Секс-тренажер по соседству
Шрифт:
Еду к родителям. Собственно, не к матери же Влада ехать. Та всегда обращалась со мной, как пылью у своих ног. Еще бы, какая-то провинциалка, у ее сыночка москвича. Именно такой я боялась стать, положить жизнь на воспитание сына, проникать в любые уголки его бытия и тем самым загубить его характер. Потому что в моем лице Влад по сути нашел свою мамочку, его обстирывающую. Сам он к самостоятельной жизни готов не был.
Родители живут в черте города, но у них свой дом. В этом районе в основном военные, коттеджи строились для них. Почти все одинаковые из красного
Мама здесь, сидит на коленях и пропалывает цветы. Её любимое занятие. Помимо уборки и выноса всем мозга.
Поднимает взгляд и замирает, широко раскрывая глаза. Еще бы. Я же сама пришла, без приглашения, с вещами, по сути на поклон.
Она тяжело поднимается, сдергивает с рук перчатки в вдруг улыбается мне искренне, впервые за много лет искренне.
— Отец за домом, зашла бы к нему. А потом можно и пельменей налепить, — говорит она и я не могу сдержать смеха, как обыденно это произнесено. Как будто я не покидала отчий дом на четыре года, а просто вышла за хлебом.
Мама подхватила Тёмку на руки, и кивнула на дом. Туда, где теперь обитала моя семья. Я ведь здесь ни разу не была, поэтому поцеловала маму в щеку, поднялась по ступеням и начала с любопытством осматриваться.
Особенно меня заинтересовали множество детских фотографий на стенах. Моих, Васи, потом и Тёмки. Мама часто их распечатывала, но ни разу не приносила обратно.
Этот дом напоминал одинокую бабушку ждущую в гости внуков. Долго ждущую. Все уютно, стол накрыт, но по дому витает одинокий, пронизывающий холодок.
Я прошла через дом, и нашла выход на веранду, где и засел мой отец.
Полковник Роман Ланкин. Суровый, непримиримый, очень красивый мужчина. Вася был его молодой копией, да и я подхватила многие черты. Но сейчас, смотря на его прямую, как палка спину, я снова вижу образ Артема, такого, каким он станет чуть позже.
Тот же квадрат волос на голове, жесткая линия подбородка, и циничный взгляд, часто прищуренный, внутри готовящий на человека свое досье. Отец Артема мягче, сразу видно что всю жизнь как кот в масле. А здесь закаленные в боях воины.
Такие от которых дрожь по телу и дыхание перехватывает.
В эту секунду я поняла, что уже никогда не смогу быть ни с кем другим. Никогда не смогу быть с гражданским. Я всегда восхищалась отцом, он стал причиной моей ошибки. Ничего удивительного, что я так полюбила его прототип.
Отец как будто застыл и чего-то ждет, хотя наверняка понял, что я уже некоторое время здесь. У военных на это особое чутье, помогающее выживать в самых экстремальных ситуациях.
На подоконнике стоит блюдо с красными на вид очень сочными яблоками. Я, хитро поджав губу, беру одно из них. Прицеливаюсь и с размаху кидаю прямо отцовскую голову.
Как я и ожидала. Резкий бросок руки и яблоко попадает в плен его пальцев.
— Отличная реакция, учитывая твой возраст, — пытаясь сохранить серьезный тон, хвалю я.
Он чуть поворачивает голову и ухмыляется, как будто довольный моим поступком.
—
— Я давно не играла, — подхожу ближе, усаживаюсь в кресло.
— Я, кстати тоже, — замечает он, вытерев рот платком и метко выбрасывает огрызок в урну. Я понимаю, о чем он. Мы не садились за шахматы с самой смерти Васи, хотя раньше это была наша любимая вечерняя игра.
— Скучаешь по нему.
— Жуть как. — признается и очень по мужски шмыгает носом. Я бы наверное рассмеялась, если бы не внутреннее напряжение и стеснение в горле от переживаний. — Я ненавижу его.
— Папа…! Он же не виноват!
— Он был безрассуден, кидался всегда в самое пекло, порой забывая включать мозги. Таким нечего делать в поле, и я это часто ему говорил
Отец делает ход конем, и я чувствую, как он на меня смотрит. . Я поднимаю взгляд и даже отшатываюсь от улыбки. Первой за четыре года. — Вот твой Корзун настоящий кремень. Не делает шаг, не продумав каждую мелочь.
Дыхание от такого заявления спирает. Ну конечно, мужчины будут всегда выгораживать мужчин. Особенно если они одного поля ягода.
— Мы не будем говорить об Артеме. Он сделал свой выбор.
— Он обязан был выехать еще хоть раз перед отставкой, иначе не получил бы повышение по званию. Там свои правила.
— Он не поэтому уехал, — отмахиваюсь я и делаю ход. — Он просто испугался.
— Он осторожен и это тоже не минус.
Да, господи!
— Он причинил мне боль, а ты его защищаешь? — вскакиваю я, роняя дамку. — Он мог сказать, подожди меня, но он не просил, он просто уехал.
— Это как приказы не обсуждается. Угомонись. Корзун дал тебе шанс пожить своей жизнью, не оглядываясь ни на кого. Дурость на это обижаться.
— Отец! Ты издеваешься?! Может и в ноги ему поклониться?!
— Как только он вернется, заделает тебе ребенка, и ты снова сядешь в декрете, хоть и будешь в разы счастливее. А теперь у тебя есть пол года собой заняться, может быть найти уже себе профессию.
— Ну знаешь, — затихаю я, разумеется с ним полностью согласна, кроме одного. — Как только он вернется, ему еще надо постараться вымолить прощение, чтобы заделать мне ребенка. И будь уверен, это не будет так просто. Он у меня еще попляшет.
— Естественно, — кивает отец с горделивой ухмылкой и рукой указывает на шахматы. — Доиграем. У тебя полгода, на то чтобы придумать полосу препятствий. Кстати шах и мат.
— Эй, я даже не поняла! И давно не играла, — наигранно возмущаюсь я, смотря как отец заваливает ферзя.
— Добро пожаловать домой, дочь, — неожиданно встает он и раскрывает объятия. За своим горем я совсем забыл, что вы с матерью тоже можете страдать.
Я сглатываю, улыбаюсь и обнимаю отца. Кажется, жизнь потихоньку налаживается и каких бы сюрпризов она не готовила дальше, у меня всегда есть место, где меня любят. И ждут. Жаль, что Артем пока не понял, что и у него есть такое место.