Сексуальные преступления. Чикатило и другие
Шрифт:
Что же вызывало такой исключительный интерес к этому преступнику? Если брать чисто фактическую сторону его деяний, то выглядит она если не банальной, то уж совсем не эксквизитной. Хэйг родился 24 июля 1909 г. в бедной религиозной семье в Стамфорде, в Линкольншире. Огороженный от всех сверстников и проводивший все дни в церкви, Джон в восемнадцать лет опубликовал наполненную религиозным мистицизмом статью «Об упадке человека». Однако уже через несколько лет юный проповедник чистоты оказался в тюрьме Лидса за подлог. Поступив в 1934 г. на службу в компанию, занимавшуюся прокатом и продажей автомобилей, Джон начал торговать несуществующими автомобилями, в чем ему помогал несомненный дар подделывать любые документы и почерки. Из-за этого разрушился и его брак, в который он вступил незадолго до ареста. После освобождения Хэйг вновь продолжал мошенничать. На этот раз он, выбрав в телефонном справочнике наугад фамилию стряпчего, открыл под этим именем контору и стал продавать клиентам несуществующие акции. Пробыв в тюрьме до сентября 1943 г.,
Как-то ночью он предложил Свану зайти к нему, посмотреть квартиру в подвале и мастерскую на Глостер-роуд. Здесь он убил Свана ножкой от стола, а труп растворил в кислоте. Встретившись с родителями Свана, он объяснил им, что их сын находится в бегах и скрывается от воинской повинности. Написав несколько писем его почерком, он отправил их из Шотландии. Вскоре настал черед и стариков Мак-Сванов, после убийства которых Джон явился к адвокату в Глазго и предъявил якобы заверенный нотариусом контракт, представившись Уильямом Дональдом Мак-Сваном. Подпись на контракте была успешно им подделана. Благодаря этому подлогу он смог устроить распродажу семьи Сванов и в результате серии сложных операций, продолжавшихся два года, стал обладателем 400 фунтов.
В 1948 г. Хэйг прибег к привычному способу знакомства, откликнувшись на объявление о продаже дома. Таким образом он сблизился с молодой четой Хендерсонов — лондонским врачом Арчибальдом и его женой Розой. Арчибальд был блестящим врачом с богатой практикой, что позволяло им жить на широкую ногу, а Розе — участвовать в 1926 г. в конкурсе красоты, появляться на светских приемах в великолепных туалетах, украшенной многочисленными драгоценностями. Завоевав их доверие, он стал привычным гостем в их доме. Внимательно слушая разговоры Хендерсонов, он узнал о них все, что могло ему пригодиться в дальнейшем. Дождавшись, когда Хендерсоны отправились в Брайтон и поселились в гостинице «Метрополь», Хэйг под каким-то предлогом привез Арчибальда к себе в Кроули. В своей мастерской на Леопольд-роуд он всадил ему пулю из его собственного револьвера, который украл у него на одной из вечеринок. Вернувшись в Брайтон, Хэйг объяснил Розе, что ее мужу стало плохо и он просил ее приехать. Ничего не подозревавшую, он убил ее также в своей мастерской, после чего, предварительно надев респиратор, прибег к обычному уже способу избавления от трупов.
Отводя подозрения тех, кого могло встревожить исчезновение супругов, Хэйг написал домовладельцу Хендерсонов в Фулхэм и брату Розы в Манчестер, безупречно подделав почерк и подпись молодой женщины, воспользовавшись фирменной бумагой отеля «Метрополь». В письмах сообщалось, что по причине неких трудностей семья Хендерсонов решила эмигрировать в Южную Африку, а ведение их дел поручалось Джону Хэйгу. Позвонившему брату он предъявил предусмотрительно приготовленный фальшивый договор, согласно которому им была одолжена Арчибальду сумма в 2500 фунтов. В случае, если эта сумма не была бы возвращена через два месяца, к Хэйгу должны были перейти его машина и дом. Пытаясь справиться с подозрительностью брата, Хэйг трижды отправлял ему письма от имени Розы, в которых не без успеха использовал прекрасное знание частной жизни Хендерсонов и стиля и почерка Розы.
Джон Хэйг был арестован после убийства миссис Оливии Дюран-Дикон, с которой он познакомился в семейном пансионе в Кенсингтоне. 18 февраля 1949 г. он выстрелил ей в затылок и приступил к отработанному до автоматизма способу избавления от тела. Однако на этот раз он был небрежен — кислоту купил на свое имя, не полностью сжег сумочку и растворил тело убитой, останки которой и были найдены полицией.
В своей исповеди, наполненной мелким тщеславием и бахвальством, Хэйг полностью отрицал корыстные мотивы содеянного. Кровь, принадлежность к роду вампиров — вот что двигало им в его жизненном пути. Сны, ужасные сны, в которых кровь текла из ран Христа, сочилась из стволов и лилась с ветвей, наполняла чашу, которую ему протягивал неведомый человек, толкали его на «умерщвление» всех этих людей. Только кровь, высасываемая из ран убитых, волновала его и доставляла «глубокое удовлетворение». Высшая Сила, породившая в нем жажду крови, приказывала убивать людей и пить человеческую кровь.
