Секреты, которые мы храним
Шрифт:
Хотя ни одна женщина никогда не была похожа на Куинн… и не приводила нас троих в такой восторг.
Тем не менее, я не вижу в этом проблемы. Мы заключили соглашение, и никто из нас не стал бы заниматься тем, чего, по нашему мнению, мы не могли придерживаться.
Стон с кровати отвлекает мое внимание от моих мыслей, и я улыбаюсь, когда она потягивается, ее рука касается простыни там, где я был, когда она засыпала, и от нее исходит тихий звук недовольства.
— Кофе, Джеллибин?
Она поворачивается ко мне лицом с застенчивой
— Ты так хорошо ко мне относишься, — говорит она со счастливым вздохом, садясь в кровати и протягивая ко мне свои цепкие руки. Ее волосы растрепаны, она завернута только в мои простыни, и, возможно, это самое красивое, что я когда-либо видел.
Когда я говорю ей это, жар разливается по ее груди и щекам. Чувство, которое приходит с осознанием того, что я так сильно влияю на нее, просто заставляет меня хотеть дразнить ее и играть с ней весь день, каждый день, чтобы я мог знать, что пятна на ее коже из-за меня.
Часть меня хочет заклеймить ее, нарисовать себя на ее коже, но, учитывая ее прошлое, я не собираюсь принуждать ее к чему-либо… Может быть, сильно поощрять, но я обнаруживаю, что даже у меня есть свои пределы. Монстр ты или нет.
Ну, когда дело доходит до нее в любом случае. Все остальные могут пойти на хуй. Если они не следуют приказам, они, как правило, в конечном итоге умирают в любом случае, но это совершенно другое дело.
Я подхожу к ней с кофе в руке, одаренный улыбкой, которая появляется в ее глазах, когда ее руки обхватывают все еще дымящуюся кружку кофе, подслащенного именно так, как она любит. Я специалист по деталям, что я могу сказать?
— Ты давно встал? — спрашивает она, ее голос все еще наполовину сонный, прежде чем она зевает. Она такая чертовски милая по утрам, что это причиняет боль.
Боже, кто я вообще такой сейчас? Чертовски милый.
— Не так давно. Я потренировался, сделал обход, потом решил принести тебе кофе. Я не думал, что ты будешь долго спать, учитывая, что уже почти полдень.
Ее глаза расширяются, рот складывается в букву О… Так очаровательно.
Это нужно прекратить, даже в моей голове, черт возьми. Я не использую слова "милый" или "очаровашка". Долбаная песня сирен, вот что это должно быть.
— Уже почти время обеда? — спрашивает она, моргая на меня. — Я никогда не сплю так долго.
— Я думаю, тебе нужно было отдохнуть, — отвечаю я, эгоистичной улыбки, которую я чувствую на своем лице, недостаточно даже для того, чтобы испортить мне настроение. Осознание того, что я подарил ей несколько напряженных дней, для меня знак чести. Черт возьми, она почти не вставала с моей постели.
Именно так мне это и нравится.
Если бы только она не жаждала
Я не из тех, кто подрезает крылья птицам, и не собираюсь начинать сейчас.
— Есть какие-нибудь новости о том, когда все будут дома? — То, как она произносит "дома", вызывает у меня теплое, незнакомое чувство в груди.
Нужно остановиться.
— Мейер и Хантер должны вернуться сегодня.
Она кивает, и на этот раз я не могу ее понять. Не то чтобы я беспокоюсь, я знаю ее достаточно хорошо, чтобы знать, что она заговорит, когда будет готова. Интересно, она уже раскусила меня…
— Шая скоро вернется домой? — Ее голос звучит тихо, когда она спрашивает, и просто так, она словно превращается в грустную, потерянную маленькую девочку, которой я могу только представить, какой она была раньше. Образ покидает мой разум через секунду после появления, заменяясь женщиной, которая постепенно поглощает все мое внимание.
— Ее врачи сообщают о хорошем прогрессе. И под этим я подразумеваю, что она сводит их с ума своими требованиями вернуться домой.
Она смеется над моим ответом, и я чувствую себя немного легче.
— Я собираюсь поговорить с Мейером сегодня, — говорю я ей, пока она потягивает кофе. Ее брови вопросительно поднимаются, но она не перебивает меня. — О том, что ты получаешь часть своей свободы обратно. Я знаю, что последние несколько месяцев были тяжелыми для тебя, но ты сделала все, о чем мы просили. Поскольку последние несколько дней прошли хорошо, я не понимаю, почему мы не можем, но мне нужно сначала поговорить с Мейером, чтобы узнать, как все прошло, поэтому, пожалуйста, не возлагай слишком больших надежд, Джеллибин.
Она ставит свою кружку на прикроватный столик и бросается ко мне, обвивая руками и ногами.
Не сочтите меня жалующимся.
— Спасибо тебе, спасибо, спасибо тебе! — Ее голос звучит так взволнованно, что я должен быть счастлив, но все, что это говорит мне о том, насколько одинокой она, должно быть, была в последнее время, раз так радуется одной только перспективе свободы. Я даже не сказал ей, как это может выглядеть, что только усиливает то, насколько одинокой она, должно быть, была.
Черт возьми, я ненавижу это. То, что мы так с ней поступили. По своей воле или нет, чтобы обезопасить ее или нет. Мы не должны быть причиной ее печали.
— Для тебя все, что угодно, — говорю я, целуя ее в лоб. — Итак, чем ты хочешь заняться сегодня?
— Честно? — застенчиво спрашивает она. — Я наслаждалась нашими днями в постели…
Она замолкает, и я не могу сдержать улыбку, которая приподнимает уголки моих губ. Я двигаюсь так, что мои руки обхватывают ее ягодицы и приподнимают ее, пока она не оказывается прочно усаженной у меня на коленях. Ее лодыжки скрещиваются у меня за спиной, и я улыбаюсь, чувствуя, как ее пальцы переплетаются у меня на шее.