Секс в Мегаполисе

Модар Стефка

Хлопая мокрыми глазами, констатирует:

– Я сука! А он кобель!

Усмехаясь, массируя груди, теребя соски:

– Пусть гад, но все равно так приятно! – закрывая лицо руками. – Хочу, хочу, хочу ещё!..

…Вернувшись в реальность сегодняшнего дня, расставив ноги массируя промежность, прошептала:

– Хочу! – вводя себя в оргазм, – Очень хочу… – закрыв глаза, прошептала:

– Мужичка бы сейчас! Отдалась бы!..

Она стала реветь, сознавая, что все, что было с ней не по – взрослому, а как бы понарошку.

Вечер

в квартире подруг был обыденным, если только не считать Ольгины «движения», дающие намёк, что если кто и работает, так это она.

Занеся с лестничной площадки в ванную ведро со шваброй, сняв резиновые перчатки, вытирая лоб, устало пробурчала:

– Ну, прямо Золушка! Хорошо, что в подъезде никого не было… – устало, – из уборщицы в топ-модель.

Заглянув в зеркало улыбнувшись, поспешно раздевшись, стала принимать душ, тщательно брея ноги станком для мужчин. Закончив процедуру ощущая неприятное пощипывание, опрометью выскочила из ванны, встав на глянцевую плитку ощущая мокрыми ногами живительную прохладу. Смазав ноги бальзамом, показалось, что это ей помогло, уже не было такого дискомфорта от пощипывания. Закутав ноги в бинты, пошла спать. Потирая ноги, довольно прошептала:

– Завтра красотулечки, вы станете шёлковые.

Утро прошло без всяких эксцессов. Наскоро выпив кофе, перехватив бутерброд с сыром, помчалась на съёмку.

Ни свет ни заря, оказавшись в съёмочном павильоне Оля, раздевшись, поспешила размотать бинты. Она пришла в ужас, ноги были в царапинах. Это то, чего она так боялась. Как раз в этот момент вошёл продюсер. Тот как увидел свою новую модель, так чуть не получил инфаркт. Он исходя слюной с глазами «поджаренного таракана», как ненормальный заорал:

– Вон!..

Ассистентка, стоя в замешательстве, хватая ртом воздух, глотая и давясь им, совершенно не знала, что делать.

Чтобы как-то помочь бедной женщине, Оля прошептала телефон Тани, говоря, что та сейчас точно в форме. Обескураженная ассистентка, хватаясь за «соломинку» тут же поспешила воспользоваться, набирая Таню. Поблагодарив девушку, попросила поскорее исчезнуть. Дав понять, что и она может оказаться по её вине безработной. Оля, юркнув, исчезла. Уже на улице за углом офиса поймав такси, она поехала домой.

С грохотом ворвавшись в квартиру, Оля в слезах, как затравленный «зверёк» вбежала на кухню, ища там хоть какую-то поддержку. Настолько неожиданным возвращением обескуражила и Таню, и Олесю. Сходу, говоря им, что всё пропало, что это утро явно поставило в её карьере жирную точку.

Олеся поспешила успокоить племянницу, разговаривая с ней, как с маленькой вытирая льющиеся градом слёзы. Таня глядя на парочку изнывала от скуки у окна. Оля, еле сдерживая слезы, пробормотала:

– Жди, тебе должны перезвонить.

Таня лакировала ногти, и не хотела вообще общаться с ней, считая, что у малой постоянные заморочки невольно подумав: Мне б

твои проблемы?! Нет, так нароешь.

Вдруг зазвонил её мобильный, от неожиданности та вздрогнула, недоумевая, передёргивая плечами, что говорило: она совершенно не знает, кто звонит. С показательной ленцой ответила.

Это была ассистентка. Из трубки доносился истеричный крик, она умоляла Таню, чтобы та приехала и приняла участие в рекламе «подушечек для эпиляции ног», говоря, что у них аврал. У продюсера почти инфаркт.

Олеся глядя на Олю, понимая, что вся «каша» была заварена ею, срываясь, прикрикнула:

– Ты меня уже своими глупостями достала, такие заработки мне уже порядком надоели.

Таня сквозь их крик, перекрикивая, силилась быть услышанной, продолжала общение с ассистенткой:

– Ну не знаю. Это не совсем то, что я хотела, но попробовать можно.

Ассистентка вновь пригласила сняться в рекламном ролике, ссылаясь на то, что ей только что дала её координаты Оля. Таня посмотрела на плачущую подругу, пытаясь что-то мимикой до неё донести, выказывая то ли благодарность, то ли негодование. На что Оля сквозь слезы пробормотала:

– Не то, что некоторые! Мне плохо, а подумала о тебе… – и вновь зарыдала.

Олеся поспешила успокоить, обняв, целуя мокрые глаза племяшки.

Таня поспешила согласиться. Олеся на нервах схватила тарелку с хлопьями, залив под край молоком стала с аппетитом поглощать, расплёскивая капли в разные стороны, словно не ела минимум, как три дня.

Так сидя с полными щеками, она всё ещё силилась успокоить Олю. На что было слышно, как та, всхлипывая, бурча, говорила:

– Я же говорила, что тебе перезвонят.

Окрылённая Таня, сорвавшись с места, забыв про невысохший лак, опрометью вылетела из кухни, крича на ходу:

– Если что! Я на съёмках! Меня уже нет!..

Было слышно, как захлопнулась входная дверь.

Олеся, подойдя к холодильнику, заглянув внутрь набрав с полки Инны всего и побольше стала уничтожать всё подряд. Это означало, что её обидели до глубины души, если не сказать более, её напросто разозлили. Поедание без разбору было «обвинительным актом». Она считала, что все вокруг виноваты.

Таня, выбежав из подъезда, помчалась в направление метрополитена. Мчась, как угорелая сквозь толпу, вдалеке заметила Павла Горбачёва в окружение девушки. Тот, бурно жестикулируя, что-то рассказывал, явно чем-то, пытаясь сразить ту наповал обворожить своим искромётным монологом. Девушка слушала смеясь. Таня, не сдержавшись, поспешила крикнуть:

– Павел!.. – но тот не услышал.

Толпа, безжалостно поглотив её с головой, выносила волной вперёд, отдаляя от него.

Уже оказавшись внутри метрополитена стоя в ожидание электрички, она решительно перезвонила Павлу. Вызов был сброшен. Повторив попытку, услышала монотонный голос: «Абонент временно не доступен…».