Секс и эротика в русской традиционной культуре

Богатырев Петр Григорьевич

Вожатый:

А ну-ка, Мишенька Иванец, Родом Казанец, Не гнись дугой, Как мешок тугой, Развернись, встрепенись, Добрым людям покажи: Как маленькие ребята Горошек воровали, Где сухо — там брюхом, Где мокро — там на коленочках.

Медведь ползет на брюхе, а затем идет на четвереньках.

Вожатый:

А ну-ка, Мишенька Иванец… и т. д. Как теща при зяте Блины пекла, А сама угорела?

Медведь делает соответствующие движения передними лапами, показывая этим, как теща пекла блины зятю, а потом

наклоняет голову набок, подпирает ее лапой, падает и катается по полу.

Вожатый:

А ну-ка, Мишенька Иванец… и т. д. Как конные дрягуны [драгуны] В поход ходили, Ружья метали?

Вожатый подает медведю тот шест, который у него в руке, а медведь делает примерные экзерциции с этим шестом, как с ружьем. Затем по команде вожатого: «Раз! Два! Раз! Два!» и т. д. — медведь марширует, идя на задних лапах, и играет на ходу ружьем.

Вожатый:

А ну-ка, Мишенька Иванец… и т. д. А как прежде на барщину ходили?

Медведь идет нехотя, едва переступая с ноги на ногу, крайне медленно.

— А как с барщины обратно? — Медведь быстро бежит. [580]

«Вожатый идёт с верёвкой, маленьки ребята кричат: «Медведя ведут!» Вожатый посреди избы сядет да верёвку мотает в круг; верёвка длинная, на всю деревню — пока передёргают [веревку], всю избу выстудят. А конец может пустой или «медведь» — на четвереньках в избу идёт; девок лизёт обнимать, целовать. Вожатый [ему] скажет: «Ну-ко маленьких ребят похватай!» или: «Выведи-ко из избы таково-то!» — он и выведет» (д. Малое Коровино, Пялнобово, Тимонино). [581]

580

РЭМ, ф. 7, on. 1, д. 240, л. 52–53. Рукопись С. Дилакторского «Ответы на 229–246 вопросы по программе кн. В. Н. Тенишева. Кадн. у. Вол. губ.».

581

Зап. Морозовым И. А. в 1990 г. в д. Малое Коровино от Наумова Александра Михайловича, 1911 г. р.

«„Медв идь“ ходив. Верёвки до-овгие-довгие. Вот ён ковды повзёт, двери всё и п олые. Не смеем ничё и сказать. Пр идет. Прйдет: «Ну-ко, миша, покажи, как дрова катают». И начнёт бегать, скакать, да это — с лавок сп ехивать. Девок, девок. Девки да зарев им, да забегаем. А бежать не давают, дёржат — ён схватит да на пол де<в>ушку. Вывернесся, вывернесся — рукавицы сажные, тяпнет дак» (д. Панино). [582]

582

Зап. Слепцовой И. С. в 1994 г. в д. Матвеевская (Вашк.) от Леонтьевой Анны Филипповны, 1915 г. р.

Однако есть основания предполагать, что этим шутливым интермедиям некогда предшествовали сценки с более грубым эротическим содержанием. Скажем, в д. Глухарево визит «медведя» проходил так. «Ну, сделан настоящий медведь — голова и всё приделано, лапы и всё… И арканчик оденут, кольцо приделают — ожерёлок. Заводят ёво, гладят: «Мишенька, иди!» — там всё это. «A-а, мишка, ты это, потанцуй!» Дак станет, дак жопой потрясёт, да и всё. Ну там ещё што: «Ну, поговори с нами, как!» А он: «Ох, ох!» — таким голосом. Хто конфетку даст, хто чево. А рука-та эта у ё оходит свободно, рукава-та широкие. Ну, как поросёнок, снизу захватыват, а мы ему положим. Ну, посмиялись — это тут-то смешно. А это покатаесся там или що чи о— ну, как чи оскажут, этот, хозяин-то. Ну, а потом. Ну, э: «Мишенька, постой, постой, покажи-ко хуй толстой!» — вот этакие ищо приговаривали, а как же». За неисполнение просьбы «медведю» обещали «дать тумака». [583]

583

Зап. Морозовым И. А. в 1994 г. в д. Парфеново от Захарова Павла Егоровича, 1914 г. р.

Сценки такого рода очень близки к демонстрации обнаженного «покойника». Эта аналогия становится особенно очевидной в финале «медвежьей комедии» после того, как разыгрывались сценки «убиения медведя» (то есть, собственно, превращения его в «мертвеца»), его «шкур вния» и «продажи медвежьей шкуры».

