Секта. Роман на запретную тему
Шрифт:
«Занеся», Березуцкий покинул Россию и осел в городе туманов, превратившись в пустомелю и сплетника – это для удовлетворения широких масс общественности. На самом деле роль он выполняет совсем иную, но это, как говорится, «уже совсем другая история».
Над Сушко также начали было сгущаться тучи, и генерал Петя ликовал, присматривая, кого бы из своих провести на теплое после «чертова борова» министерское местечко, словно пешку в ферзи. Однако Сушко генерала переиграл.
Во-первых, Сушко был фигурой международного значения. Его приглашали на все экономические форумы, конференции ООН и прочие мероприятия, на которые просто так не попасть и миллиардеру с изрядным лобби в, допустим, Конгрессе
Он прикинулся вдовой, которая, если верить классику, «сама себя высекла», а говоря напрямую, Сушко организовал сам на себя покушение. Для этого нашли угасающего от рака полковника в отставке, дали его семье денег, чтобы компенсировать утрату кормильца – здесь никто, по правде говоря, не шельмовал, и семья осталась не внакладе, – и, вооружив его автоматом с десятью патронами, поставили «в засаду» на одном из загородных шоссе. Полковник аккуратно обстрелял бронированный лимузин Сушко, который не то чтобы автоматом, а и более серьезным оружием было не так-то просто пробить, и немедленно после этого был геройски захвачен телохранителями хитроумного министра.
Шум поднялся невообразимый. Газеты не жалели красок, набирая заголовки таким жирным шрифтом, что казалось, буквы вот-вот с грохотом упадут с бумажного листа. Телевидение устами дикторов всех форм и размеров сообщало, что «видный сторонник демократических реформ пережил покушение и чудом остался жив, сам он не дает по этому поводу никаких комментариев, давая, впрочем, понять, что его физическое устранение было бы крайне выгодно кое-кому из известных политических группировок». Словом, Геннадий Артемович Сушко оказался в центре всеобщего внимания. После чего о том, чтобы, по выражению генерала Пети, «подвинуть» его, не могло быть и речи, и Сушко остался тем, кем был всегда: хитрым и опасным выжигой с дьявольским даром внушения, к счастью не соответствовавшим по своей силе и одной десятой дара Игоря.
…Встреча между делегацией правительства США и правительством России проходила за большим круглым столом, там, где обычно и проходят встречи подобного уровня. Игорь сидел справа, через три стула от президента. По диагонали от него, через два стула от Кондолизы Райс, сидела Пэм и невозмутимо просматривала какие-то бумаги, делая вид, что страшно занята этим сверхважным государственным делом. Игорь сразу почувствовал, что Райс применяет тактику мощного духовного вампира, и успешно блокировал ее, поставив защиту-отражатель. Все попытки Пантеры «продавить» переговоры в свою пользу не привели к успеху, а внутренние пассы, силой которых она хотела затуманить ясный и циничный мозг главы российской делегации, возвращались к ней и против нее же действовали. Пэм, заметив, что ее любимый находится в смятении и может, видя ее и не в силах выдать свои чувства, совершить что-нибудь непоправимое, что-нибудь, что может иметь плохие последствия для международной политики, недолго думая написала Райс записку: «Срочно заканчивайте раунд переговоров, сошлитесь на что угодно». Пантера так и поступила, предложив продолжить разговор на следующий день.
– Мне необходимо проконсультироваться с Белым домом, – вымученно улыбаясь, с трудом произнесла Райс и упала бы в обморок, когда б не Пэм, которая
А вечером, часов около шести, из ворот американского посольства на Новинском бульваре выехал большой пикап-эвакуатор. За собой он тащил какой-то произведенный в Детройте драндулет, видимо не способный уже передвигаться своим ходом. В кабине драндулета никого не было, в кабине пикапа рядом с водителем сидел, по всей видимости, или механик, или водитель инвалидного драндулета. Пикап направился в сторону автосервиса, а следом за ним неприметный автомобиль наружного наблюдения госбезопасности. Однако ничего подозрительного «топтуны» не заметили: пикап втащил требующий ремонта автомобиль на территорию автосервиса и в той же кабинной комплектности убыл обратно в посольство. «Наружники» проследили его до самых ворот и доложили по форме куда следует.
Сеченов, к тому времени уже несколько лет как перешедший из своей «конторы» в администрацию президента, в тот вечер лично курировал работу «топтунов». Услышав донесение о том, что «все чисто, ничего подозрительного не обнаружили», взревел:
– Вы почему ту машину не проверили? Ту самую, которая в автосервисе осталась?! Срочно туда, под любым предлогом осмотреть кабину и багажник! Особенно багажник!
Через некоторое время ему доложили, что в кабине и в багажнике ничего не нашли, и Сеченов устало вымолвил:
– Конечно, ничего, кто ж там станет вас, олухов, дожидаться?
Пэм, выбравшись из багажника, а затем с территории автосервиса, поймала лихача и спустя сорок минут оказалась где-то в паутине сретенских переулков. Вошла в подъезд старого, довоенной постройки дома, поднялась на второй этаж и позвонила. Дверь ей открыл Игорь.
… – Я еще в форме, по-твоему, Эгер? Не отвечай. Я так долго хотела назвать тебя по имени, у меня комок стоит в горле. Не думала, что к старости я стану сентиментальной, – она закинула руки за голову и дотянулась до изголовья кровати, – и мне хочется добавить «дурой», но я не настолько самокритична.
– В форме?! Ты называешь это выкачивание из меня жизни «быть не в форме»?! Зачем напрашиваться на комплимент? Я и так скажу, что ты самая лучшая.
– Мне очень долго не хватало комплиментов. Знаешь, в продвинутом американском обществе не принято делать женщинам комплименты. Все опасаются угодить под суд за сексуальное домогательство, а без комплиментов женщины начинают жрать что ни попадя и превращаются в надувных хрюшек.
– Пэм, не буди во мне ревнивца. Мне как минимум неприятны мысли о тех, с кем ты наверняка спала, ведь с нашей последней встречи ты не поправилась ни на грамм.
Пэм приподнялась на локте и с изумлением уставилась на Игоря:
– Ты сошел с ума? О чем ты вообще говоришь? Какой бред. Милый, мы не виделись – сколько? – десять лет? И спустя десять лет ты говоришь мне о каких-то… Неужели не осталось ничего между нами и ты опустился до пошлости?
– Когда-то между нами было зло, в которое мы верили, Пэм.
– Я и сейчас верю в него, Эгер. Не будь его, не было бы и меня, и тебя, и нашего мира.
– А ты видела что-то, кроме НАШЕГО мира? Мира, в котором, кроме постоянного напряжения, нет ничего!
– Эгер, я прошу, не смеши меня. Еще не хватало, если ты признаешься, что за десять лет стал кем-то вроде доброго самаритянина.
– А если и так? – он со смехом навалился на женщину. – Я шучу, дорогая. Шучу… Все идет как надо, я у них доверенное лицо. Скоро заставлю их целовать козла под хвостом, недолго осталось. Всякая власть – это прежде всего пресыщенность, и распятие отнюдь не ее символ. «Сильные выбирают новую религию», как тебе? Те, кто привык к поклонам, не станут кланяться сами. Гордость не позволит.