Сексуальная жизнь в Древней Греции
Шрифт:
ХЬЛИДОНИОН: Не унывай, все будет хорошо. А я намерена написать на стене в Керамике160, где обычно прогуливается Архитель [отец Клиния], "Аристенет развращает Клиния", чтобы этим поддержать сплетню Дромона.
[Возможно, этим она добилась бы своей цели и разлучила любовника Дросиды с ее соперником; в то же время она чрезвычайно скомпрометировала бы возлюбленного. В древней Греции это означало бы не порицание педерастии как таковой, к чему стремится Хелидонион, обличая Аристенета, но было бы сочтено, что последний злоупотребляет своим положением учителя. В то время, как отец
158 Доставивший письмо слуга Клиния. 159 Служанка Дросиды. Имя означает "желтовато-коричневая" из-за ее пестрого платья.
160 Керамик был излюбленным местом встреч педерастов. Множество мальчиков можно было найти в лавках брадобреев (kovрeia, Демосфен, inAristog., 52, 476; Theophr., Charact., 8, 5; Aristoph., Phttus, 338),
ДРОСИДА: Отлично! Только выступи со мной, Хелидонион, в поход против этого шарлатана Аристенета!" [перевод Б. Казанского]
10. ИСТОРИЯ ГРЕЧЕСКОЙ ЛЮБВИ К МАЛЬЧИКАМ
Разумеется, в задачу настоящей книги не входит вдаваться в многочисленные теории, особенно выдвигаемые медиками, которые пытаются объяснить природу этого явления. Это было бы излишним, так как различные попытки объяснить данный феномен ясным и удобопонятным образом изложены в классическом труде Хершфельда, и к тому же любовь к мальчикам, по крайней мере греческая- а здесь мы говорим только о ней, - в целом отнюдь не нуждается в объяснении. Однако мы должны уделить известное место описанию ее исторического развития.
Утверждение Гете: "Любовь к мальчикам стара, как само человечество" находит подтверждение в современной науке. Древнейшее из. известных на сегодняшний день свидетельств на этот счет обнаружено на составленном более четырех с половиной тысячелетий назад египетском папирусе, который доказывает, что в ту эпоху педерастия была широко распространена в Египте, где само собой разумеющимся считалось то, что она существует и среди самих богов.
Истоки греческой любви к мальчикам теряются в доисторической эпохе, даже во мраке греческой мифологии, изобилующей преданиями о педофилии. Сами греки относили ее возникновение к древнейшим временам своей легендарной истории. Часто встречающееся наивное утверждение, будто в гомеровских поэмах невозможно найти и следа любви к мальчикам и что это явление впервые обнаруживается в так называемую эпоху упадка, является, на мой взгляд, ошибочным, потому что в одной из моих предыдущих работ (см. Anthropophyteia, ix, S. 291 ел.) я показал, что узам дружбы между Ахиллом и Патроклом (важнейшие места: "Илиада", xxiii, 84; ix, 186, 663; xviii, 22 ел., 65, 315, 334; xix, 209, 315), сколь бы идеальный характер они ни носили, в значительной мере присущи гомоэроти-ческие чувства и действия, что гомеровский эпос изобилует несомненными следами эфебофилии и что в древности никто из греков не думал на этот счет иначе.
"Илиада", величайший из дошедших до нас древнегреческих эпо-сов, представляет собой гимн дружбе. Начиная с третьей песни, вся поэма пронизана темой любви двух юношей - Ахилла и Патрокла, которая изображается с такими подробностями, что говорить просто о дружбе невозможно. В еще большей степени это проявляется в эпизоде, когда Ахилл узнает о том, что Патрокл пал в бою. Горе несчастного юноши безмерно; жертва мрачных предчувствий, он стоит на морском берегу, томясь нерешительностью; слова замирают у него на устах, горе всколыхнуло всю его душу; он посыпает макушку пылью; затем, в полном изнеможении, падает на землю и рвет на себе волосы. После того как первая вспышка скорби постепенно улеглась, когда за инстинктивным взрывом страсти приходит мука исходящей кровью души, единственной мыслью Ахилла становится мысль об отмщении тому, кто лишил его любимейшего на свете существа. Он не хочет ни есть, ни пить, душа его жаждет одной мести.
Он приносит обет мертвому другу, что не справит его похорон, "пока не принесет ему доспехи Гектора, его убийцы. Разгневанный его убийством, перед тем как зажечь погребальный костер, он предаст закланию двенадцать благородных юношей - благородных сынов Трои". Но перед тем как осуществить мщение, он облегчает сердце трогательным плачем по мертвому. Помимо прочего он говорит: "Никогда не случилось бы со
Все это - язык любви, не дружбы; именно так почти все древние рассматривали'союз двух героев. Так, - ограничимся единственным примером, одно из стихотворений Антологии (Anth. Pal., vii, 143; ср. Пиндар, Olymp., х, 19; Xen., Sympos., 8, 31; Lucian.,7bxara, 10; Ovid., Tristia, i, 9, 29) гласит: "Два мужа, наиболее отличившиеся в дружбе и сражении, сын Эака, и ты, сын Менетия, прощайте!"
