Секс и страх
Шрифт:
В 79 г. до н. э. Сулла отрекся от своей диктатуры и удалился в свои дом в Кумах. «Счастливец Сулла» (Felix Syila) умер, заживо съеденный вшами, которые в первую очередь набросились на его mentula. [23] Вспомним слова Цезаря о Бруте: «Я не опасаюсь тех, кто любит разврат, и тех, кто живет в роскоши; я боюсь тех, кто худ и бледен».
В один из дней мартовских ид Метелл схватил Цезаря за тогу и обнажил его плечо, а Каска первым вонзил в него кинжал. Заговоришки наносили удары то порознь, то вместе; некоторые в запале даже ранили друг друга. Плутарх пишет, что Цезарь умер, получив двадцать три раны. Брут, его племянник, нанес ему удар в низ живота, ибо дядя осквернил своей mentula чрево его матери. Увидев I что Брут направил кинжал ему в пах, Цезарь перестал сопротивляться нападающим, прикрыл лицо полою одежды и покорно отдал себя железу и смерти. [24]
23
Плутарх. Сулла, 36.
24
…покорно отдал себя железу и смерти. — Сцена убийства Цезаря описана по Плутарху. Цезарь, 66.
Афродита родилась из пены от брошенного в море отсеченного фаллоса. Древние греки говорили, что сперма, извергаемая фаллосом, походит на морскую пену. Гален в своем «De semine» описывает сперму как белую жидкость (dealbalum), густую (crassmn), пенистую (spumosus), животекующую и напоминающую запахом бузину.
От какого же соития родилась Афродита? Уран овладевает Геей. Крон, укрывшийся в груди своей матери и державший в правой руке узкий серп (harpe), хватает левой детородный орган Урана, отсекает его и бросает
Если секреции женщин более обильны (кровь и молоко), то они все же кажутся менее таинственными, чем мужской «эякулят» — бурная, активная струя, вырывающаяся из фасцинуса, точно маленький фонтан. Сущность римской сексуальности имеет сперматический характер. Jaeere amorem, jaeere umorem. [25] Понятия «любить» и «эякулировать» не различаются. Это jaculatio, мужская jactantia. Это Анхиз и Венера, и неспособность Анхиза сохранить тайну (jactantia), о чем его просила Венера. Это означает — влить в другое тело сперму, брызнувшую из собственного тела (jaeere umorem in corpus de corpore ductum). Это означает исторгнуть свое семя, подчинив соитию либо pueri, еще не обросших волосами (таких зовут «свежие щечки», «щечки-яблочки» или «щечки-персики»), либо женщин, безразлично, кого именно. Это означает истово, почти набожно удовлетворять вожделение, которое чужая красота зажгла в твоем теле.
25
Jacere amorem, jacere umorem. — Букв, «извергать любовь, извергать [семенную] жидкость». Намек на описание любовного соития Лукрецием (О природе вещей, 4, 1054–1065).
