Секс как орудие убийства (Обольщение смерти)
Шрифт:
Пока что ей ничего не удалось узнать про розы. Нужно будет сделать еще один заход с цветами.
Черт побери, придется принять тонизирующее и эти дурацкие анальгетики, иначе голова лопнет!
Ева ненавидела лекарства. Ей казалось, что, принимая их, она расписывается в собственной глупости или слабости.
Теперь лекарства растекались по телу Моники. Заставляли сокращаться сердце, очищали клетки мозга и еще бог знает чего. Если все пойдет хорошо, она очнется. И вспомнит.
Конечно, она будет испугана, ошарашена и сбита с толку. Разум сначала
Ева знала, что разум пользуется любой возможностью, стремясь защитить себя от ужаса. Очнуться в больнице, ощущая боль, видя вокруг приборы и незнакомые лица… Разуму остается только спрятаться.
«Как вас зовут?»
Об этом ее уже спрашивали. Так поступают первым делом. Врачи и копы, которые стоят у кровати и хмуро смотрят на жертву сверху вниз.
«Как тебя зовут, малышка?»
От этих слов у Евы гулко забилось сердце, и она обхватила себя руками. Малышка. С малышками всегда случается что-нибудь ужасное.
Сначала они думали, что она немая. Либо психически ненормальная. Но она могла говорить. Просто не знала, что именно следует отвечать.
Коп не понимал этого. Он привел врачей и каких-то других людей в белых и светло-зеленых халатах.
Позже Ева поняла, что именно полицейские обнаружили ее в темном закоулке, где она пряталась, покрытая грязью, потом и запекшейся кровью. Она этого не помнила, но ей так сказали.
Эти незнакомые люди говорили с ней мягко, ощупывали и выстукивали. Но, как и у копа, в их глазах не было улыбки. Только мрачность или высокомерие, смешанные с жалостью. И вопросы, вопросы, вопросы…
Когда кто-то принялся обследовать ее разорванное влагалище, она стала драться, как звереныш. Зубами, ногтями, с рычанием и воплями раненого животного.
И тут медицинская сестра заплакала. По щеке женщины, которая держала Еву и ждала, пока подействует успокоительное, покатилась слеза.
«Как тебя зовут? – спросил коп, когда она снова пришла в себя. – Где ты живешь? Кто обидел тебя?»
Ева этого не знала. Не хотела знать. Она закрыла глаза и снова попыталась забыться.
Иногда лекарства действительно помогали ей забыться. Но если они действовали слишком сильно, Ева вновь начинала ощущать ледяной воздух, запах грязи и крови. Она боялась этого больше, чем незнакомых людей с их негромкими вопросами.
Иногда в этом холоде рядом с ней кто-то был. Она ощущала запах мятных леденцов и прикосновения пальцев, которые казались ей похожими на тараканов, разбегавшихся по полу, когда зажигали свет.
Когда эти пальцы касались Евы, даже лекарства не могли заглушить ее крики.
Они вполголоса переговаривались и думали, что она ничего не слышит, ничего не понимает.
«Избита, изнасилована. Продолжительное сексуальное и физическое насилие. Плохое питание, обезвоживание, сильные физические и эмоциональные травмы.
Ей
Ублюдка, который сделал это, следовало бы разрезать на куски.
Еще одна жертва. Мир полон жертв.
Никаких документов нет. Назовем ее Евой. Евой Даллас…»
Когда машина затормозила, Ева проснулась и уставилась на темный дом с ярко освещенными окнами.
У нее тряслись руки.
«Утомление, – сказала она себе, выбираясь из машины. – Всего лишь утомление. То, что я отождествила себя с Моникой Клайн, вполне естественно. Просто еще одно направление следствия».
Теперь она знала, кто она такая. Она стала Евой Даллас и достойно носила это имя. Но то, чем она была раньше, то, что было прежде, изменению не поддавалось.
Испуганный ребенок все еще жил в ней, и это было невозможно исправить… Ладно, в конце концов, главное – что они обе выжили.
Ева поднялась наверх, сняла портупею, разделась и, пошатываясь, побрела к кровати. Забравшись под гладкие теплые простыни, она приказала замолчать голосам, эхо которых звучало в ее мозгу.
В темноте Рорк обнял ее и прижал к себе. Ева спиной ощущала биение его сердца, прикосновение сильной руки, обвивавшей ее талию.
На глаза навернулись слезы, и это напугало ее. Внезапное ощущение холода предупредило ее, что сейчас начнется дрожь.
Она повернулась к мужу и прижалась к нему.
– Ты нужен мне, – сказала она, найдя его губы. – Нужен.
Отчаянно нуждаясь в тепле, она вцепилась в плечи Рорка, ощущая запах и вкус его тела. Темнота не мешала этому. Рядом с ним вопросов не существовало. Существовали только ответы. В груди Евы отдавалось биение его сердца. Он был с ней. Рядом. Ближе всех на свете.
– Скажи, как меня зовут.
– Ева. – Его теплые губы коснулись синяка на подбородке и отогнали боль. – Моя Ева.
«Такая сильная, – думал он. – Такая усталая. Какие бы призраки ни жили в ее мозгу, она с ними борется. И я тоже. Она ищет не нежности, а успокоения». Он провел рукой по ее телу, стремясь дать Еве это успокоение.
Она дрожала, но уже не от холода. И не от усталости. Когда рука Рорка нашла ее грудь, Ева выгнулась всем телом. Быстрые короткие укусы разжигали в ней пламя, прикосновения языка обдавали жаром. Она порывисто задышала и сжала Рорка в объятиях.
Он любил ее стройное тело и знал, что никогда не сможет насытиться. Ее нежная кожа была горячей, влажной и скользкой, как шелк. Ее губы обжигали как огонь и сводили с ума.
– Скорее! – Ева оседлала его. – Скорее!..
Она сама овладела им. Ее бедра двигались с умопомрачительной скоростью. Рорк видел в темноте ее сверкающие глаза.
Он позволял ей раз за разом овладевать им, пока Ева не запрокинула голову. Оргазм пробил ее тело, как кулак пробивает стекло.
А потом она обессилела.