Из "Одиссеи" (xxiv, 78; ср. ш, 109; xi, 467; xxiv, 15) явствует, что после гибели Патрокла его место подле Ахилла занял Антилох, а это, конечно же, означает, что Гомер не способен представить себе главного героя своей поэмы без любимца. Далее из этого отрывка мы узнаем, что Ахилл, Патрокл и Антилох были погребены в общей могиле - так и в жрзни их имена часто стояли рядом.
Узы дружбы между Ахиллом и Патроклом основывались, по мнению великого трагика Эсхила, на чувственности; этот автор был еще достаточно близок к эпохе гомеровского эпоса, чтобы в совершенстве понимать проникающий его дух. Одна из несохранившихся драм Эсхила носила название "Мирмидоняне" (фрагм. в книге TGF, 42 ел.; ср. Афиней, xiii, 601a, 602е); сюжет пьесы был следующим: жестоко удрученный Агамемноном Ахилл в гневе своем отказывается участвовать в битве и утешается в своем шатре радостями любви. Хор, состоящий из мирмидонян, подданных Ахилла, в конце концов убеждает героя позволить им вступить в бой под началом Патрокла. Драма заканчивалась гибелью последнего и неистовой скорбью Ахилла.
Это подтверждает и Лукиан (Amores, 54; ср. Plut., Amat., 5; De adul., et amico, 19; Xen., Sympos., 8, 31; Aeschines, i, 142; Martial., xi, 44, 9), который говорит: "И Патрокл не был любим Ахиллом лишь настолько, чтобы сидеть напротив и // Ждать Эакида, пока песнопения он не окончит. //
Нет, и в их дружбе посредником было наслаждение" [перевод С. Ошерова].
Следует упомянуть, что Федр (Платон, "Пир", 179е ел.) в своей речи об Эроте изображает дело противоположным образом, делая Патрокла любящим, а более молодого и пригожего Ахилла любимцем.
Однако мы можем привести и другие доказательства, опровергающие утверждение, будто гомеровский эпос ничего не знает о гомосексуализме. Уже Гомер говорит не только о похищении фригийского царевича Ганимеда ("Илиада", хх, 231), ясно давая понять, что причиной тому была его прекрасная фигура, но и об оживленной торговле мальчиками, которые главным образом покупались или еще чаще похищались финикийскими капитанами, чтобы пополнить гаремы богатых пашей ("Одиссея", xiv, 297; xv, 449; ср. Movers, Phonizien, ii, 3, 80). Когда Агамемнон и Ахилл приходят, наконец, к примирению, Агамемнон предлагает последнему некоторые почетные дары, среди которых - несколько благородных юношей ("Илиада", xix, 193). Если боевая колесница Ахилла зовется "священной" ("Илиада", xvii, 464), то, как заметил уже Негельсбах, "тем самым обозначен священный характер дружбы между воином и его возницей" (Ноте-rische Theologie, S. 50).
Таким образом, гомосексуализм встречается уже в древнейшую эпоху, от которой до нас дошли некоторые известия о греках. Наскальная надпись с острова Фера (ныне - Санторин) в Кикладах достаточно хорошо показывает то, как посредством официальных документов чувственная практика гомосексуализма передавалась потомкам. Положение дел оставалось неизменным до самого конца античного мира, и в историческом очерке необходимо упомянуть лишь отдельные фазы развития.
Важной вехой является имя Солона (Эсхин, Tim., 138; Charicles, ii, 262 ел.), который, сам будучи гомосексуалистом, издает важные законы, регулирующие практику педерастии, предусмотрев в первую очередь то, что раб не может вступать в связь со свободнорожденным мальчиком. Из этого вытекают два вывода: во-первых, законодатель признал педофилию в Афинах, и во-вторых, законодатель не желал, чтобы чувство собственного превосходства свободнорожденного умалялось из-за интимных связей с рабом. Кроме того, были изданы законы (Эсхин, Tim., 13-15), имевшие своей целью оградить не достигшую совершеннолетия свободнорожденную молодежь от злоупотреблений. Другой закон лишал гражданских прав тех, кто склонял свободных мальчиков к профессиональной продаже собственных прелестей; проституция не имеет ничего общего с педофилией, о которой здесь идет речь и в которой мы всегда должны видеть добровольные, основывающиеся на взаимной привязанности отношения.