Секс в кино и литературе

Бейлькин Михаил Меерович

Физиолог рассказал о немилосердных опытах Спаланцани и Гольца, проведенных этими учёными на спаривающихся лягушках. Самцу можно перерезать хребет с проходящим в нём спинным мозгом, отрезать голову – ничто не заставит его разжать “любовное объятие” и выпустить из цепких лап подругу. Стоит, однако, выдавить семенную жидкость из семенных пузырьков “страстного любовника”, и “любви” как не бывало.

Неужели нет никакой разницы между страстным объятием самца-лягушки и любовным жестом гетенианцев, соприкасающихся ладонями?! Ведь и тот и другой, казалось бы, относятся к разряду безусловных рефлексов, не зависящих от воли и от тончайших переживаний, называемых любовью. Но, конечно же, аналогия между

этими двумя физиологическими актами лишь кажущаяся. Жест соприкосновения ладонями приобретает у каждого отдельного гетенианца особое эмоционально окрашенное значение, становясь выражением индивидуального выбора объекта влечения или даже любви. Подобно двуликому Янусу, кеммер имеет двойное значение. С одной стороны, он – проявление стихийной силы, похожей на ту, что овладевала греческой поэтессой Сапфо:

Эрос вновь меня мучит истомчивый –

Горько-сладостный, необоримый змей.

Недаром к мощной стихии полового влечения на планете Гетен относятся с полным уважением и пониманием. «У каждого гетенианца раз в месяц бывает отпуск; ни один из жителей, кто бы он ни был по своему положению, не обязан работать, если он находится в кеммере (во всяком случае, его нельзя насильно заставить трудиться). Никто не может быть изгнан из „дома любви“, даже если у него нет денег или он кажется кому-то неприятным. Всё как бы отступает перед регулярно появляющимися „томлениями страсти“».

Но, с другой стороны, как ни силён инстинкт телесного соприкосновения гетенианцев, он всё-таки подвластен сознательному контролю. Не так уж он неизбежен и неодолим, секс в периоде кеммера! В этом плане показательна история с неким Гаумом, который своей яркой красотой произвёл неизгладимое впечатление даже на землянина Дженли. “Он был поразительно хорош собой по меркам любой расы и любого пола; я просто глаз от него не мог отвести”, – признаётся он. Так вот, этот самый Гаум по заданию контрразведки своей страны, пытался соблазнить Эстравена, чтобы выведать у него какие-то важные секреты. На сей счёт есть дневниковые записи героя книги:

“Гаум полагает, что меня можно подкупить, и явно намерен попытаться сделать это, действуя своими собственными, весьма любопытными методами. Он либо следил за мной, либо приставлял ко мне наблюдателей –во всяком случае, я был у него под присмотром, –так, им известно, что я, например, вступлю в первую фазу кеммера на двенадцатый или тринадцатый день этого месяца. Именно поэтому он, якобы случайно, и подвернулся мне в самом расцвете собственного кеммера, явно стимулированного гормонами, чтобы соблазнить меня. “Чисто случайная” встреча на улице. –“Терем! Я вас целых полмесяца не видел! Где это вы прятались? Пойдёмте, выпьем по кружке пива”.

Он выбрал пивную рядом с одним из государственных Домов любви. Но заказал не пиво, а “живую воду”: явно не собирался терять время даром. После первой рюмки он положил руку мне на ладонь и, приблизив своё лицо к моему, страстно прошептал: “ведь мы не случайно встретились сегодня: я ждал вас. Молю: будьте моим кеммерингом!” – и назвал меня моим домашним именем. Я не отрезал ему язык только потому, что с тех пор, как покинул Эстре, не ношу с собой ножа, и сообщил, что намерен в ссылке блюсти воздержание. Он продолжал ворковать и цепляться за руки. Гаум в состоянии кеммера особенно красив и очень рассчитывал на свою красоту и сексуальную неотразимость, зная, по-моему, что я никогда не принимаю средства, снижающие половую активность, так что особо упорствовать не стану. Он забыл, что отвращение действует порой не хуже иного лекарства. Я освободился

из его объятий – разумеется, не совсем оставшись равнодушным – и предложил ему воспользоваться услугами ближайшего Дома любви. И тут он посмотрел на меня с ненавистью, достойной сострадания, потому что, как бы недостойны ни были его цели, сейчас он находился в глубоком кеммере и был очень сильно возбуждён”.

