Секретный фронт
Шрифт:
«Сейчас выясним, - Леонид вернулся за стол. – Будем читать и запоминать, как требуют правила. Жаль, не одарила природа фотографической памятью».
Первое знакомство с содержимым папки вызвало у Леонида смешанные чувства. Он понимал, что наткнулся на нечто ценное, но в чем конкретно заключается особая ценность документов, до него никак не доходило. Что-то постоянно ускользало, какое-то связующее звено между всеми этими странными рапортами, записями дневникового формата, справками, листами, вырванными из рукописных журналов, страницами машинописного текста без заголовков и газетными вырезками. Лишь когда Леонид обратил внимание на рукописные
Леонид вернулся к титульному листу и начал просматривать документы заново, вчитываясь во всё, что было написано на полях, а иногда в буквальном смысле между строк.
Очень скоро новый подход принес свои плоды – наметившееся озарение… скрылось в мутной дали! Как сегодняшний рассвет, который наступил, но где-то там, за пеленой утреннего тумана.
Нет, с газетными вырезками, журнальными листами и рапортами Леонид разобрался. Они как бы создавали фоновую картину героического времени. Но вот с машинописным текстом, обильно украшенным комментариями от руки, возникла серьезная проблема.
Леонид взял один из листов, как наиболее красочный образец, и уставился на него, пытаясь осознать, что же конкретно он видит.
Написанные от руки комментарии не только отказывались стыковаться с машинописным текстом, они не складывались в предложения и на полях. Да и машинописный текст больше походил на стенограмму заседания в сумасшедшем доме, исписанную каракулями невменяемого редактора. То есть, оба текста казались полнейшим бредом.
Дополнительной сумасшедшинки опусу придавал тот факт, что «редактор» строчил свои комментарии разными карандашами. Местами он использовал простой, местами – химический, а кое-где цветной, синий. В глаза эта странность не бросалась, но была всё-таки заметна. А умалишенная машинистка, набиравшая печатный текст, ставила ни к месту точки и незакрытые скобки. Тоже непонятная деталь.
«И это хранится в специальном архиве? Скорее место этой папки в музее психиатрии, а не здесь. Или в отделе ребусов и кроссвордов».
Леонида вдруг окатило горячей волной. Озарение всё-таки пробилось сквозь туман и оказалось жарким, как июльское солнце. И таким же ярким. Захотелось даже зажмуриться.
«Ребус! Как же я сразу-то… Ребус! Шифр! Вот в чем подвох! Здесь несколько групп слов. Надо выстроить их в определенном порядке и текст обретет смысл. То есть, нужно найти ключ».
Леонид взял из ящика стола чистую бумагу и ручку.
Чтобы найти ключ к шифру, ему требовалось определить первое слово.
«Вернее, сначала надо понять, какую группу считать первой: машинопись, рукописный текст простым карандашом, химическим, или синим, то есть, цветным. Если по алфавиту, сначала идет буква «м», машинописный текст».
Леонид выстроил первую строчку по найденной формуле, но получился всё тот же бред.
«Чего-то не учёл? Чего? Почему, интересно, имеем три варианта карандашных групп, но только один машинописный? Стоп. А если взять слова с неуместными точками посередине и скобками в начале? Тогда первое слово будет машинописное, затем простой карандаш, слова со скобками, с точками, химический карандаш и цветной. Так? Нет?».
Леонид списал выбранные слова и удивленно уставился на бумагу.
«Сосновый лес удобен по всем статьям…»
Пожалуй, эту фразу можно было назвать вполне осмысленной!
«Дышится
Леонид мысленно себе поаплодировал. Шифр оказался несложным, но ведь раньше заниматься расшифровкой Зимину не приходилось, никаких правил и хитростей этого дела он знать не знал. Да что там, даже ребусы не любил разгадывать. И вдруг всё получилось практически с первой попытки.
Леонид снова склонился над зашифрованным документом и выбрал кусок текста чуть ниже.
«Капитан Филин остановился, жестом приказал группе «замри», и прислушался. Где-то вдалеке, не понять на каком направлении, рокотали моторы. Большие моторы, тяжёлые, мощные…»
2. Октябрь 1944 года, Восточная Пруссия, участок 3 Белорусского фронта
Из журнала боевых действий 28 армии:
«…ВЫВОДЫ:
1. Противник, опираясь на заранее подготовленные рубежи и усиленно совершенствуя их в инженерном отношении, обороняется на подступах к ГУМБИННЕН. Не проявляя активности живой силой, противостоящие войскам Армии части противника оказывают упорное сопротивление действиям наших отрядов, ведут методический артиллерийский и минометный огонь и огневые налёты по нашим позициям.
2. Армия обороняется на достигнутых рубежах, имея в первой линии два стрелковых корпуса, с задачей не допустить прорыва пехоты и танков противника, измотать и уничтожить атакующего противника в оборонительных боях на подготовленных рубежах, в готовности всеми силами перейти в решительное наступление.
Производя частичные перегруппировки сил, войска Армии на отдельных участках ведут активные действия по улучшению своих позиций.
3. В соответствии с планом обороны Армии войска выполняют оборонительные работы с целью создания глубоко-эшелонированной траншейной обороны.
ПРИЛОЖЕНИЕ: Отчетные карты действий войск 28 Армии за Октябрь 1944 года…»
Сосновый лес удобен по всем статьям. Дышится легко, видится далеко, слышится отчётливо. Последний аргумент мог бы стать минусом, ведь хорошо слышишь не только ты, но и враг. Каждое слово, треск сучьев под ногами, даже шорох или отзвук шумного выдоха разносятся очень далеко. Но если молчать, дышать ровно и ступать по сосновым корням, удаётся идти почти бесшумно. И на мину при таком способе передвижения не нарвёшься. Тоже, получается, не нашумишь без нужды.
Но главное преимущество соснового леса – сами сосны. В здешних местах они качественные: толстые, высокие, прямые – корабельные. Укрываться за такими деревьями надёжно. Факт.
Капитан Филин остановился, жестом приказал группе «замри», и прислушался. Где-то вдалеке, не понять на каком направлении, рокотали моторы. Большие моторы, тяжёлые, мощные. Филин улавливал даже не столько рокот, сколько колебания земли. Упругие колебания, солидные, такие, что бьют в пятки и отдаются где-то в глубине живота.