Секретный проект. Трилогия
Шрифт:
— Вы правы, товарищ Сталин! Наиболее опасным считался атлантический и северный ТВД. Главный штаб флота считал достаточным численный и типовой состав ТОФ. Это была наша ошибка.
— Постарайтесь впредь не повторять таких ошибок, товарищ адмирал флота Советского Союза. Это слишком дорого стоит. В какие сроки Вы уложитесь, согласно предложениям Першина?
— В два с половиной — три месяца по передислокации, товарищ Сталин. По лидерам — по мере их поступлении на флота. Предложения Першина нахожу своевременными и наиболее быстрыми в условиях цейтнота.
—
— Передислокацию — несомненно! Но, я считаю преждевременной попытку форсировать постройку проекта 30. Он уже устарел и нуждается в полной переработке. Особенно после испытаний изделий 001 и 002. Достройка проектов лидеров типа «Ташкент» также преждевременна. Прочность их корпусов под таким же сомнением. В 42-м году лидер «Ташкент» стоял на ремонте из-за разрыва палубы во время шторма при сопровождении транспортов в Болгарию.
— То есть, Вы предлагаете полностью перепроектировать существующие проекты?
— Да, товарищ Сталин.
— Возьмите это на контроль, товарищ Андреев. Адмирал Першин! Все доработки согласовывать с Андреевым. От вашей согласованной работы слишком многое зависит. Особое внимание должно быть уделено качественной ПВО эсминцев. Вы меня поняли?
— Так точно, товарищ Сталин.
«Не было печали, черти накачали!»
Больше всех бурчал Сергей:
— Я ни разу не специалист по флоту! Что будем делать?
— Сергей, не бурчи! Начнём с главного! Какие двигатели стоят на современных тебе кораблях флота?
— На ядерных — паровые турбины, на неядерных — газовые турбины.
— А что, есть ядерные корабли?
— Да. Их довольно много. Используют, в основном, водоводяные реакторы на тепловых нейтронах.
— Так, значит напрягаем Александрова!
— Не его, а Доллежаля! Он создал первый реактор для подводных лодок. Кроме того, необходимо привлечь Базилевского, Балтийский завод, и Перегудова из ЦКБ-18, тоже Ленинград.
— Понятно. По газовым турбинам?
— В основном используются двухвальные, модульные газовые турбины, переделки из авиационных. К ним вешается генератор, а винт крутит электродвигатель.
— Редуктор?
— Планетарный, как у Ту-95!
— Значит, Германия. Они же ГЭДы хорошо делают.
— Андрей, для ГТД большой мощности нужно использовать титан-никелевые лопатки.
— То, чем сейчас Роллс-Ройс занимается?»
— Да.
— Нарисовать двухвальную турбину можешь?
— Конечно, это сейчас обычный авиационный двигатель.
— Чем судовые двигатели отличаются от авиационных?
— За счёт хороших холодильников, у них гораздо ниже температура на лопатках, примерно 550–600 градусов, много выше моторесурс. Охлаждение же водяное. За счёт этого резко снижается шум двигателя.
Я записал все параметры, которые дал Сергей и поехал к Микулину.
— Александр Александрович! У меня есть предложение.
— Андрей Дмитриевич! Может не надо! У меня тут и так сплошной дурдом. — Александр
— Газовую турбину большой мощности. — выложил рисунки, наброски, графики и расчёты. — Александр Александрович вцепился в них.
— Такой коэффициент двухконтурности? А это возможно? А это что? Редуктор? Стоп-стоп-стоп! А ведь это позволяет снизить обороты компрессора!
— Для этого и поставлен.
— А откуда такая низкая температура?
— Вода под высоким давлением, и топливо.
— Вода? А где мы её возьмём? Не понимаю. А чем её охлаждать?
— Водой. Это не самолётный двигатель, а судовой. Хотя, с понижением мощности и изменением схемы охлаждения его можно использовать и для тяжёлых самолётов. Вы будете заниматься самим двигателем. В двух модификациях: один самолётный, второй судовой или наземный. А так, обычный турбовентиляторный двигатель. Я знаю, что это конёк Швецова, но у него сейчас англичан прорва. Сам двигатель будем делать в Ленинграде на «Лопатке», остальное на ЛМЗ. Требуются малые габариты и большая мощность. Основное назначение — производство электроэнергии.
— Никогда бы не подумал, что авиационный двигатель можно задействовать для этого. — я улыбнулся.
— Вы мне льстите, Александр Александрович!
— Вам все льстят.
— Ну, так что, берётесь? Или Люльке отдать? Всё уже даже посчитано.
— А давайте так: и Люльке тоже.
— Хорошо, договорились. — я встал и подал руку.
— Куда ж вы, Андрей Дмитриевич? А чай? А посмотреть, что мы тут нагородили? Не отпущу! Сейчас идём по цехам! И не спорьте! Вы у нас два года не были!
Мне показали двигатели АМ-3 для Туполева, АМ-5 для Микояна и гордость завода двигатель серии «Д» для вертолёта Камова. Я остановился возле последнего.
— А вот этот похож на то, что требуется. Кто ведущий конструктор?
— Грачёв. Но он домой в Омск собрался. Его туда берут главным. Уже уволился по переводу.
— Жаль.
Некоторые сомнения меня мучили, но Микулин умел выжимать из двигателя всё, давая предельные мощности для конструкции. И всегда разрабатывал отличное навесное оборудование. По приезду в Кремль позвонил Люльке и попросил приехать. Поставил ту же задачу. Люлька интереса особого не проявил, сказал, что очень занят с новым двигателем АЛ-7, передаст это всё Владимирову и Соловьёву, а сам подключится через некоторое время. Но приехал сам и привез обоих ведущих на следующий день. Разобрали по косточкам проект. Разбили всё на этапы, определились с изготовителями. Я позвонил Сталину и с его разрешения улетел в Ленинград. Просмотрел всё, что предлагает НИИ-45, вызвал конструкторов ЦКБ-18, главного конструктора Базилевского. Все проекты были устаревшие. Небольшие переделки довоенных проектов. Котлы, турбины, громадные редукторы, всё пространство занято машинным отделением.