Секреты, которые мы храним
Шрифт:
Я была готова согласиться отдать свою душу, и такое чувство, что уже это сделала, но не могу решить, жалею я об этом или нет. И это самая странная дилемма, в которой я оказалась. Конечно, сожаление должно быть достаточно сильным, чтобы я поняла, жалею ли я об этом решении, но…
И вот я здесь, третий день подряд прячусь в своей комнате, ожидая, когда часы дойду до того момента, когда, я знаю, Мейер обычно уходит на весь день.
Я не видела Рори или Хантера несколько дней, и мне почти жаль, что не спросила, где они,
За исключением того, что прямо сейчас я действительно хотела бы знать каждую гребаную деталь того, на что я согласилась, когда сказала Мейеру, что буду "их".
Потому что я до сих пор не знаю, имел ли он в виду живую игрушку для секса или это что-то другое. Я немного ругаю себя за то, что не задала больше вопросов, но на днях он казался более заинтересованным в том, чтобы показывать, а не рассказывать.
Может быть, у Хантера получится лучше подбирать слова. Я действительно хочу спросить его? Я бы спросила Рори, но уже знаю, что он и слова… Да, он определенно самый молчаливый из троих.
Почему это вообще проблема прямо сейчас? По сравнению с проблемами моего прошлого, мне кажется, что это не должно быть проблемой, и все же здесь, в пузыре, который они создали для меня, все остальные мои проблемы кажутся ничтожными, так что это все, на чем я должна зацикливаться.
Стук в дверь заставляет меня застонать в подушку. Когда раздается второй, я знаю, что мне придется ответить. Отбросив простыни, я натягиваю капюшон, чтобы скрыть свое птичье гнездо, вместо волос, прежде чем отпереть дверь и приоткрыть ее ровно настолько, чтобы увидеть стоящую снаружи Шаю.
— Ох. — Я вздыхаю, прежде чем отступаю назад, позволяя двери открыться шире, и бреду обратно в постель. — Все хорошо?
— И тебе доброго утра, солнышко, — щебечет она, входя и закрывая дверь. — Из-за чего ты как грозовая туча?
— Я даже толком не знаю, — говорю я ей, злясь на себя. Потому что серьезно, я не должна быть в таком состоянии. Я знала, что делаю, и бывала в гораздо худших ситуациях, но у меня внутри словно начинается истерика, и я ничего не могу с этим поделать. — Хотела бы я просто взмахнуть волшебной палочкой, чтобы чувство грусти и несчастья исчезло.
— Мой брат что-то натворил? — спрашивает она, подходя и садясь рядом со мной на кровать. Я немного завидую тому, какая она гибкая и грациозная, но гоню эту мысль прочь. Я довольна своим телом, просто так получилось, что она выглядит как нечто среднее между моделью и танцовщицей.
Я с минуту обдумываю ее вопрос, затем качаю головой.
— Нет, он ничего не сделал и не сказал. У меня был отличный день, когда я вернулась домой в тот вечер, тоже была в порядке, просто на следующее утро я проснулась не в духе и не смогла от этого избавиться.
Она кивает, как будто понимает, прежде чем переползти через кровать
— Это похоже на случай ‘я не хочу’, который можно исправить шоколадом, фильмами и постелью. И тако. Потому что это исправляют почти все.
— Звучит вроде как идеально, — говорю я с тихим вздохом. — Но тебе не обязательно валяться со мной, у тебя, наверное, есть дела.
— О, прекрати, — говорит она, глядя на меня как на идиотку. — Я выгляжу так, будто мне есть куда идти?
Она стягивает простыню, обнажая тело, прежде чем натянуть на себя леггинсы и толстовку.
— Понимаю тебя, я тоже заперта в позолоченной клетке, помнишь? Возможно, сейчас у меня немного больше свободы, чем у тебя, но ненамного. Иногда все ограничения берут свое, и тебе просто нужно время, чтобы расслабиться.
— Почему ты в ловушке? — Я спрашиваю ее осторожно, на самом деле не ожидая ответа, потому что она едва знает меня, но не могу не спросить. Я видела, как ее боль прячется за ее улыбкой, это похоже на мою боль, но у каждого есть свои тени, из которых нужно выбираться.
— Ты не обязана мне говорить, просто… ну, любопытство, я думаю.
Она смеется, но смех получается сухим и не доходит до ее глаз.
— Я была молода и приняла глупое решение, которое поставило меня в серьезно опасную ситуацию. По сути, меня похитили. Удерживали, пытали, насиловали и многое другое… Но давай не будем сегодня разбирать всю эту историю травм.
Она подмигивает мне, пытаясь отнестись легкомысленно к тому, что, я уверена, было ужасным опытом, и я не собираюсь давить.
— Излишне говорить, что после того, как они вернули меня, я была ограничена сильнее, чем раньше. Я не совсем против этого. Я никогда не хочу испытать это снова, и это место, каким бы похожим на клетку оно ни было, — мой дом. Тут безопасно, и, хотя я жалуюсь на это, а иногда даже борюсь с этим, я знаю, чем рискую, нарушая правила.
— Прости, — тихо говорю я, немного сожалея о том, что задала этот вопрос. — Я не хотела совать нос во что-то настолько ужасное.
— Мы все немного сломлены, — говорит она, мягко улыбаясь. — Итак, сегодня речь не обо мне, а о твоем настроении, так что давай просто уберем мою драму обратно в коробку и вернемся к твоей, хорошо?
— Если ты так хочешь, — бормочу я, чувствуя вину за то, что страдаю, когда у нее, кажется, гораздо больше причин страдать, чем у меня. Она закатывает глаза, прежде чем показать мне язык. — Хорошо, если ты здесь, как мы достанем провизию? Нам нужно вставать с постели после всей этой драмы? — Спрашиваю я, поддразнивая, пытаясь соответствовать ее настроению. Если она может быть жизнерадостной в со своими проблемами, то и я смогу
Притворяйся, пока у нас не получится.