«От у нас «медв идя» водили, дак тоо продавали. Он в шубе, «медвидь-то», а верёвок-то дак, наверно, метров

триццать намотают. На верёвке тянут «медвидя». Вот хто ведёт продавать «медвидя», значит, те и тянут. Говорят, что: «Иди, иди», — там, понимаешь, тянут. «Медвидь» упираецца, не идёт. А двери п олые, дак выстудят и в избе. Потихоньку так и мотают верёвку. Вот намотают. Я сам в ожував. Притащили, там сред ились продать. Ну, там ср ядяцца, значит, ценой сойдуцца. Знацить, нада бить, шкуp ать. А там у «медвидя» кринка, кринка глиняная. И вот тут, знацить, у одново топор за кушаком. Этово «медведя» по кринке: раз! Эта в черепки кринка. «Медвидь» пав, надо «медвидя-то» шкурать — пав «медвидь». Ну. А шуба вывернута на леву сторону. Вот шубу розвёрнут, росстёгнут да и снимают — вроде и шкурают. Ну, а все веть глядят эти, девчонки там. A расстёгн ут шубу, а он голой» (д. Пиньшино, Ваномзеро). [584]

584

Зап. Морозовым И. А. в 1994 г. в д. Парфеново от Богданова Николая Степановича, 1922 г. р., и Журовой Веры Николаевны, 1914 г. р.

Часто убитый медведь выскакивал из шубы голым и убегал за дверь, а девушкам продавали уже пустую «шкуру». «„Медвидь“ ходит, мырцит, потом скажут: «Давай медвидя убьём и станем шкуру продавать!» — обухом топора по голове, нето стр илят ружьём, он упадёт, да и всё. Шубу-то с ёво сдёрнут, целовек-от убежит, а шкуру-то и станут продавать. Шуба лежит, девки по очереди подходят, [одни робята говорят]: «Сколькё стоит?» [А другие] цену говорят, которая девка цево стоит, — мо<ж>от, пять рублей, десять, пятнадцать. Иийи и лупят. Которая девка как досадила йим, так и побольше Хлестаков. Жгутом из верёвки бьют — если девка заносицце. Всех переберут. А которые как гулели робята с девками, дак от девку-то возьмёт, посад ит, да седет на кол ини к ей: Нициво эта не «стоит!» — дак она и не пойдёт туда, ей и ни посцит аецце» (д. Аверинская). [585] Иногда больше ударов получала девушка, назвавшая меньшую цену, то есть ценящая себя мало (д. Демидовская).

585

Зап. Морозовым И. А. в 1991 г. в д. Колбинская от Иванчиловой Александры Афанасьевны, 1915 г. р.

Необходимо отметить, что существовали еще сценки с персонажем, одновременно напоминающим и «покойника», и «медведя».

Например, в д. Федяево: «Было за верёвку все ташш ат, а двери полые. Потом каково зверя привяжут, каку-то чучелу, дак все и убегут с беседы. Или тянут таково — только место это [срамное] закроют, рубаха без рукавов, на лице маска, да нос из редьки сделают, да накрасицця, волос копну сделают — не узнаешь». [586]

586

Зап. Морозовым И. А. в 1990 г. в д. Федяево от Малова Павла Федоровича, 1899 г. р.

В Вожегодском районе был известен персонаж, которого называли «Парам оном» или «Уст ином», сочетавший в себе многие черты облика «покойника» и «медведя». Характерно амбивалентное восприятие этого персонажа носителями местной традиционной культуры. «У нас «покойника» тянули. Весь в белом, белом, и тянули. Когда тянут, так все хохочут. Потом притянут, и «покойника» в избу заносят». — «А у нас, дак Парамона [говорит мужчина из соседней деревни]. Всё в избе выстудят. Его на санках и заносят. С санками вмисти занесут, да: «Узнавайте, кто?» А как узнаешь? Весь-от закрыт. Так и не узнавали, пока не откроецца. А другой раз и не откроецца, убежит» (д. Быково, Ануфриевская). [587]

587

Зап. Слепцовой И. С. в 1992 г. в д. Бекетовская от Лутковой Александры Николаевны, 1940 г. р., и Луткова Виктора Ивановича, 1935 г. р.

«Ну, вот Парамона нар едят, в общем, шубу вывернут и целовека од инут (Парамон или хто медведем назовет — хто как). И етово Парамона волокут за верёвку длинную: двери откроют, штобы у хозяев выстудить в избе. Вот и волокут ево за эту, верёвку, пока не заташшат в комнату. Он уш тут-то идёт на коровках, вот так, на четвереньках. А на беседе-то, может, лапкой-то ково-нибудь и похлопаэт по колену. Походит по избе, обратно уходят в другое место… По избам водили — у кого большая семья» (д. Бор).