Природа вещей и природа человека подчинены единому закону. Греческое слово physis означает рост, развитие всех подлунных или небесных созданий. В шестой книге своей поэмы «О природе вещей» Лукреций описывает прилив, вторжение, бурление спермы в мужском теле, битву, которая проистекает отсюда, болезнь (rabies, ярость — по Лукрецию; pestis, чуму — по Катуллу), которую она сообщает: «Едва лишь взрослый возраст (adultum aetas) укрепляет твои мьшцы, семя (semen) начинает бродить в тебе. И для того чтобы заставить его истечь из тела человека, нужно, чтобы другое тело возжаждало этого. И вот семя изгнано (ejectum) из своего укрытия. Оно уходит, оно спускается и проникает во все части тела, во все члены, сосуды, органы; оно покидает их и скапливается в генитальных частях (partis genitalis corporis). Тотчас оно начинает раздражать (tument) половой орган, нагнетать в него сперму. И тогда рождается желание эякуляции (voluntas ejicere), стремление вбросить его в тело, к которому тебя влечет пугающее желание (dira cupido). Будучи раненными, мы, мужчины, всегда падаем на нашу рану (volnus). Кровь брызжет в ту сторону, откуда был нанесен удар, заливая противника своим багровым огнем (ruber umor). Так, волею Венеры, кем бы ни был твой противник — юношею с чертами женщины или женщиною, терзаемой желанием, — мужчина всегда тянется к тому, кто нанес ему рану. Он горит стремлением соединиться с ним (coire), влить в его тело горячий поток, рвущийся из его собственного тела; его мучит немое желание (muta cupido), которое предвещает наслаждение (voluptatem). Так определяем Венеру мы, эпикурейцы. Вот что означает слово «любовь» (nomen anions). Вот тот бальзам, который Венера, капля за каплей, вливает в наши сердца перед тем, как оледенить их тоскою. Положим, что тот, кого любят, отсутствует. Но его образ здесь, перед тобою. Сладкое имя его постоянно звучит у тебя в ушах. О, сколько призраков дарит нам любовь, призраков, от коих бежать бы на край света! Сколько приманок любви (pabula amoris), от коих следовало бы воздержаться! Не лучше ли обратить свои мысли в другую сторону и оросить накопившейся спермой любое другое тело, чем хранить ее для той единственной любви, что завладела тобою и терзает тоской и болью?! Ибо ублажить женское чрево (ulcus) трудно, ему требуется все новая и новая пища. День за днем возрастает этот безумный голод (furor). День за днем несчастье гнетет тебя все сильнее, если ты не умеешь исцелить первую рану Другими, многими, если ты не почтишь вниманием своим уличную Венеру (volgigava), если ты не можешь отвести бурный поток в боковые каналы. Бежать любви вовсе не означает отказа от наслаждения. Бежать любви — значит приблизиться к плодам Венеры, не попавшись при этом на приманку. Сладострастие будет сильнее и чище для того, кто мыслит хладнокровно, а не для того, чья душа смятена и несчастна, чей жар, в самый миг обладания, охлаждает сомнение. У такого человека глаза, руки, все члены охвачены смятением и не знают, с чего начать. И в безумии своем он терзает предмет своего вожделения столь яростно, что исторгает у него крики боли. Его зубы оставляют кровавые следы на любимых губах. Его сладострастие, не будучи чистым и разумным, без жалости и колебаний наносит раны любимому телу (кому бы оно ни принадлежало), которое пробудило к жизни ростки (germina) этой ярости (rabies). Никто не может загасить пламя с помощью огня. Сама природа восстает против этого. Это единственный случай, когда чем больше мы обладаем, тем сильнее обладание это зажигает наше сердце пугающим вожделением (dira cupidine). Голод, жажда все эти желания утолимы; тело поглощает больше, чем образ воды или образ хлеба. Но оно не может поглотить ни частицы красоты лица, гармонии черт. Ему остается питаться лишь призраком, видимостью, надеждами, столь легковесными, что их уносит первый же ветерок. Так человек мучится жаждою во сне. И никакая вода не освежит его иссохших губ. Он мечтает лишь о призраке ручья. Он терзается понапрасну. Он умирает от жажды среди потока, из которого якобы пьет. Так же и любовники в любви: они всего лишь игрушки прихотей Венеры. Наступает миг, когда их счастье (gaudia) кажется близким. Миг, когда Венера благоволит засеять поле женщины. Они жадно сливают воедино (adfigunt) свои тела. Они смешивают свою слюну (jungunt salivas). Каждый из них дышит воздухом уст другого, искусанных его зубами. Но все тщетно. Ни один из них не может забрать у другого тела ни единой частички. Ни один не может внедриться целиком в другое тело (abire in corpus corpore toto). Глядя на то, как яростно приникают они друг к другу, чудится, будто они стремятся стать единым, неразъемным телом. И когда наконец нервы их не в силах более сдерживать обуревающее их желание, когда это желание извергается наружу (erupit), наступает короткий миг передышки. На малое мгновение этот всепожирающий огонь успокаивается. Но скоро он возгорается с новой силою (rabies), с новой страстью (furor). И вновь они ищут то, на что уповали. Обезумевшие, ослепшие, утоляют они свое вожделение, терзаясь болью невидимой раны (volnere саесо)». [26]
26
Лукреций. О природе вещей, 4, 1038–1120.
Морфо — это прозвище Венеры Спартанской. [27] Афродита в глазах лакедемонян была именно morphe (по-латыни forma — красота) — в противоположность мужскому, фаллическому, фасценнинскому божеству, богу amorphos (или, иначе, kakomorphos, или asemos, a по-латыни deformis). Аристотель определяет мужской орган так («О частях тел животных», 689а): «То, что увеличивается и уменьшается в объеме». Metamophosis — это мужское желание. Греческое слово phvsis имеет двойное значение — природа и phallos.
27
См.: Павсаний. Описание Эллады, 3, 15, 10–11.
Глагол augere дал два производных — auctor и Augustus. Рождение Империи совпадает с этим эпитетом, который уже означает судьбу, повелевающую сексуальностью Империи. 16 января 27 г. до н. э. Октавиан становится Августом, [28] и шестой месяц получает название «август». Augustus — умножитель — такова уставная императорская функция. Мы хотим, чтобы к нам вернулась весна, чтобы урожаи были обильны, чтобы дичь водилась во множестве, чтобы дети выходили из чрева матерей, чтобы пенисы воздымались, как фасцинусы, и проникали туда, откуда выходят дети, дабы посеять там новых детей. Целий говорил, что у болезней есть четыре периода — атака (initium), приступ (augmentum), отступление (declinatio), ремиссия (remissio). Момент живописи — это всегда augmentum.
28
…Октавиан становится Августом… — Термин augustus в латинском языке применялся исключительно к божествам (см.: Овидий. Фасты, 1, 609) и был специально предложен Октавиану сенатом в качестве почетного титула, перешедшего впоследствии ко всем римским императорам.
Греческая aedaimonia стала этим augmentatio, этим inflatio, которое являет собой торжественную римскую auctoritas. Современным людям неизвестен древний смысл слова «инфляция», а именно: «надув, придать форму». Flare, inflare, phallos, fellare — все эти слова имели отношение к тем, кто играл на дионисийской флейте или занимался ремеслом стеклодува. Это означало придать
В философии Эпикура медицина и философия неразделимы. В философии стоиков сперматический logos правит миром. Вселенная — это одно гигантское животное, cosmos — один великий zoon, который описывается художником (zo-graphos). Платон утверждает («Menexem», 238а): «Ибо это не земля подражала (memimotai) женщине в беременности и родах, но женщина — земле (alia gino gen)». Плутарх передает нам следующее высказывание Ламприя [29] («О лике, видимом на Луне», 928): «Светила суть глаза, несущие свет и вставленные в оправу лица Сущего. Солнце, подобно любящему сердцу, посылает свет во все пределы, согревая им все живое, точно кровь, греющая тело. Море — это мочевой пузырь природы. Луна же — меланхолическая печень мира». Венера считалась матерью Рима, и торжественный призыв к ней, согласно Лукрецию, озарял ее красотой «природу вещей»: «О, мать рода Энеева, voluptas мужчин и богов, о, Венера-кормилица, ты, что под блуждающими знаками неба оплодотворяешь море, несущее корабли, удобряешь землю, рождающую злаки, ибо всякое зачатие исходит от тебя, ибо твоею силою все живое рождается на свет божий, под солнцем; о, богиня, ветры затихают при твоем появлении, облака тают, цветы раскрываются, волны вздымаются, небеса сияют, птицы взлетают ввысь, и взбодряются стада. Моря, горы, бурные реки, зеленеющие поля — все обязано жизнью твоему желанию. Ты способствуешь процветанию и благополучию. Без тебя ничто не может достигнуть божественного берега света. Ты одна правишь природою». [30] Лукре. ций Кар объединяет в одной и той же voluptas Спартанскую Венеру Forma, Капитолийскую Венеру [31] Calva, Венеру-Покорную (Obsequens) Большого Цирка, [32] Венеру-Благочестивую (Verticordia) матрон, отвращающую сердца от разврата, и, наконец, Венеру Дикую обитающую у Коллинских ворот. Именно эта последняя — Венера Дикая (или, иначе, Эрицина, или Африканка, или Сицилианка) стала богиней для Суллы, [33] Венерой Победоносной (Victrix) для Помпея, [34] Венерой-Прародительницей, Genetrix (матерью Энея и всех Юлиев) для Цезаря [35] и, наконец, Венерой — покровительницей Империи — до такой степени, что Веспасиан уподобил ее самому Риму, называя Roma. [36] Это она стала богиней — покровительницей вина, празднества 23 апреля, любой весны, любого цветения, любого изобилия, любого богатства, всего, что делает жизнь счастливой.
