Секта Безумного Мага
Шрифт:
— Молодая и красивая. — эхом отозвался я.
Горло сжал горький спазм. Я машинально коснулся мраморной руки. Сколько еще таких встанет на улицах Шайна?
— Надо возложить цветы. — чутко сказала Гроулз.
Мы остались вдвоем у памятника: принцесса с Джиро скоро вернутся, как сдадут тайной страже своих пленников. Кая за пять минут до въезда в столицу, получив от меня инструкции, поторопилась в лавку Блана Алькандарии.
Я, Гроулз и Сентента где-то за окном своей темницы. Долг, ложь и
— Пойдем, деточка. — согласился я.
— И не называй меня больше никогда деточкой! — топнул на меня ножкой этот цыпленок.
— Хорошо, девочка.
— У девочки есть имя. — чуть сбавила она обороты агрессии.
— Ты смешная, Гроулз Варристер. — произнес я, целуя Рину Хамеши в розововолосую макушку. Волкодевочка продавала цветы в эти выходные в лавке. Вообще всё продавала, но сейчас нам нужны были цветы. — Это Рина и спорим, она уделает тебя в матике, как принцесса в магии.
— Рина, эту деточку зовут Гроулз, и она воображает себя самой умной девочкой на свете.
Гроулз немного побесилась, но после заочного сложения пары чисел на скорость с Риной, присмирела. Я умею управлять детьми: чутка накинул конкуренции, похвалил, а потом подарил надежду на дружбу. Ведь дружба — вторая вещь, которой никогда у Гроулз не было.
Откуда-то в лавке возникла Кая, тоже с букетом, зацепила Гроулз за ручку, потащила к скульптуре.
— Вы идите, я вас догоню. — произнес убедительно. — Мне с Риной за бизнес потрещать надо.
Они ушли, а волкодевочка протянула мне фляжку с соком.
— У нас дома более-менее, нормально. — сразу сказала она. — Тётя Дабри еще бывает застывает на месте, не соображая, что делать, но братик сразу толкается у неё в животике, будто всё понимает.
— Значит ты готова к Самуру. — сделал я вывод, хлебнув бодрящего напитка. — Хочу сейчас открыть тебе одну тайну.
Я наклонился к ней и шепнул ей в ушко свой секрет. Что сегодня кое-кто умрет. Человек виновный в смерти её сестры. Но прежде пусть она побудет хорошей девочкой и отнесет за меня букет цветов к Син.
Кажется, она что-то поняла, бросив взгляд на дверь к кладовой. Трудно скрыть от домашних, когда происходят странные вещи. Дабри Алькандария еще не вполне пришла в себя, но Рина Хамеши очень умная девочка.
— Син любила каталийскую дармеру. — собрала она быстро мой букет. — Они ей напоминали осенние листья. Выхожу.
Она побежала к Кае и Гроулз. А я открыл дверь в кладовую, наткнувшись взглядом на текущие по лицу графа крупные слезы. Вторым обстоятельством было отсутствие у него ноги. Нехило тут Блан с ним отжигает. Еще граф вонял хуже последнего бомжа в распоследней, индийской деревне.
— Как дела, ваше светлость? — вежливо спросил я, вытаскивая у него кляп изо рта. Выставляя купол тьмы на деревянную скамью с
Блан, поглядев на меня, скромно исчез в лавке.
— Как ты сумел? Как смог? — отчаянно зашептал граф.
— Магия, конечно. — удивился я тупому вопросу. — Извини, мантикору с собой не привел, так бы и на тебе показал. Вообще время у нас ограничено. Выкладывай всё: не стесняйся, хоть кричи, всё равно никто не услышит. Жду полных сведений по письмам от эльфа и твоего человека. Иначе, если ты думаешь, что сейчас в аду, очень скоро тебе докажут обратное.
Он начал свой рассказ, и с каждым словом моё лицо темнело. Сентента наоборот, начал чувствовать свою значимость. Давать советы, обещать поднять свою агентуру.
— Что же, картина битвы мне ясна. — остановил его через пять минут. — Нам всем пора по разным дорогам.
— А как же золотые? — удивился он. — Пятнадцать тысяч золотых вас уже не интересуют?
— Потом, потом, — отмахивался я. — Сейчас Аиша меня сожрет за опоздание.
Я начал выходить, в дверях столкнувшись с Бланом.
— Он твой, — без обиняков сказал я. — На скамье купол тьмы. Сильно не увлекайся, себя только морально покалечишь. Син такого, глядя сверху, не одобрит.
Радость, слезинка, сжатые губы. Блан бросился к скамье. Закрывая дверь, я ничего не слышал, но испуганные глаза графа, тёмная фигура с ножом в правой руке, надвигавшаяся на него, дорисовали мне панораму будущих событий.
На свету было хорошо. Три фигуры у памятника, нет пять, потому что вернулась принцесса с Джиро. Я подошел и сграбастал их всех. Кроме Гроулз. Она шептала в трансе что-то перед Син, держа скульптуру за руку.
— Возникло такое поверье в народе. — шепотом передала мне Рина. — Если поклясться перед Син сделать три справедливые вещи в мире, получишь силу и возможность защитить любимого человека в опасный момент. Его прозвали Благословением Спасительницы.
Узнаю наш народ, какие расплывчатые формулировки — справедливые вещи. У аристо они одни, у разбойника другие, у серва третьи. Очень удобно. Сентенция «живи достойно и помоги, кому не повезло» куда ёмче и социально приемлемее. Еще не национальная идея, но фундаментально хороша. Син бы понравилась.
— Тебе Син и без клятвы благословение выдала. — намекнул волкодевочке на близкие отношения со Спасительницей.
— Надеюсь. — пробормотала Рина, и внесла уточнение. — Я сама буду работать так, чтобы опасный день никогда не наступил.
Гроулз повернулась к нам.
— Моя жизнь до вчера состояла из боли и терпения. — призналась она. — Моим верным спутником была усталость. Часто в одиночестве я задавала себя вопрос «почему?». Сегодня я нашла ответ. «Пылает юность заревом рассвета»? Я буду жечь добром!