Вот так “безусловный рефлекс” телесного соприкосновения!

Теперь понятно, почему не сработал этот сложный механизм при встрече обоих Теремов, Эстравена со Стоквеном, его отцом (точнее, матерью!). Дело, похоже, не только в том, что оба они были вне кеммера. На планете Гетен инцест (половая связь родителей с детьми) категорически запрещается.

Иначе обстоит дело с братской любовью, перерастающей в плотскую. В подобных случаях гетенианский брак разрешён, но в отличие от супругов, не состоящих в кровном родстве, братьям-любовникам строго запрещено давать друг другу обет вечной любви. Как только у одного из них рождается сын, второй должен покинуть и своего бывшего супруга, и родной очаг. Так, по-видимому, гетенианцы борются с накоплением генетических сбоев, которыми чреваты близкородственные браки.

Тут мы сталкиваемся с очень важной сюжетной линией романа Ле Гуин.

Любовь братская и не только…

Читатель знакомится с Эстравеном в тот момент его жизни, когда он занимает важный пост главы правительства в королевстве Кархайд. В то время герой романа вёл холостяцкий образ жизни, обходясь без кеммеринга. Между тем, так было не всегда. Главным событием, во многом определившим характер Терема Эстравена, была его любовь к старшему брату Ареку. (Ле Гуин мастерски играет повторами наследственных имён своих персонажей и циклическим повторением роковых событий в их жизни!) Когда у них родился сын Сорве, то, следуя строгому обычаю, отец новорождённого должен был покинуть своего брата-супруга и оставить родной очаг. Арек, родивший их сына, остался дома и был провозглашён лордом-наследником Эстре.

Вынужденный разрыв любящих братьев чем-то напоминает горькую судьбу андрогинов, согласно Платону, разделённых суровым Зевсом напополам. Читатель особо остро посочувствует тоске разлучённых Эстравена и Арека, когда чуть позже прочтёт соответствующую выдержку из “Диалогов” философа. Старший брат так и не пережил разлуки с любимым. Он умер, прислав своему бывшему супругу прощальное письмо, полное поэзии и боли, в котором утверждал, что их руки соединились навеки. И хотя Арек ушёл из жизни, Терем по-прежнему чувствовал, как ладонь брата касается его ладони. Он поминутно вспоминал любимого, вёл с ним долгие беседы во сне.

Терем решил не возвращаться в родной очаг, ограничиваясь лишь перепиской со старым лордом Эстре, своим отцом (вернее, матерью), и сыном Сорве. Когда его встретил и полюбил Аше, Терем пошёл навстречу чувству этого прекрасного человека. Целых семь лет они были кеммерингами, причём Терем стал отцом двух сыновей, рождённых Аше. Увы, всё это не стёрло из памяти прежнюю любовь к брату Ареку. Аше, страдая от неразделённого чувства, покинул Терема, приняв обет целомудрия. Когда рескрипт безумного короля объявил Эстравена предателем, и любые контакты с опальным министром стали смертельно опасными, Аше, пренебрегая запретом, поспешил на помощь бывшему супругу, которого любил по-прежнему.

Из дневника Эстравена:

“В течение последних трёх лет мы не виделись, и всё же, когда я заметил его в вечерних сумерках под каменной аркой ворот, мне сразу вспомнилась прежняя теплота наших отношений, словно расстались мы лишь вчера; я сразу понял, что в нём живы любовь и преданность; именно эта любовь и послала его навстречу в час невзгод. И чувствуя, что вновь запутываюсь во всём этом, я рассердился: любовь Аше всегда заставляла меня идти против собственной воли.