29
Плутарх передает нам следующее высказывание Ламприя… — Ламприй — брат Плутарха, персонаж несольких его диалогов. В данном случае имеется в виду пассаж из диалога «О лике, видимом на Луне» (928Ь), где Луна уподобляется печени, поскольку расположена между Солнцем — «сердцем» и Землей — «чревом» мира. О «меланхолии» речи нет, впрочем, печень, по представлению греков, являлась причиной этой болезни, вызываемой разлитием желчи.
30
Лукреций. О природе вещей, 1, 1-27.
31
…Капитолийскую Венеру… — На Капитолии стоял храм Венеры Эрицины (см. примеч. 9).
32
…Венеру-Покорную (Obsequens) Большого Цирка… — Имеется в виду храм, воздвигнутый на площади Большого Цирка в начале III в. до н. э.
33
…Венера Дикая… стала богиней для Суллы… — Подле храма Венеры Эрицины проводились «Игры победы Суллы» в память о выигранном им сражении у Коллинских ворот; сам Сулла называл себя Эпафродитом, т. е. «любимцем Венеры».
34
…Венера Дикая… стала… Венерой Победоносной (Victrix) для Помпея… — Имеется в виду воздвигнутьш Гнеем Помпеем в 55 г. до н. э. мраморный театр со святилищем Венеры-Победительницы.
35
Венера Дикая… стала… Венерой-Прародительницей, Genetrix (матерью Энея и всех Юлиев) для Цезаря… — Подразумевается рассказанная Аппианом (II, 102–104) история о том, что Юлий Цезарь пообещал перед Фарсальской битвой воздвигнуть храм Аресу и Афродите, что он и сделал, построив храм Венере-Прародительнице на forum Caesaris; эпитет божества напоминал о божественном происхождении рода Юлиев и одновременно утверждал величие богини как бы «в противовес» Венере-Победительнице побежденного Цезарем Помпея.
36
…Веспасиан уподобил ее самому Риму, называя Roma. — Скорее всего, намек на знаменитый храм Венеры и Рима (Roma) в Велиях у начала Священной дороги, построенный в 135 г., но не Веспасианом, а Антонином Пием.
Игроки в кости называли «даром Венеры» самую благоприятную комбинацию — выпавшие одновременно 1, 3, 4, 6.
Тремя веками позже, к 160 году, Апулей завершил свои «Метаморфозы» гимном лунному божеству, которое повелевает рождением людей и снов, демонов и теней. Луций просыпается на Кенхрейском берегу, охваченный внезапным страхом (pavore subito). Он открывает глаза и видит полную луну, встающую из волн Эгейского моря. Герой бежит к морю и семь раз погружает голову в волны. Лишь тогда он осмеливается воззвать к царице небес (regina caeli), произнеся все ее имена — Венера, Церера, Феба, Прозерпина, Диана, Юнона, Геката, Рамнузия… и вновь засыпает на Кенхрейском берегу.
