Секретный рейд адмирала Брэда

Сушинский Богдан Иванович

— Условия нам ясны, — заверил его адмирал Брэд.

— Пока еще не совсем, — остановился Консул перед дверью, ведущей в Зал Основателей. При этом доктор Брэд обратил внимание, что ни в одном из залов и переходов, которые они преодолели, нет абсолютно никакой мебели, а главное, — ничего такого, на что можно было бы присесть в ожидании помощника Хранителя. Единственным объяснением этому мог служить лишь строгий запрет на право сидеть в этом храме.

— Готов выслушать все ваши толкования, господин Консул Внутреннего Мира.

— В таком

духе вы и должны будете реагировать на все, что придется услышать в Зале Основателей, — явно понравились ему вежливость и чинопочитание, просматривавшиеся в ответах адмирала.

— Понимаю. — Обязан предупредить, что вы не имеете права ни возражать Хранителю, ни задавать ему какие бы то ни было вопросы. Это смертельно опасно.

— Существенное уточнение, — согласился полярник.

— Члены Высшего Совета способны простить любой грех, любую человеческую слабость, но они жестоко наказывают каждого, кто осмеливается проявлять неуважение к существующим в Пирамиде Жизни, или, как они ее еще называют, в «Пирамиде Вечности», правилам, условиям и традициям.

— Ясно, вы истребляете их точно так же, как совсем недавно, исповедуя спартанский образ жизни общества, истребляли их германские власти под предводительством фюрера.

— Оказывается, между Страной Атлантов и Страной Германских Арийцев уже просматривается кое-что общее, — поспешила завершить его мысль Лилия Фройнштаг.

Чувствуя, что гауптштурмфюрер расставляет политические сети, Посланник Шамбалы дипломатично промолчал. А после небольшой паузы вновь обратился к командующему эскадрой:

— Выслушав зачитанный вам «Меморандум Повелителя Внутреннего Мира», вы, адмирал Брэд должны поблагодарить самого Повелителя, Хранителя Священных Истин и членов Высшего Совета, пообещав при этом, что все услышанное здесь вами будет доведено до сведения высшего руководства США.

— Оно действительно будут доведено, — заверил его полярник. — Я обязан доложить обо всем увиденном и услышанном во время этого рейда в Антарктику своему командованию, а возможно, докладывать придется и лично президенту.

— На все вопросы, которые возникнут у вас после оглашения «Меморандума», отвечать буду я, так положено.

— А в чем придется заверять членов Высшего Совета и клясться мне? — напомнила о своем существовании журналистка.

Консул с удивлением взглянул на нее и едва заметно улыбнулся.

— С вами все проще, госпожа Фройнштаг. Вам ничего не нужно будет обещать Хранителю, поскольку в Зал Основателей вас попросту не допустят.

— Как же вы все упростили, господин Консул!

— Не я, а канцелярия Хранителя Священных Истин. Вы не уполномочены представлять здесь ни правительство США, ни правительство какой-либо иной державы.

— Скажите проще, Консул, — что в Зал Основателей женщин попросту не допускают. Не только пришлых, но и местных, атланток. Я с этим не смирюсь, но пойму.

— Такого запрета не существует, Фройнштаг. И я бы вам не советовал распространяться на тему дискриминации

женщин в Стране Атлантов в каком-либо издании. А было бы еще лучше, если бы вы вообще не упоминали о существовании такой страны и своем посещении ее.

— Скрытая угроза?

— Открытый дружеский совет человека, озабоченного вашей личной безопасностью.

— О чем же мне тогда позволено будет писать?

— О красотах Ледового Континента, о колониях королевских пингвинов и мужестве американских моряков, действовавших в условиях Антарктики. Ну и, конечно же, о жизни морских пехотинцев США во временном лагере исследователей «Адмирал-Форт».

— Все, что вы только что сказали, так же понятно, — поморщилась Фройнштаг, — как и банально.

— Напрасно вы так скептически относитесь к этому, Фройнштаг. — Если все это вы приправите какой-то слезливой историйкой о возникшей в экспедиции любви, я не имею в виду ваши личные переживания, — тотчас же предостерег ее от излишних эмоций Консул» — читатели будут в восторге.

— И все? — простила ему Лилия намек на «личные переживания», после появления которого адмирал нервно покряхтел. — Не было никаких дисколетов, никакого преследования нашей «Кобры» невесть откуда появившимися посреди Антарктиды германскими истребителями, никакой Страны Атлантов и никакой «Базы-211»?

— Вы забыли упомянуть о контр-адмирале фон Риттере, с которым мило болтали в небе над антарктическими льдами.

— Считайте, что уже упомянула.

— Вот об этом мы с вами и поговорим, госпожа Фройнштаг, но уже после того, как господин адмирал предстанет перед Хранителем Священных Истин и членами Высшего Духовного Совета.

— Но предстанет уже без меня, чего мне очень не хотелось бы.

— Я поделюсь с вами впечатлениями от встречи, — пообещал адмирал. — О сути меморандума вы тоже узнаете.

Однако Фройнштаг это не очень устраивало, ей хотелось самой предстать перед Высшим Духовным Советом. Сообщить читателям, что ее оставили под дверью Зала Основателей, а значит, под дверью одной из тайн Антарктиды? Для нее это было бы позором, профессиональным крахом.

И потом, Фройнштаг не уверена была, что у адмирала хватит мужества повести себя должным образом: полярник, исследователь, доктор наук — все это в какой-то степени способно было впечатлять. Но он так и не стал настоящим боевым адмиралом.

— А если я все же решусь ослушаться вашего совета, господин Консул? — предприняла последнюю попытку гауптштурмфюрер СС.

— Не рекомендую. В Стране Атлантов так и не научились прощать женщинам их слабости и причуды. Здесь вообще не мыслят себе атлантов со слабостями и причудами, не говоря уже о физических и психических отклонениях. И потом, если бы вы самоубийственно решились нарушить запрет Высшего Духовного Совета, то не спрашивали бы моего разрешения на этот шаг Повторяю, самоубийственный. А мне не хотелось бы, чтобы ваше прекрасное тело уже с сегодняшнего дня покоилось во льдах Антарктиды.