Секс не бывает безопасным (Повести)
Шрифт:
– Ответ знатоков: директор честный коммерсант.
– Тогда вопрос номер четыре от коллекционера Берестова, опять же из Саратова: как полагают знатоки, почему к Гоги за дорогим браслетом, который стоил у него очень мало, пришел некто Иннокентий из ОАЭ?
– Ответ знатоков – вероятно, они знакомы.
– Тогда ответ на вопрос номер три вызывает сомнения. Может ли быть чистым директор магазина из Саратова, если директор магазина в Стамбуле и коллекционер из Эмиратов люди явно нехорошие?
– Похоже, меня крупно имели несколько лет
– Тогда последний вопрос. Назовите мне человека, который чаще других покупает у вас украшения. – Дарья затаилась. Антон мог и не знать.
– Не знаю, – покачал он головой.
Ее настроение сейчас напоминало проседающий под ногами грунт.
– Но, вероятно, знает Валя. Она-то постоянно работает.
– Давно она к тебе заходила?
Баров ответил немедленно:
– Только в тот раз, когда звонил Гоги. Ты могла бы съездить к ней, она сейчас в отпуске – до тех пор, пока я не вылечусь.
– Я, конечно, прокачусь, но если честно, то мне кажется, что ехать некуда.
– Ты думаешь, она мертва?
– Нехорошо, конечно, но обстоятельства дела на другие мысли как-то не наводят. – Она почувствовала, что ей снова стало плохо. Снова страшно. – Давай адрес.
– Я тебя прошу, будь поосторожнее.
Собрав волю в кулак, она попрощалась с Антоном и понеслась в гости к Вале.
Валя жила в двухэтажном доме в старом центре города. Чтобы подняться к ней на второй этаж, надо было войти во двор и по прогнившей деревянной лестнице подняться на высокое крыльцо. Войдя в дом, пройти по узкому темному коридору, вдоль стен которого стояли какие-то прохудившиеся ведра и тазики, затем найти лестницу, ведущую на второй этаж, и по скрипучим ступенькам добраться наконец до квартиры номер четыре.
У японцев четверка означает смерть. Дарья это знала, но надежда умирает последней.
Постучав в тонкую дверцу, она терпеливо стала ждать, что произойдет. Так как ей никто не спешил открывать, она повторила. Тишина. Пришлось еще раз.
Соседняя дверь застонала, и совсем седая старушонка высунула голову в плохо освещенный коридор.
– Чего стучите? – пропела она. – У Вальки второй день тихо. Ейный барин в отпуск ее отправил, может, уехала куда?
– Вы не знаете куда?
– Опосля того, как она забыла принести мне хлеба, мы с ей не общаемся.
– Думаю, это серьезно, – согласилась Дарья. – А у вас чисто случайно нет ключа от ее квартиры?
– А как же нет. Есть! У нее ж стиральна машина, я у нее с бельем вожусь.
– Логично. Тогда, может, откроете?
– Вам зачем? – Она уже выползла наружу полностью. – Я вас не знаю. Вы кто такая?
– Я подруга того самого барина. Впрочем, могу и не заходить. Вы сами войдите и посмотрите, все ли в порядке.
– Никак, случилось чего? – Старушонка была маленькая, сухонькая, но, судя по ее высказываниям, весьма
– Посмотрите, пожалуйста, – несколько настойчиво предложила Дарья.
– Ты, дочка, не сходишь мне за хлебом?
– Схожу, только откройте дверь.
– А откуда я знаю, что ты не воровка?
– А вы и не знаете, но дверь-то открыть надо.
Препирательства закончились победой Дарьи. Шамкнув губами, бабуля скрылась у себя в каморке минут на пять. Когда она появилась снова, в руке у нее белел листочек бумаги.
– Вот, – подала она Дарье.
– Да тут целый список, – протянула Данилова. – Чай, сахар…
– Деньги вам нужны?
Вопрос потряс девушку, но, поглядев на то, чего хотела старуха, она отмахнулась.
– Не надо, я так возьму.
– Что, уже в магазинах все бесплатно? – не унималась бабка.
– Вы открывайте дверь, а после я схожу за продуктами, посмотрим, что там. – Дав команду, Дарья заняла выжидательную позицию.
– Вот и умница. – Бабка сняла с шеи ключ, который висел у нее на размахрившейся бельевой веревочке, и стала открывать дверь.
Обращаться с замком она умела. Раз-два – и готово.
Дверь отошла в сторону, и они оказались в крохотной прихожей. Налево кухонька, направо комнатка.
– Она живет одна? – Дарья заглянула в кухню. Она не могла поверить, что в таком запустении живет женщина.
– Одна, совсем. Только вот я у нее.
– Вы что, родственники?
– Нет, я просто… Ох!
Дарья бросилась на громкий вздох, чувствуя, как разгоняется сердце.
Она застала скорбную картину. Посреди комнаты на полу лежала Валя с простреленной головой, а прямо на ней – умирающая бабка. Лицо ее посинело, изо рта доносился слабый хрип.
– Сердце, – прошептала она, хватаясь за грудь.
Очень скоро остекленевшие глаза стали смотрели на мир абсолютно безразлично.
Дарья осмотрелась. Старый диван, черно-белый телевизор на тумбочке. Два старых стула с прохудившейся обивкой, из-под которой торчали белые клочья наполнителя. Пожелтевшие от времени обои.
Убили Валю выстрелом в голову. Что она знала? Кому стала неугодна?
Теперь уже на эти вопросы вряд ли удастся получить ответ. На такой жаре тело быстро начинает разлагаться, а здесь пока и запаха нет.
Осмотрев рану вслед за судмедэкспертом, Серегин поднялся и подошел к окну.
– Что, снова через форточку? – произнес он вслух, собственно, ни к кому не обращаясь. Дарью, по его личному распоряжению, не трогали и с места преступления не выпроваживали. Поэтому у нее была возможность подать голос.
– Я осмотрела окно, там нет ничего интересного.
– Есть пуля! – доложил лейтенант Колбин.
Все повернулись к нему. Раскрошенная штукатурка вокруг небольшого отверстия четко обозначала место, куда вошел свинец после того, как разнес голову Вали.