Секреты
Шрифт:
Я угрюмо ответила: «Я же слон, поэтому должна топать».
«О, понимаю, мой индийский слоненок», — усмехнулась она.
Если бы то же самое сказал мой папа, получилась бы какая-нибудь забавная шутка. Но мама вечно достает меня. Ей все во мне не нравится, потому что я толстая. Прямо она никогда этого не говорит. Самое большее, скажет «крупная», например: «Моя дочь немножко слишком крупная». Это слово она всегда произносит шепотом, как будто оно неприличное. Да она так и считает.
Моя мама такая тощая, что, кажется, коснешься и, того и гляди, сломаешь ей руку или ногу пополам. Когда она надевает топик с большим вырезом, можно пересчитать все ее ребра. Ну
На эту тему между мной и мамой идет постоянная война. Считается, что я тоже сижу на диете, да только я ее не придерживаюсь. Я съедаю полагающиеся мне помидоры «черри», жалкий кусочек вываренной курицы, морковку столбиками, яблоко, апельсин, а потом пробираюсь тайком наверх, мигом поглощаю два батончика «Марса» и с хрустом уплетаю целый пакет чипсов «Прингл».
У мамы чуть крыша не поехала, когда она обнаружила все эти пустые обертки под моей кроватью. Она орала на меня, чего только не наговорила, я плакала, от этого она совсем рассвирепела, потому что ненавидит, когда я реву. Потом она в бешенстве набросилась на Ванду за то, что позволяла мне покупать сласти. Ванда тоже плакала.
Ванда еще больше плакса, чем я. Ванда наша нынешняя помощница. У нас их сменилось много с тех пор, как я больше не нуждалась в няне. Они у нас не задерживались, мама вообще их не любит. Папа любит хорошеньких, так что мама решительно от них избавлялась. Мама и папа сильно сражались из-за Бригитты. И из-за Селке. И из-за Маи. На этот раз мама решила попробовать девушку-австралийку.
— Хочу, чтоб была веселая, как солнышко, и сильная, — сказала мама.
— И бронзовая, задорная, и блондинка, — шепнул мне папа, и мы оба посмеялись в кулак.
Да только смеяться следовало скорее над нами, потому что Ванда совершенно не такая, какой мы хотели бы ее видеть. Вовсе она не солнышко. Скорее уж туча, потому что почти всегда насупленная и мрачная. И то и дело плачет в три ручья. Она совсем не сильная. Принести одну сумку с продуктами для нее предел, она вечно зевает, сразу плюхается на диван и тут же засыпает. И она не бронзовая, и не задорная, и не блондинка. Кожа у нее белая как бумага, волосы длинные, темные, всклокоченные. Она каждый день моет голову, даже иногда дважды в день, а потом так и ходит с мокрыми волосами, разбрызгивая везде капли.
Ванда отвозит меня в школу, привозит домой и готовит для меня легкий завтрак. Творог, сельдерей и морковку мы сразу отправляем в мусорное ведро, а вместо этого тайно покупаем замену — конфеты, ну и прочее. Ванда ест шоколада и картофельных чипсов не меньше, чем я, и все-таки она очень тоненькая, еще тоньше моей мамы. Это просто нечестно.
Мама надеялась, что сможет использовать Ванду как дешевую личную помощницу — принимать телефонные
Моя мама — знаменитая Мойя Аптон, модельер детской одежды. Она бросила расписывать шарфы пять лет назад, когда отчаялась найти для меня платьица, какие ей нравились. И теперь она создает шикарную одежду для малышей, просто супер. В Лондоне три магазина «Мойя Аптон» — в Нотинг-Хилле, Саут-Кенсингтоне и Хэмпстеде, — один магазин она открыла в Лидсе, один в Глазго, и еще есть специальная секция Мойи Аптон в галантерейном магазине Хэррода «Юношеская одежда». В прошлом году «Вог» поместил о ней очерк на пяти страницах, и еще была куча статей в газетах. Все девчонки в моей школе с ума сходят по нарядам от Мойи Аптон.
Единственная девочка во всей Великобритании, которая ненавидит одежду от Мойи Аптон, это я. Все ее модели рассчитаны на тоненьких, а я крупная. Они тесные, а мне нужны просторные вещи. Они яркой расцветки, а я люблю темное. Все они блестят и сверкают, а я люблю неброские тона. Моя мама всегда говорит, что начала заниматься дизайном одежды ради своей дочери. Не знаю, кто она, эта дочь. Но не я, это уж точно.
Глава 3
Дарлинг
Первые несколько дней я всякий раз пугалась, когда раздавался стук в дверь — вдруг это мама пришла забрать меня домой. Пугаться случалось часто, потому что Нэн ужас как популярна и к нам то и дело кто-нибудь заглядывает поболтать и поделиться сплетнями со своей дорогой Ритой — это ее настоящее имя.
Кажется, будто решительно все хотят быть ее лучшими подругами. На Рождество она получила около двухсот открыток — мы с Пэтси сосчитали. Она накалывает их на стены кнопками с голубыми шляпками, так что все вместе выглядит как праздничные обои. Нэн так красиво устраивает рождественский праздник! Она устанавливает посреди комнаты большую елку со стеклянными шарами и конфетами из тростникового сахара, с блестками и китайскими фонариками и с куколкой-феей, укрепленной на самом верху. У феи крылышки, а в руке волшебная палочка с маленькой серебряной звездочкой. Бритни, дочурка Лоретты, просто обожает рождественское дерево. Я поднимаю ее и хожу вокруг елки, и она от восторга всплескивает ручонками. Ей особенно нравится фея, она все тянется, хочет достать, подержать ее и при этом щебечет как птичка.
— Да, моя маленькая, это волшебница! — Я хожу с Бритни вокруг елки, кружу ее, как будто у нее самой крылышки и она летает. — А давай-ка, Бритни, загадаем с тобой волшебное желание, — говорю я и шепчу в нежный завиток ее ушка: — Ты ведь хочешь, чтобы твоя двоюродная сестра Дарлинг осталась здесь навсегда-навсегда? — Я решительно киваю головой, и она тоже кивает. Я таращу глаза, делаю безумное лицо: мол, вот как я сильно-сильно хочу, чтоб исполнилось желание. Бритни смеется, я шагаю, и вдруг «хоп!» — фея словно и вправду махнула своей волшебной палочкой (которой чистят трубку).
— Не надо вечно таскать девочку на руках. Потом она будет скулить, когда ты опять посадишь ее в креслице, — ворчит Лоретта.
Ей не всегда нравится, что я играю с Бритни. Иногда она сердится, даже если Нэн берет ее на руки. Лоретта все хочет делать сама, чтобы Бритни любила ее больше всех. Хотя это немножко глупо, ведь она страшно устает, у нее темные круги под глазами. Как только Бритни укладывают днем спать, она тоже ложится и ужасно раздражается, если мы с Пэтни, заигравшись, случайно разбудим ее.