Секреты
Шрифт:
— Это Индия заболела, вот кто. У нее с головой не в порядке. Ты знала что-нибудь о новой ее подруге?
— О, да. Я радовалась, что у нее появилась такая чудесная подружка, — сказала Ванда. — Вы о Тиффани?
— Я о Дарлинг! И ты разрешала ей играть в Латимере?
— Послушайте, — прервала их Нэн, — отложите ваши перепалки. Где Дарлинг?
И она бегом бросилась вверх по лестнице. Я бежала следом, за нами мама и Ванда. Нэн со своими сильными ногами танцовщицы добралась до чердака, намного нас обогнав. Взлетев по чердачной лестнице,
— Дарлинг? Дарлинг, ты здесь?
Я услышала задохнувшийся вскрик Дарлинг:
— Нэн! О, Нэнни!
Когда я взобралась тоже, Нэн на коленях стояла на полу, обеими руками обхватив Дарлинг. Дарлинг крепко прижалась к ней и рыдала взахлеб.
— Не надо плакать, Дарлинг, — шепнула я.
Она меня не слышала. Казалось, они, Дарлинг и Нэн, были одни в маленьком стеклянном домике, запретном для всех нас, а вокруг них кружились сверкающие золотые и серебряные звезды.
Мои глаза были полны слез.
Мама также поднялась на чердак и растерянно бродила взад-вперед, словно обнаружила себя внезапно на какой-то другой планете. Она рассматривала рисунки на стенах, кровать Дарлинг, поднос и ведро. Потом оглядела Дарлинг. Вдруг ее взгляд приобрел сосредоточенность.
— Ты одеваешься от Мойи Антон?
Ванда показалась в люке, но осталась стоять на лестнице, так что из люка высовывалась только ее голова, комично вертевшаяся из стороны в сторону.
— Собирайся, Дарлинг. Нам пора домой, — сказала Нэн.
— Но ей нельзя ехать домой с вами! — крикнула я. — Тогда ей придется вернуться к ее маме, и там будет Терри. Ведь я потому и прятала ее. Она должна остаться в убежище, вы это понимаете?
— Индия! Не смей разговаривать таким тоном с миссис Митчелл! — сказала мама.
Однако Нэн и внимания не обратила на мой тон.
— Она не может остаться здесь навсегда, деточка. Ты хотела сделать все как можно лучше, я знаю, но ты не все продумала наперед. Ты увлеклась. Нельзя никого прятать до бесконечности.
— Анна Франк оставалась в убежище долго…
— ox, эта твоя Анна Франк, — сказала мама. — Боже мой, Индия, пора тебе повзрослеть.
— Я не хочу взрослеть! — крикнула я сквозь слезы. — Что хорошего во взрослых? Посмотри на себя! Ты же вся — сплошная ложь, обман и претензии…
— Хватит, Индия, — сказала мама. — Незачем впадать в истерику. Право, мне трудно поверить… Ты просто не могла все это время прятать здесь Дарлинг. Мы бы заметили.
— Ты вообще ничего не замечаешь. Ты заботишься только о своих дурацких «моделях Мойи Аптон». Обо мне ты ни вот столечко не заботишься. И о папе тоже. Ты вообще понятия не имеешь о том, что происходит! — кричала я, бегая по чердаку.
— Прекрати сейчас же эту непристойную сцену, Индия, — сказала мама. — И смотри под ноги. Не думаю, что эти доски выдержат, если ты будешь и дальше носиться здесь, будто слон.
— Все правильно! Тебе ведь непременно нужно унизить меня, правда? И ты относишься так ко всем — даже к папе! Что
Ванда охнула. Мама посмотрела на нее, плотно сжав губы. Однако она полностью контролировала себя.
— Ты сейчас просто смешна, Индия. Ступай вниз. Мы все спустимся вниз, немножко успокоимся и выпьем по чашечке чаю. Ванда, будь добра, поставь чайник и принеси какой-нибудь сок для девочек.
Ванда скатилась по лестнице вниз. Мама последовала за ней с высоко поднятой головой.
— Вот это да! Ты и правда все ей сказала! — прошептала мне Дарлинг, вытирая глаза.
— Это потому, что все мы слишком взвинчены, — сказала Нэн, потрепав меня по плечу. — Твоя мама поймет.
— Только не она, — сказала я и заплакала. Лучше бы я ничего этого не говорила. Не знаю, что теперь будет делать бедная Ванда. Или папа.
— Э-эй, это я плакса-маракса, — сказала Дарлинг. — Не плачь, Индия, а то и я заплачу.
— Да ты понимаешь, ведь все кончено, я этого не вынесу. Я больше никогда тебя не увижу!
Дарлинг оставила Нэн, подошла ко мне и, обхватив обеими руками, посмотрела мне прямо в глаза.
— Нет. Мы конечно же будем видеться. Ведь мы лучшие подруги, навсегда, навсегда.
Я обняла ее:
— Но тебе все-таки придется переехать к своей маме и к Терри.
— Нет, не придется, — сказала Нэн решительно. — Подожди, вот увидишь. Верь мне, Индия.
В том-то и вся беда. Ведь я знала: взрослым верить нельзя, даже таким добрым и правдивым, как Нэн.
Мы спустились в гостиную и сели за красный лакированный стол, накрытый для легкого изысканного чаепития. Мама сидела в своем кресле кремового цвета, спрашивала, кто желает молока, кто пьет с сахаром, с геометрической точностью раскладывала разные бисквиты на большом блюде черного стекла. Ванда с испуганным видом застыла на пороге, руками прикрывая живот, словно защищая его.
Нэн и Дарлинг сидели на софе рядом. Нэн то и дело протягивала руку и касалась Дарлинг, как будто хотела убедиться, что она жива-здорова. Дарлинг сидела очень прямо, ее шрам виднелся из-под челки, глаза за очками сильно блестели. Она откусила бисквит, и на ее футболку посыпались крошки. Она поймала взгляд моей мамы.
— Простите, пожалуйста, — сказала Дарлинг, смахивая крошки. — Это ваша футболка.
— Мы все выстираем и тотчас пришлем обратно, — сказала Нэн.
— Нет, нет, прошу вас! Оставь их себе, Дарлинг. Они сидят на тебе чудесно, — сказала мама. Она все рассматривала Дарлинг, склонив голову набок. Потом вздохнула. — Думаю, мне следует сейчас позвонить в полицию.
Нэн наклонилась к ней.
— Мне кажется, вам не стоит впутываться в эту историю. Они начнут задавать всякие неловкие вопросы. С них станется, еще подумают, что вы или ваш муж как-то к этому причастны. Вы же сами сказали: вас могут обвинить в укрывательстве.