Секториум
Шрифт:
Внизу ощущалась бодрая спортивная возня. То ли устанавливались качели, то ли катапульта на резинках. Мне удалось рассмотреть только верхушку агрегата и светящееся кольцо, которое само бегало по арене, доставляя неприличное удовольствие существу, укрепившемуся внутри. По ребристому канату вверх прямо на нас карабкался хартианин, в котором я узнала своего давнего собеседника. В первый день он охотнее других циркачей атаковал меня вопросами.
— Что здесь делают флионеры? — спросил он, заметив на балконе Птицелова и,
— Срам! — последний раз произнес Птицелов, уводя меня к выходу.
Действительно, нам, флионерам, в этом сомнительном заведении делать было нечего.
За Птицеловом прилетел левитационный «колокол», похожий на граненый стакан. Такие машины летали бесшумно, не то, что наш простецкий транспорт. Они были рассчитаны на одну-две персоны, в них можно было только стоять, но такие устройства могли приземляться в любой точке цирковой зоны. Единственным их недостатком была низкая скорость; с другой стороны, «стаканы» могли самостоятельно выходить на орбиту, избавляя своих хозяев от необходимости пользоваться портом и челноками.
— Повезу… — пригласил Птицелов, но Юстин уже вылетел за мной. Было неловко разворачивать его с середины дороги.
— В другой раз, — сказала я на прощанье.
— Другой раз гостишься на Флио, — напомнил он.
— Гощусь, — подтвердила я, и с завистью проводила взглядом «колокол», который, мягко оторвавшись от плит, поплыл, не набирая высоты.
«Действительно, — думала я, — надо ли подниматься, если в Хартии не растут деревья и не бегают жирафы. Но почему-то самый короткий путь преодоления силы тяжести направлен вертикально в небо. Флионеры, должно быть, сильно отличаются от людей, так же, как Флио от Земли. Возможно, землянам совершенно нечего делать на Флио».
Мне на раздумья оставался год. Все шло прекрасно. И то, что мне стала понятна без перевода фраза, сказанная «канатным наркоманом», обнадежило. Только на Земле не должно, не может быть залежей алгония. Иначе, почему я не могу слушать без «переводчика» CNN? Что-то мы напутали с Птицеловом в попытках понять друг друга. Наверно, я слишком торопилась. Стоило бы остаться, вникнуть в детали, но мой учитель уже скрылся из вида. Вместо него на площадь целилось брюхом гадкое чудовище, ревущее и смердящее, ненаглядное сокровище Юстина.
— Не передумаешь, — спросил Юстин, — сутки в порту рассиживать? Назад не запросисси?
— Вега мне запретил оставаться здесь, — ответила я. — Теперь я во всем и всегда слушаюсь только Вегу.
Подтянувшись на вороте люка, я испугалась: из темноты салона на меня смотрела голая дама с растрепанными волосами и разинутым ртом. Ноги голой дамы упирались в стенки, голова в потолок. Все это выглядело угрожающе, хуже того, лишало меня единственного посадочного места в этом летучем «сортире». Через тот же ворот я съехала обратно, к ботинкам Юстина, который только того
— Чо, оробела?
— Кто это?
Он затянулся папиросой и звонко сплюнул.
— Хто… хто… Мариванна.
— Что за Мариванна? — уточнила я шепотом.
— Чо… чо… Трепуха ты, вот чо!
Чтобы проверить догадку, мне пришлось совершить новое восхождение в салон.
— Она что, резиновая?
Юстин хмыкнул, еще раз плюнул, а затем демонстративно повернулся ко мне спиной.
— Ты считаешь, что я натрепалась мужикам?
— А хто ж натрепался-то?
— Значит, я? Значит, не ты сунул мне в карман самописец и отправил на Землю?
— Какое… сунул? Ты что, коза?
— Значит, не ты придумал, как заложить меня шефу и остаться чистеньким? А вот, гляди-ка, опростоволосился. Знаешь, как они с тебя ржали? Нет, ты не знаешь. Я чуть с работы не вылетела из-за твоей выходки.
Юстин побагровел от злости и растоптал бычок. Я, на всякий случай, укрылась за опорой самолета.
— Я тебя заложил?! — заревел он.
— Только забыл отключить рекодер, когда просил бабу.
— Я ж не знал, что эта х…вина пишет!
— Знал ты все, знал! Не надо делать из меня дурочку!
— Дык, падла буду…
— Дык, ты и есть падла! Сам и нарвался на свою западлянку.
— А ну, подь сюды! — он сделал выпад, чтобы схватить меня, но промазал. — Ах ты, гадючка! Смотри, какая…
— Только не надо делать вид, что ты не узнал самописец.
— Дык, я ж… Ну, ты чума! Я ж думал, это батарея!
— И сунул мне в карман батарею, чтобы я до Земли живой не добралась? Ври кому-нибудь еще!
— Дык, я ж носил ее… замерял мощность! Я ж думал, что дохлая батарея! Я ж не знал, что та б…ая х…вина пишет, мать твою!..
— Не верю!
— Ну, подь сейчас же сюды!
— Разбежалась! Я тебя просила достать диктофон? Просила? Умоляла! Ты разве почесался? Проще у инопланетян допроситься помощи.
— Ах ты… парша козявая! Вот она, благодарность-то! — Юстин предпринял серию попыток меня поймать, но сегодня ему не фортило. Ему удалось только сорвать с меня плащ.
— Чтобы я еще раз о чем-нибудь тебя попросила, свинью беззубую! Лучше сдохну! — я даже расплакалась от обиды и пошла прочь от самолета.
— Ну… Ирка! — Юстин подобрал плащ и поплелся за мной. — Ды, ладно те… Ну, х…ня получилась. Я ж не нарочно.
— Провались ты ко всем чертям, — рыдала я.
— Ладно те… ну чо я такого сделал?
— Ничо! Ничо хорошего ты не сделал. Можешь проваливать в ангар и заниматься… с Мариванной. Я найду себе транспорт.
— Уймись ты, коза! Уймись… Чо ты, в самом деле!
Ничего не ответив, я направилась в сторону космопорта. Юстин еще некоторое время волочился за мной. За ним по каменным плитам тянулся мой плащ, собирая пыль и гарь хартианского транспортного парка.