Секреты соблазнения
Шрифт:
— Нет. Ты был занозой в моей заднице долгие годы. Но я не хочу стать свидетелем твоей гибели.
Глаза Малькольма свирепо блеснули.
— Предоставь это мне. Просто скажи, где они его прячут.
— Прости, старина. Я много сделал темных дел, и как меня только не называли. Но я не мерзавец. Сейчас это земля Маккалоу. И хоть я и не принадлежу к этому клану, но я должен подумать о семье. Я хочу тебе помочь, хотя бы в память о старых добрых деньках. Но не за счет своих родных.
Маклиш встал, примирительно
У Малькольма упало сердце. Если Маклиш не наведет их на след, они будут мыкаться, словно слепые щенята. Уйдут недели, если не месяцы на то, чтобы найти место, где Маккалоу прячет посла. А учитывая нынешнюю политическую ситуацию, остается очень мало шансов, что они найдут его живым.
— Я не могу это принять, — сказала Серена, поглаживая рукой платье, которое ей дала Уна. — Оно ваше.
— Ох. Последний раз я его надевала лет девятнадцать назад. До рождения детей. Моя талия никогда больше не будет такой тонкой. И сиськи не уменьшатся.
Серена покраснела.
— Но наверняка вы хотели оставить его своим дочерям.
— Единственная моя девочка умерла в два года, да упокоится она с миром. А семеро мальчишек вряд ли на него позарятся. Я надевала его на нашу с Ронаном свадьбу. Жалко просто порезать его на тряпки или пустить на что-то еще.
Серена разгладила полосатую бело-зеленую юбку. Хотя талия на платье была ниже, чем диктовала нынешняя мода, ей пришлось признать, что намного удобнее, когда шов сделан на талии, а не под грудью. И пышная юбка позволяет свободно двигаться. Белый блузон немного пожелтел, но все еще прекрасен. И хотя коричневый жакет был менее нарядным, чем любой из ее собственных, сидел он превосходно.
Серена посмотрела на отражение в оконном стекле. И едва себя узнала. Кто бы мог подумать, что эта женщина — искушенный завсегдатай балов и вечеринок, эталон моды, стиля и поведения в обществе? Она улыбнулась своему новому образу. Но внезапно Серене показалось, что только ее личного мнения на этот счет недостаточно.
— Не возражаете, если я покажусь Малькольму?
— Конечно, нет. А если ему не понравится, у меня есть чугунная сковородка, чтобы заставить его передумать.
Рука об руку они спустились вниз и нашли Малькольма у кухонного стола.
— Ну, как я выгляжу?
Малькольм обернулся и вскочил со стула. Оглядел ее с ног до головы. И улыбнулся так широко и радостно, что у Серены просто дух захватило.
— Вот моя девочка, — сказал он, раздуваясь от гордости.
Уна выступила вперед.
— Как картинка, правда?
— Да уж, это точно!
Серена прикусила губу, пытаясь скрыть улыбку. От его похвалы у нее закружилась голова. Она всегда одевалась с целью произвести впечатление, и сейчас оказалось, что в таком простом виде производимый эффект гораздо больше.
Уна высунула
— Окажи мне услугу, Серена. Приведи малышей к столу. А я пока принесу горшок с едой.
— Конечно!
И Серена вышла из дома. Малькольм облокотился о подоконник, глядя, как она шагает среди деревьев.
Уна расставляла на столе тарелки.
— Она милая, эта девочка. И красивая.
— Да, — отозвался Малькольм, не сводя глаз с Серены.
Его губы беззвучно двигались, произнося неслышные слова.
Уна несколько мгновений наблюдала за ним.
— Что ты делаешь?
Он мельком взглянул на нее, прежде чем снова высунуться в окно.
— Молюсь.
— Ну да. Времена сейчас тяжелые. Просишь, чтобы с тобой ничего не случилось?
Малькольм выпрямился.
— Нет. Прошу, чтобы, если что-то случится со мной, он позаботился бы о Серене.
За обеденным столом в который раз раздался взрыв смеха. Серена никогда прежде не встречала подобной жизнерадостности. Хотя за деревянным столом собралось одиннадцать человек, и горшок куриного супа был единственным блюдом на всех, ни один кусок не съедался без шутки-прибаутки, веселившей их сердца.
Англичане говорят чуть не шепотом, а вот у шотландцев звонкие голоса. Казалось, ни одна шотландка не шикает на расшалившегося ребенка, и уж тем более Уна. Родители и их мальчики в возрасте от двух до восемнадцати лет говорили друг с другом звонкими голосами. В их говоре и смысле беседы Серена разбиралась с трудом, хотя ей отчаянно хотелось этого. Хорошо было бы иметь перед глазами либретто, как в опере, чтобы следить за их разговором.
Малькольм взял в руки кувшин.
— Еще немного вина, Уна?
Вместо нее свой стакан подставил Маклиш.
— Не возражаешь, если вместо нее выпью я?
— Я говорил с твоей женой, — ответил Малькольм.
— Она тоже не против, чтоб я выпил.
Мальчики рассмеялись.
Уна покачала головой:
— О, Ронан! Должно быть, ты родился в среду, потому что всегда стремишься встрять посередке. Может, тебе уже хватит вина?
— Не знаю. Который час? Я пью всего лишь с… 1798 года!
Его раскатистый хохот заставил улыбнуться всех сидевших за столом.
Малькольм наполнил стакан Уны.
— Спасибо, Малькольм. Это вызвало у меня воспоминания. Когда я была юной девушкой…
Маклиш, прикрыв рот ладонью, прошептал Серене:
— Давненько это было.
— …мой отец сказал мне…
— Наверное, не идти за меня, — снова прокомментировал Маклиш.
— …что мужчина без женщины — ненастоящий мужчина.
— В таком случае, — отозвался Маклиш, — я настоящий мужик, потому что достался самой непредсказуемой женщине.
Малькольм протянул Маклишу кусок хлеба.