Сексуальный переворот в Оушн-Сити
Шрифт:
Когда танец закончился, Лео подозвал официанта и угостил Эдю коктейлем.
– Конечно, шейк мы с тобой танцевали бы еще быстрее! – с улыбкой заметил он, едва глотнув из своего бокала. – Послушай, крошка, как тебя зовут?
– Эдна, – кокетливо отозвалась партнерша. – Но для друзей я всегда просто Эдди.
– Отлично, Эдди, – хохотнул Глюкман. – А ты чертовски обаятельна!
Камакин дождался, пока Глюкмана отвел в сторону кто-то из гостей.
– Все в порядке, – шепнул Макс напарнице. – Скорее всего, он потащит тебя в розовую спальню…
Эдя
– Где это? – мрачно спросила она.
– На втором этаже. Рядом с кабинетом.
– Только, Бога ради, не тяни там кота за хвост! – взмолилась Эдя.
– Я буду начеку, – пообещал Макс и, заметив что Лева возвращается, отошел в сторону.
Надежды Камакина на то, что Дьячкофф произведет на Глюкмана нужное впечатление, явно оправдывались. Станцевав подряд несколько танцев, парочка решила, что вокруг слишком много людей, и незаметно удалилась в сад, где было относительно тихо и где, благодаря умело поставленному освещению, царила интимная обстановка.
– Знаешь, Эдди, ведь я однолюб, – неожиданно признался Глюкман, когда они остались на садовой дорожке одни, не считая маячившего поблизости Чемпиона. – Я из тех парней, которые, однажды увидев женщину, могут распознать в ней свою судьбу, – пылко продолжил он.
– Думаешь, я способна изменить твою жизнь? – притворно смутилась Эдя.
– У тебя глаза роковой женщины… – прошептал Глюкман, заключая ее в свои объятия.
Макс мог лишь догадываться о том, каким временем располагает, прежде чем Глюкман потащит Эдю в постель. В последнем Камакин почему-то вообще не сомневался. Чтобы не рисковать, он заранее пробрался в дом и, отыскав на втором этаже двери с розовыми ангелочками, незаметно проник в спальню.
Розовая спальня оказалась просторным помещением, в котором явно преобладал один цвет: розовыми были обои и мягкий ковер на полу, розовой была накидка на огромной квадратной кровати и гардины на окнах. Розовой также была вся мебель в спальне, и даже телевизор с огромным темным экраном был заключен в корпус розового цвета.
Макс не любил этот цвет и сразу полез под кровать, где, как ему показалось, его никто не обнаружит и, где он мог бы чувствовать себя в полной безопасности.
Ждать пришлось около часа, прежде чем дверь спальни открылась и на пороге появились Лева и Дьячкофф. У них за спинами неотлучно торчал Колхейн.
– Позаботься, чтобы нам не мешали, – сказал Глюкман охраннику и запер дверь изнутри.
Эдя робко приблизилась к кровати и села на край. Вскоре рядом с ее изящными туфельками появились лакированные штиблеты Левы.
Камакин, верный старой испытанной тактике, не торопился. К тому же, ему было любопытно послушать, что сейчас будет плести девушке Глюкман.
– Дорогой, может, в другой раз?… – услышал Макс смущенный голос Эди.
– Шутишь, крошка? – тут же отозвался Лева. – Я уже завел мотор: самое время поднимать якоря!
Наверху послышалась какая-то возня, и Камакин понял, что пришла пора действовать. Он задрал подол и вытащил
«Братья и сестры! – вещал незнакомый голос. – Мы не только знаем о ваших проблемах. Но знаем, как помочь…».
Желая разобраться в изменившейся обстановке, Камакин подполз к свисающему с кровати покрывалу и осторожно приподнял его край.
Первым, что ему бросилось в глаза, был включенный телеэкран с выступающим перед огромной толпой мужчиной. Макс не сразу сообразил, что спугнувший его женский голос принадлежит именно этому человеку.
«…Через несколько дней здесь, в Лос-Анджелесе, состоится первый в мире сеанс газификации для желающих изменить свой пол», – пообещал странный тип, и толпа на экране отозвалась восторженным ревом.
У Камакина от волнения перехватило дыхание.
«Возможно, кто-то спросит, куда пойдут средства от продажи билетов?… – кокетничал оратор. – Так вот, половина всех денег пойдет на дальнейшие исследования нашего великого соотечественника профессора Экклстоуна. Что касается второй половины, то она будет использована для реализации всеамериканского проекта «Новая экзотика»!…».
Макс не успел понять, о какой именно экзотике идет речь, потому что кровать над ним начала подозрительно трястись. Вслед за этим он услышал голос Глюкмана:
– Киска, тебя не укачивает?
Камакина прошиб холодный пот, когда он сообразил, что наверху уже перешли к активным действиям.
Передернув затвор, Макс выкатился из-под кровати и молнией метнулся к Глюкману. Секундой позже ствол его пистолета уперся в затылок мучителя Эди.
– Или ты слезаешь с нее, или я стреляю! – тихо предупредил Камакин и, заметив, что от звуков родной речи Леву буквально парализовало, брезгливо столкнул его с полуголой девушки.
В течение следующих пяти минут, покуда Эдя наскоро приводила себя в порядок, Макс русским языком объяснил Глюкману, чего от него хочет Чумак.
– А еще двести тысяч ты отдашь мне и Эде, – немного подумав, добавил Камакин.
– С какой стати?! – взвился Лева, который до этого сидел с покорной физиономией.
– Компенсация за моральный ущерб, – мрачно изрек Макс и кивнул на пострадавшую подругу.
Глюкман явно не ожидал подобного оборота дел и, собираясь с мыслями, на время умолк.
– Отлично, девочки, – наконец заговорил он, лукаво ухмыляясь. – Славно придумано: пятьсот тысяч Чумаку, еще двести – вам… Всего, значит, семьсот кусков. Верно?
– Верно, – согласилась Эдя. – Что дальше?
Глюкман перестал ухмыляться.
– А почему не миллион баксов или, скажем, два?… – вдруг спросил он, глядя в упор на Камакина. – Между прочим, у меня в сейфе сейчас как раз пара миллионов наличными и, пожалуй, я готов их вам отдать.
– В чем же дело?! – у Макса опять перехватило дыхание. Он и представить не мог, что все пойдет так здорово.