Секреты, которые мы храним

Уайлдхарт Лили

Почти.

— Даже близко нет, — отвечаю я, стиснув челюсти, когда сжимаю кулаки, а затем расслабляю пальцы, пытаясь справиться с резкой сменой эмоций. Я не помню, когда в последний раз испытывала такую ярость. — Людям не следует жить такой жизнью. Это жестоко, садистски и просто чертовски неправильно.

Он сжимает губы и зарывается лицом в изгиб моей шеи.

— Неподходящее время, но твоя ругань — это немного горячо.

Я закатываю глаза и чувствую, как трясутся его плечи, когда он смеется надо мной. Но это всего лишь момент облегчения, прежде

чем он снова становится серьезным.

— Ты хочешь, чтобы я с этим разобрался?

Я оглядываюсь на него и понимаю, что он смертельно серьезен. Он действительно не похож ни на кого, кого я когда-либо встречала. Я имею в виду, Мейер и Хантер, скорее всего, предложили бы то же самое, но я уже знаю, что Рори справился бы с этим таким образом, что в итоге его плоть была бы окрашена кровью того, кто причинил мне боль. Что он своим последним вздохом убедится, что мое желание исполнено. Другие справятся с этим, но, вероятно, гораздо менее… жестоким способом.

— Позволь мне сначала поговорить с ней, — тихо говорю я, зная по опыту, что это не так-то просто, потому что даже после устранения угрозы шрамы все еще остаются. Плюс, я не хотела, чтобы Томми или они "разбирались" с Трентом, потому что я не была уверена, что смогу справиться с пятном на своей душе… хотя, может быть, это просто потому, что это для меня. Идея "разобраться" с ситуацией Тины сейчас действительно привлекательна.

Он кивает один раз, одновременно сжимая мою талию, и я откидываюсь назад, чтобы поцеловать его в щеку. Потому что я также знаю, что даже если бы он действительно хотел пойти и разобраться с этим, если бы я сказала "нет", он бы отнесся к этому с уважением.

У них троих могут быть проблемы с контролем, но я также знаю, что они будут уважать любые границы, которые я установлю, и уважают меня настолько, чтобы поверить мне на слово. Может, они и пещерные люди, но они пещерные люди с некоторой сдержанностью. Хотя я уверена, что есть много такого, чего я о них не знаю, что, вероятно, опровергло бы идею об их сдержанности, но пока я придерживаюсь этого мнения.

Когда мы, наконец, добираемся до начала очереди, я уже почти взяла свою ярость под контроль. В основном благодаря тому, что Рори держал меня все это время. Что-то в этом давлении сводит меня с ума, и это здорово, и я определенно не должна говорить с Тиной о том, что я так зла, как чувствую, но будь он проклят за то, что уже имеет надо мной такую власть. Иногда слишком легко забыть, что на самом деле я знаю их всего несколько месяцев.

— Привет. — начинает Тина, к ней возвращается часть ее бодрости в приветствии, но она замолкает, когда видит меня. Рори отпускает меня и отходит в сторону, чтобы дать нам немного пространства. Ее губы немного дрожат, и она быстро моргает, как будто пытается не заплакать. — Куинн.

Ее голос срывается, когда она произносит мое имя, слеза скатывается по ее лицу. Не раздумывая, я бросаюсь прочь от Рори, обхожу грузовик и ныряю внутрь, чтобы заключить ее в объятия.

— Фургон берет перерыв, — кричит снаружи Рори,

его тон не допускает возражений, по крайней мере, я ничего не слышу, когда Тина обмякает в моих объятиях.

— Все в порядке, — шепчу я ей, гладя по волосам, пока она рыдает у меня на плече. Передняя часть грузовика с треском закрывается, и она подпрыгивает. — Все в порядке, это просто Рори дает нам немного побыть наедине.

Она моргает, глядя на меня, прежде чем ее плечи снова начинают трястись.

В итоге мы сидим на полу, эта бедная, сломленная, прекрасная птичка плачет у меня на руках, в то время как Рори стоит у двери, охраняя пространство для нас, чтобы она могла отдохнуть в безопасном месте.

— Мне так жаль, — говорит она сквозь икоту, когда рыдания начинают стихать, и она трет свои опухшие глаза и заплаканные щеки.

— Тебе не за что извиняться, — мягко говорю я ей с легкой улыбкой. — Ты не хочешь рассказать мне, что произошло?

Ее нижняя губа снова начинает дрожать, и она выглядит такой юной, что каждый мой защитный инстинкт оживает.

— Он просто… Я разозлила его. Я споткнулась, когда несла ему ужин, и он пролился на него и обжегся.

Она опускает голову, и от жгучего гнева внутри меня переворачивается желудок, во рту появляется металлический привкус, когда я пытаюсь успокоиться.

— Ты споткнулась не по своей вине, Тина. И даже если бы это было так, это неразумная реакция на то, что ты обронила еду, даже если она немного обожгла его. Совершенно уверена, что он не ужинал голым и не получил ожогов третьей степени на члене. И даже тогда это все равно не оправдано.

— Я знаю.

Ее голос звучит так тихо, когда она сворачивается в комочек, что мое сердце разрывается из-за нее. В основном потому, что я была именно там, где она сейчас. Зная, что это неправильно, но все равно чувствуя ответственность за все это. Как будто это была моя вина, потому что так и должно быть, верно?

— Тебе нужна помощь? — Вопрос нерешительный не потому, что я не хочу ей помогать, а потому, что я знаю, что предлагала ей помощь раньше, а она мне отказала. Я также знаю, как тяжело и как страшно принимать помощь, не говоря уже о том, чтобы просить о ней. Особенно если ты не готова действительно уйти. Некоторые люди никогда не достигают этого, и, как бы сильно это ни разбивало мне сердце, я должна признать, что Тина, может быть, одной из таких людей.

— Я даже не знаю, с чего начать и как выглядит помощь.

Я бросаю взгляд на Рори, и он просто кивает мне, что на самом деле ничего не значит. Я понятия не имею, что он имеет в виду, я просто надеюсь, что это означает, что он поддержит меня во всем, что сейчас сорвется с моих губ.

— Ты можешь начать с того, что съедешь и подашь судебный запрет, или ты можешь зайти так далеко, что получишь новое удостоверение личности и уберешься отсюда ко всем чертям.

Она издает тихий, отчаянный смешок.

— Я не могу ничего из этого сделать. У меня ничего нет. Ни семьи, ни друзей, некуда идти.