Через несколько дней после повешения Джона Хэйга его исповедь была одновременно напечатана в «Франс Диманш» во Франции, «Лайф» в США и «Нью Уорлдс» в Англии. Совсем недавно исповедь практически одновременно была переведена и опубликована в таких уважаемых изданиях, как «Иностранная литература» и «Совершенно секретно». Случай Хэйга преподносился как неоспоримое доказательство реального существования вампиризма. При этом никто не обратил внимания или не захотел обратить в своем увлечении мистическими образами на заключение обследовавших Хэйга психиатров, признавших его вменяемым и доказавших, что за его рассказами о питье собственной мочи и крови жертв скрывались всего лишь неудачные попытки симулировать психическую болезнь и избежать смертной казни. И потому восковая фигура Хэйга — символ не вампиризма и даже не легковерности людей, а подспудной их тяги к миру таинственного злодеяния. И не случайно многие женщины рвались смотреть на Хэйга, а на его имя в тюрьму приходило множество писем от
Другим, менее одиозным, было представление о том, что сексуальные извращения обычно являются результатом какого-либо психического заболевания или аномалии. Данная позиция также позволяла устраниться от исследования собственно биологических причин парафилий, поскольку всякое упоминание о значении биологического приводило к неизбежным обвинениям в «биологизации», возрождении «ломброзианства» и тому подобных грехах. В различных классификациях того времени сексуальные извращения либо обозначались как «сексуальная психопатия», либо рассматривались в разделах о психопатиях, так как считалось, что при данной патологии они встречаются особенно часто.
Однако постепенно стало ясно, что парафилий имеют определенную самостоятельность и могут развиваться не только у психопатических личностей или душевнобольных, но и у вполне психически здоровых людей.
В то же время нельзя отрицать, что различная психическая патология создает благоприятную почву для формирования извращенных сексуальных влечений. Поэтому нет ничего странного в том, что у лиц с парафилиями так часто встречаются различные психические расстройства. Приведем наблюдение садистического сексуального поведения у страдающего шизофренией.
П., 40 лет, обвинялся в умышленном убийстве двух лиц.
Во время беременности его мать принимала противотуберкулезные препараты. Родился в срок, рос ослабленным ребенком, в 8 месяцев перенес токсическую диспепсию. Раннее развитие его происходило с задержкой. Воспитывался одной матерью. До 15 лет отмечался энурез, в более раннем возрасте энкопрез. В детстве наблюдался психоневрологом по поводу психофизического инфантилизма. Рос неусидчивым, легко возбудимым, капризным, впечатлительным ребенком. Учился слабо, не запоминал прочитанного. Очень любил мать, всегда во всем ей помогал, был добрым и вежливым. Легко увлекаясь чем-либо, становился упрямым, с трудом поддавался разубеждению. Был замкнутым, стеснительным, близких друзей не имел. Часто говорил матери о том, что его все недооценивают, хотя он на многое способен. Часто подвергался за свою стеснительность осмеянию одноклассников. Безуспешно стремился к лидерству. В 14-летнем возрасте был на приеме у психиатра после того, как избил первоклассника, сняв с него брюки. В дальнейшем объяснял свой поступок желанием выместить на нем свою обиду, утвердить себя подобным образом. Ему был выставлен диагноз: «Дисгармоническое развитие личности». Был признан негодным к службе в армии и с диагнозом «Шизоидная психопатия» взят на учет в психоневрологический диспансер. Решил сменить специальность после того, как у его товарища рука попала в печатный станок, боялся, что такое может случиться и с ним. В свободное от работы время занимался спортом, бальными танцами. Много читал, предпочитал философскую литературу, поэзию. Любил беседовать на философские темы с друзьями матери, среди которых были и философы.
Примерно с 24 лет окружающие стали замечать странности в его поведении — он смеялся, когда ему говорили о чем-либо серьезном, отмечалась его нервозность, неуравновешенность, иногда высказывал мысли о преследовании. В этот же период был впервые привлечен к уголовной ответственности за кражу, при обследовании его психиатрами контакт с ним был формальным, держался высокомерно, несколько дурашливо. Был склонен к резонерству, содеянное объяснял проведением «эксперимента», якобы хотел понаблюдать за реакцией окружающих на его поведение, были выявлены склонность к сокрытию своих переживаний (диссимуляции), легкая дезорганизация поведения в стрессовой ситуации, настороженность, подозрительность на фоне выраженной инфантильности. С диагнозом «Психопатия с явлениями психофизического инфантилизма на фоне органической неполноценности головного мозга» был признан невменяемым, находился на принудительном лечении в психиатрической больнице. После выписки через год летом привел на дачу малолетних детей, полностью их раздел, но уголовное дело против него было прекращено. Однако в том же году было возбуждено новое уголовное дело после того, как П. заставил двух мальчиков раздеться и бить друг друга крапивой. После вторичного признания невменяемым дважды находился на лечении в психиатрической больнице, высказывал бредовые идеи отношения, преследования. Диагноз П. колебался между шизофренией и шизоидной психопатией. Однако вскоре после выписки повторил аналогичные действия: заставил раздеться двух мальчиков и избил их по ягодицам ремнем и куском брезента. При проведении судебно-психиатрической экспертизы формально отвечал на вопросы, был манерен. Отмечал, что после возбужденного против него уголовного дела стал замечать за собой «слежку». На этот раз ему был установлен диагноз шизофрении, после чего он на протяжении двух лет находился на принудительном лечении. После выписки не работал, ездил в транспорте, задерживал безбилетных подростков, проводил с ними «воспитательные беседы», а затем трижды совершил аналогичные прежним правонарушения: представляясь работником милиции, дружинником, приводил домой малолетних детей, заставлял их писать «расписки-обязательства» и избивать друг друга, предварительно раздевшись, двух детей ударил сам кулаком по ягодицам. После задержания был госпитализирован в психиатрическую больницу, где заявлял, что «носит общественную миссию» по воспитанию несовершеннолетних и избил детей «с воспитательной целью». При выписке через пять лет диагноз шизофрении был дополнен констатацией специфического для нее дефекта и синдрома сексуальных перверсий по типу садизма.