Ему видится во сне царица ночи в облике Исиды. Она увенчана зеркалом, окутана просторным черным плащом — просторным плащом столь глубокой черноты, что от нее исходит сияние (palla nigerrima splendescens atro nitore). Исида отвечает Луцию: «Я природа, я мать всех вещей, повелительница всех стихий, начало и течение времен, высшее божество, царица манов, первая среди обитателей небес, воплощение всех богов и богинь. Сияние небесного свода, целительное дыхание моря, печальное безмолвие ада — все подчиняется мне». [37] Именно так daimon луны, или, вернее, повелительница демонов, единственная влиятельная богиня в подлунном мире, «меланхолическая печень мира» (по Ламприю), демоница, охраняющая богов, наблюдающая за кровью женщин и рождением детей, защитница Гениев мужчин и Манов отцов, внезапно подменила собой Венеру Лукреция, Цезаря, Августа, которая основала римский род, начиная с Анхиза, узаконила имперскую генеалогию позволила обожествление первых императоров. Исида вытеснила Венеру. Империя поглощала, одно за другим, все соседние государства, а религия присваивала себе мифологические сцены самых разных религий римских провинций, неизменно перерабатывая их в одну и ту же сцену: Исида ходит по земле в поисках фаллоса Осириса, который сама же и отсекла. Или (другой вариант) это Аттис, кастрирующий себя для Кибелы.
37
Апулей. Метаморфозы, или Золотой осел, XI, 3–5.
В Тиволи была обнаружена надпись, гораздо более поздняя, чем текст обращения к Исиде у Апулея. Стела с надписью была воздвигнута неким Юлием Агатемером. Фронтальная надпись гласит: «Гению божественного Приапа, могущественному, непобедимому. Юлий Агатемер, императорский вольноотпущенник, воздвиг сей монумент, с помощью своих друзей, после того, как увидел вещий сон». А вот надпись сзади: «Приветствую тебя, священный (Sanctus) Приап, отец всего сущего, приветствую! Даруй мне цветущую молодость. Сделай так, чтобы я нравился юношам и девушкам, чтобы фасцинус мой пробуждал в них желание (fascino procaci), чтобы я мог прогонять докучные заботы частыми играми (lusibus) и забавами (jocis). Чтобы я не слишком страшился печальной старости и не ожидал с тоскою и страхом (pavore) злой смерти, смерти, которая унесет меня в ужасный мрак Арверна, где царит повелитель манов, от коих остались лишь предания (fabulas), и откуда никто не возвращается. Привет тебе, Святой Отец Приап, привет!» Боковые надписи гласили следующее: «Собирайтесь вместе, девушки, юные девушки, что поклоняются священному лесу, что почитают священные воды! Собирайтесь все и скажите ласковыми своими голосами очаровательному богу Приапу: «Приветствуем тебя, Священный Отец Природы Приап!» Поцелуйте фасцинус (inguini) Приапа. Затем увенчайте его тысячей благоуханных венков и вновь скажите хором: «Привет тебе, о Всемогущий Приап! Кто бы ты ни был, Создатель (Genitor) и Творец (Auctor) Мира или сама Природа (Physis) и Пан, привет тебе! Это благодаря твоей мощи (vigoге) создается все живое и неживое на земле, в небесах и на море, Приветствуем же тебя, Приап, приветствуем, Святой! Ибо это по твоему велению Юпитер собственноручно мечет безжалостные свои молнии и, смущаемый твоим желанием (cupidus), покидает свои светлые чертоги. Ибо это тебя почитают милосердная Венера и пылкий Купидон, Грация и две ее Сестры, а также Бахус, даритель радости (laetitiae dator). Ибо без тебя не бьшо бы и Венеры. И Грации не блистали бы грацией. И не было бы ни Купидона, ни