Секс в восточном городе
Шрифт:
Садим казалось, что свадьба Гамры действительно стала «первой жемчужиной, выпавшей из ожерелья», как выразилась тетушка Ум Нувайир [8]. Возможно, все остальные девушки будут так же счастливы. По крайней мере — если последуют плану.
Тактика «yaaalla yaaalla», что означает «вперед, но о-о-очень осторожно», — это испытанный способ быстро получить предложение руки и сердца в нашем консервативном обществе. Суть в том, чтобы одновременно быть энергичной и сдержанной. А после этого, есть верить Ум Нувайир, можно творить любые глупости. На свадьбах, приемах и вечеринках,
Гамра заняла свое место на роскошно украшенном возвышении. Ее мать и будущая свекровь поднялись, чтобы поздравить девушку со счастливым браком, в который она вступает, и сфотографироваться с невестой прежде, чем из соседней комнаты выйдут мужчины.
На этой традиционной свадьбе неджди, где большинство гостей говорили на диалекте внутренних районов, утонченный хиджазский акцент Ламис выделялся как нечто особенное; она шепнула своей подруге Мишель:
— Эй, посмотри, снова настала эра фараонов!
Влияние бабушки-египтянки то и дело прорывалось в бойкой речи Ламис и ее манерах. Они с Мишель рассматривали толстый слой макияжа Гамры, особенно на веках (глаза у невесты налились кровью оттого, что в них попала тушь).
Мишель на самом деле зовут Машаэль, но все, включая членов семьи, называют ее Мишель. Девушка ответила Ламис по-английски:
— Господи, где она достала это платье?
— Бедная Гаммура! Зачем только она решила все делать сама, а не обратилась к портнихе, которая обшивает Садим? Только взгляни на это шикарное платье… все думают, что оно от Эли Сааб [9].
— Ну, все равно. Как будто среди этих провинциалок есть хоть одна, способная увидеть разницу! Ты думаешь они понимают, кто шил мое платье?! Господи, какой у нее ужасный макияж! Кожа у Гамры слишком темная, чтобы накладывать меловой тон. Из-за этого лицо кажется голубым — и ты погляди, какая разница между шеей и лицом! Брр… так вульгарно!
— Одиннадцать часов, одиннадцать часов!
— Сейчас половина второго.
— Дура, я имею в виду — повернись налево, по часовой стрелке. Нет, тебе этой шутки не понять… Ну, все равно — посмотри вон на ту девушку. Природа ее явно не обидела.
— Ты имеешь в виду — спереди или сзади?
— Ты что, ослепла? Сзади, конечно.
— Нужно срезать с нее немножко и приставить к Гамре спереди. Нечто вроде коллагена, которым сейчас все пользуются.
— Ну а самая «одаренная» среди нас — Садим. Ты только посмотри, какая она женственная. Хотелось бы мне иметь такой же зад, как у нее.
— Думаю, ей нужно сбросить несколько фунтов и заняться спортом, по твоему примеру. Слава Богу, я могу есть сколько влезет не поправляясь, так что мне нечего волноваться.
— Тебе повезло, а я постоянно ограничиваю себя, чтобы выглядеть как следует.
Невеста заметила своих подруг, которые сидели за ближайшим столиком, улыбались и махали руками, одновременно сгоняя с лиц выражение «Почему
Как только фотосессия закончилась, нахлынули толпы гостей, желающих поздравить невесту. Садим, Мишель и Ламис поднялись на возвышение и обняли подругу, шепча «Гамра, потрясающе! Да пребудет с тобой благословение Божье! Ты шикарно выглядишь! Весь вечер я молила Бога за тебя! Поздравляю, милая! Великолепное платье! Подружка, ты роскошна. Какое зрелище!.. Самая красивая невеста из всех, что я видела».
Улыбка Гамры становилась все шире по мере того, как она выслушивала похвалы подруг и видела тщательно скрываемую зависть в их глазах. Все трое сфотографировались вместе со счастливой невестой. Садим и Ламис начали танцевать вокруг нее, в то время как пожилые женщины, всецело посвятившие себя устройству свадеб, неотрывно рассматривали их со всех сторон. Ламис гордилась возможностью показать свою стать и красивые формы, но она старалась танцевать чуть в стороне от Садим — та заранее недвусмысленно предупредила подругу, чтобы гостьи их не сравнивали. Садим всегда мечтала о липосакции и о том, чтобы стать такой же стройной, как Ламис и Мишель.
Вдруг в зал стремглав ворвались мужчины, и впереди всех — жених, Рашид-аль-Танбал, который направился прямо к стоящей на возвышении невесте. Женщины дружно отступили, торопливо ища покрывала, чтобы спрятать волосы и лица (не говоря уже о прочих частях тела) от взглядов приближающихся мужчин.
Когда жених и его спутники находились всего в нескольких шагах, Ламис потянула край скатерти, чтобы прикрыть декольте. Ее сестра-близняшка, Тамадур, закрыла волосы и обнаженную спину шалью, в тон платью, а Садим набросила на себя черную вышитую абайю [10]и шелковую вуаль, задрапировав тело и нижнюю часть лица. Мишель, впрочем, осталась верна себе — она стояла на месте и разглядывала мужчин одного за другим, не обращая внимания на перешептывания и неприязненные взгляды женщин.
Рашид пробился к возвышению бок о бок с отцом Гамры, ее дядей и четырьмя братьями. Каждый мужчина старался, образно выражаясь, загрузить в память как можно больше женских лиц, тогда как женщины рассматривали дядю Гамры, который в свои сорок лет как две капли воды походил на красавца поэта принца Халида аль-Фейсала.
Приблизившись к невесте, Рашид откинул вуаль с ее лица, как его учила мать, и встал рядом с ней, позволяя прочим родственникам мужского пола поздравить Гамру. Мужчины столпились вокруг, чтобы пожелать молодым счастливой жизни в браке.
В душном зале послышались голоса подруг невесты, которые распевали: «Тысяча благословений и мир тебе, любимец Аллаха, Магомет!» Помещение наполнилось громкими женскими восклицаниями. Мужчины, кроме жениха, вскоре вышли и направились по домам, поскольку их участие в женском празднике подошло к концу — а торжественный обед завершился прежде, чем началась вечеринка в честь невесты. Пара, окруженная родственницами, отправилась к столу резать торт.
Тогда подруги Гамры начали пронзительными голосами петь: