Секта Безумного Мага
Шрифт:
— Джерк Хилл! — не выдержала принцесса, подслушивающая наш разговор. — Немедленно возглавьте правую сторону от меня!
И всю дорогу до столицы, Аиша нудно пилила меня за неподобающие шутки, подрыв авторитета тайной стражи и распускание нелепых слухов.
Тяжелое поскрипывание над головой приближалось. Оно воспринималось не ушами, скорее, как вибрации, собственной кожей. Граф Сентента почти оглох от собственных криков, на выходные кляп с него снимали, и Блан с кривой
Граф пытался, но докричаться до Сущности равной Творцам не получалось. А что, если и не было никогда никаких творцов? В отчаянии Сентента обращался к эльфам, демонам и даже драконам. Но никому одноногий, седой инвалид не был нужен. Нога его начала гнить три дня назад, нет — больше. Заметил Блан Алькандария три дня назад. Покачал сокрушенно головой, принес мясницкий топор и оттяпал ногу. Сентента от боли впал в беспамятство, очнулся только ночью. Нога привычно ныла, обрадовавшись, что ему это всё привиделось, он потянул руку в кандалах, но ощутил только пустоту.
Единственной хорошей новостью было то, что дни после ампутации прошли без пыток. Блан словно забыл про истязания. Утром спускался, ставил миску, снимал кляп, уходил на полчаса. Возвращался, забирал миску, чтобы вернуться и повторить все действия поздно вечером, когда закрывал лавку.
Жизнь графа превратилась в страшный кисель: тягучий, однообразный и беспросветный.
Ключ лязгнул в двери, по лестнице в подвал спустился его палач. Обычно угрюмый, этим выходным днем он был оживлен. Насвистывал мелодию, не бросил обычную фразу про Тачибана. Своим истерзанным нутром Сентента почувствовал: что-то изменилось.
Блан подошел и посмотрел на графа сверху.
— Устал?
Фраза от своего мучителя была столь неожиданна, что губы Сентенты дрогнули. Неужели ему можно ответить? За попытку ранее, ему остался на память шрам от хлыста через губу.
— Я тоже. — признался Блан Алькандария. — Меня тошнит от твоего лица. От невозможности смять его как пластилин в своих руках. Но кажется, моя девочка смотрит сверху и сердится на своего старика. Она-то, в отличие от меня, тебя уже простила.
— Отпусти! — прохрипел Сентента и сам удивился своему голосу. Возможности сказать. Тому что не потекли слёзы.
— Разумеется. — пообещал Блан. — Но у меня для тебя подарок на прощание. От их милости, вернее, но я тоже поучаствую.
Он рывком поднял исхудавшую тушку графа со скамьи на ногу, подпер плечом.
— Мы немного прогуляемся с тобой. Ты увидишь то, чего не заслуживаешь, но будь осторожен, при малейшем крике ты умрешь.
Раздались другие шаги: мягкие, кошачьи. У Сентенты появился второй посетитель. Посетительница. Опасная, убийственная лисодевочка. Выкравшая графа из дворца и сломавшая ему палец в трех местах.
— Блан,
А ведь он сильно изменился за две недели. Ну хоть бы гримасу скорчила от запаха. Неужели ей настолько всё равно. Может он уже умер, и происходящее тревожит его бесплотный дух?
Спустя минуту граф резко поменял своё мнение. Его притащили наверх, в комнату рядом с кладовой с маленьким оконцем и занавеской. Ткнули лицом в окно сбоку. Там он увидел Ангела.
Его дочь Гроулз стояла на улице, на противоположной стороне от лавки. Возле неизвестной и невиданной графом скульптуры. Хотя, присмотревшись Сентента понял, кого она изображает. Ноющее чувство выросло в животе, начало скрести сердце, но усилием воли он выкинул все чувства. Дочь — главное! Если она не искусная иллюзия. Но спустя и пару минут «иллюзия» продолжала стоять рядом со скульптурой, иногда поворачивая голову и спрашивая что-то, у стоящего рядом королевского наместника Самура. Даже топнула на него ногой!
Иррациональным чувством, обуявшим графа, было возмущение и ревность. Почему она говорит с ним, а не со мной, почему она так мило на него сердится?! Он даже дернулся вперед, почти впечатавшись в мутное стекло. Ловкая рука перехватила его голову за волосы.
— Будешь шуметь, зрелище сразу закончится. — строго предупредила его лисодевочка.
— Но как такое возможно? Как он сумел? — шептал граф. — Лучшие врачи, дорогие зелья, почему не смог я?
— В Джерка надо верить. — гордо сказала лисодевочка. — Как это можешь понять ты, всю свою жизнь потративший на ложь и предательство?
Она поглядела на Блана. Ловко захватила голову графа в захват и запечатала кляпом.
— Веди себя спокойно, и ты услышишь её голос через эту дверь. — обрушила она неожиданную новость на Сентенту. — Но помни, Золушка, хоть один звук и кляп превратится в нож.
Граф не знал ничего ни о какой Золушке, но истово закивал головой.
«Син Алькандария. Спасительница будущего Шайна. Её подвиг останется в наших сердцах. 30.12.901 Шайред, Найзирия, Аиша, Шилнагаил».
Гроулз прочитала надпись на табличке вслух, впилась в скульптуру взглядом, прошептала:
— Она такая молодая и красивая.
Син стояла левой рукой опираясь на меч, слегка выгнувшись вперед, шаловливо прижав два пальца, комовским салютом, к правому глазу. Над мраморной скульптурой ишачили три мастера, каждый получил по соточке. Разместили её без нас, неделю назад, но КОМ конечно был в курсе. Установили прямо на улице, огородив участок тротуара церемониальной цепью.
Каждый день у ног Син лежали свежие цветы.