгли.
Берсерки пытались продолжать бой, даже будучи объятыми пламенем, но им быстро ставил подножку простой медицинский факт. Горящие мышцы и сухожилия сокращались и берсерки падали, принимая характерную для всех сильно обгоревших трупов «позу боксера». Некоторые из них оставались живы ещё какое-то время даже после такой прожарки, но двигаться уже не могли.
Вскоре вокруг заполыхало всё, даже земля, блиндаж наполнился едким удушающим дымом и пришло время принимать решение – уходить, рискуя столкнуться с берсерками, а также попасть под струю огнемета и схлопотать шальную пулю, или задохнуться. В первом варианте имелся хоть какой-то проблеск надежды, поэтому долго раздумывать офицеры не стали.
Первым делом они вытолкнули из блиндажа Ерёмину. Следом за ней выбрался отчаянно кашляющий Ворончук. Подполковник Васнецов почему-то замешкался. Капитан обернулся, но разглядеть ничего не сумел. Мало того, что мешал густой дым, так ещё и катились градом слезы. Василий, спотыкаясь, отбежал в сторонку, туда, где земля уже не горела и не дымила, а только тлела, присел и вновь обернулся.
Разглядеть траншеи и блиндаж у него так и не получилось, пришлось ориентироваться на слух. Где-то справа кашляла Ерёмина. Она постепенно уходила примерно в сторону главной дороги, ведущей к форту и это был правильный выбор, там местность хорошо продувалась. Васнецов же никаких звуков он не издавал. Или издавал?
Капитан прислушался. В грохоте канонады и трещотке выстрелов выделить голос или тот же кашель было трудно, все звуки смешивались в жуткую какофонию. И всё же Ворончук выделил особую звуковую дорожку. Сначала он разобрал топот, затем голоса, немецкие ругательства, несколько выстрелов, приглушенный взрыв и характерный треск ломающихся бревен. Чуть позже прозвучали отрывистые команды на русском и засвистели огнеметы. Сквозь
Капитан подался назад, к блиндажу, но не смог сделать и пары шагов, дым стал непроходимо густым. Ворончук попятился и вдруг увидел своих бойцов, которые пулями вылетели из дымовой завесы, затормозили, увидев капитана, и рефлекторно вскинули огнеметы, но вовремя поняли, что это их командир и не пальнули сдуру в начальство.
– Что вы… там сожгли?! – Вперемежку с кашлем, спросил капитан.
– Блиндаж, товарищ капитан! Туда фрицев набилось штук пять! Шарили там, вроде бы искали чего-то.
– Дятлы вы уродские! – Заорал Василий и постучал себе в лоб. – Вы хоть на миг задумались, что это наш блиндаж?! Вы же подполковника спалили! Немцы не шарили там, а Васнецова хотели захватить!
– Товарищ капитан… мы ж… не знали!
– А если б я оттуда не успел выпрыгнуть?!
– Това-арищ капитан!
– Под трибунал отправлю… всех, кто выживет! – Василий основательно закашлялся. – Где… остальные?!
– Все впереди, товарищ капитан, дот удалось выжечь! – С готовностью доложил один из бойцов. – Дорога свободна! Рота Пахомова уже за воротами, внутри!
– Ракету обнаружили?
– Так точно! Саму не видели, но место засекли. Там шумело что-то, мы подумали, что вот-вот взлетит, а потом стихло всё и крышка закрылась. Здоровая такая, метров десяти поперек и толстая. Санитары сказали, что к ракете трудно пробиться, у нас потери большие. Там вот этих, бешеных, ещё голов триста, не меньше. По всем комнатам и коридорам рассредоточились. Огонь из каждого окна ведут, плотный, нос не высунуть.
– Товарищ капитан! – Из дымовой завесы выскочил сержант как раз из роты Пахомова. – Разрешите доложить!
– Говори! – Ворончук махнул огнеметчикам. – А вы пошли на хрен отсюда!
– Разведчики! – Сержант запыхался, да ещё и наглотался дыма, поэтому говорил с трудом и отрывисто. – Там! У немцев… в тылу! Мы их вытащить не можем. Но близко были, перекрикнуться смогли. Они сказали, что ракета не взлетит, и что она хорошо защищена. А баки с горючим в подвалах, отдельно. Этих, бешеных можно жечь или даже взрывать с чистой совестью к едрене фене!
– А разведчики где? Их не зацепим?
– Они там, прямо в середине. Меня ротный потому и отправил вас найти, если живы. Будем жечь фрицев – не отсортируем разведчиков никак, попадут под раздачу. Вот товарищ лейтенант и хочет понять, это им как… ну… выживут, если обгорят, или нет?
– Смотря, как сильно обгорят. Я сам! Веди к ротному…
…Рядом с лейтенантом Пахомовым контрразведчик очутился через две минуты, но на этом резвые перемещения по форту закончились. Продвинуться дальше хотя бы на метр не давал плотный огонь противника. Немцы молотили из всех стволов и, поскольку занимали все этажи центрального здания, простреливали каждый сантиметр подступов к стартовой площадке ракеты.
– Откуда шум слышали? – Спросил Ворончук, бегло оценив обстановку.