Selbstopferm?nner: под крылом божественного ветра

Аверкиева Наталья

Часы текли очень медленно. Билл быстро замерз под моросящим дождиком и холодным ветром. Он пытался согреться, то прыгая вокруг лавочки, на которой сидел, то выпивая очередной огромный стакан кофе из ближайшего «Старбакса». Он вспоминал, как когда-то они с Томом уже искали ее, следили, прятались. Как его разрывала от ревности мысль, что она живет в доме мужчины, и, возможно, между ними есть связь. Как ему было плохо и одиноко в больнице, и он мечтал видеть у своей постели только одного человека — свою Мари. А что сейчас? Вот он увидит ее. Допустим, подойдет. Что он ей скажет? Что она ответит ему? Она ждет ребенка от другого. Возможно, от его брата. И что теперь делать ему? Отдать свою женщину брату? Но почему он должен уступать? Ведь это его женщина, его дети, его жизнь. С чего бы ему делиться с кем-то своим счастьем? Билл раз за разом проговаривал всё, что хотел ей сказать. Только уже не так спонтанно, как в прошлый раз, не на такой внутренней истерике, а спокойно, уверенно. Он придумывал слова, противопоставлял ее ответам свои аргументы, старался не нападать, но защищаться. Итак, он придет и что скажет? Нет-нет, не так. Он придет и как поведет себя Мари? В прошлый раз она закрылась и намеренно старалась сделать ему неприятно. Что будет в этот раз? Если прийти без приглашения, то она снова стрессанет и выставит колючки. А если позвонить и назначить ей встречу, где гарантия, что через полчаса она не покинет эту квартиру и не улетит в неизвестном направлении? Нет такой гарантии…

«Я люблю другого…» — эта фраза была выжжена у него в подсознании. Он не поверил ей. Мари намерено била по его болевым точкам. Том, Том, Том через слово. Она отлично знала, как он бесится с этого. Сейчас она беременна, беременна не от него, значит, одними колючками дело не обойдется, в ход пойдет яд и

острые зубки. Нет, идти к ней нельзя. По крайней мере, не предупредив заранее о своем визите, чтобы она успела морально подготовиться. Да и нельзя ей сейчас волноваться. Он болезненно поморщился, когда в памяти вспыхнула картинка двухлетней давности… Билл никогда никого не приводил домой. Гостиницы, машина, клубы — да, но вот домой никогда и ни под каким предлогом. Дом — это его нора, в которую нет доступа посторонним. А тут они с Тиной приятно начали проводить время в пятницу, потом зачем-то заехали к нему в субботу и зависли до понедельника. Когда Тина звонила в понедельник его брату и жалобным голосом жаловалась на недомогание, он испытывал почти физическое удовольствие — окружающие так заебали его своим контролем и нравоучительными советами, как ему жить, что он считал едва ли не своим долгом сделать им всем какую-то гадость. Особенно Тому и Мари. Брата он в глубине души ненавидел за все его успехи, за то, что смог, поднялся, за то, что в глазах окружающих на фоне успешного близнеца Билл стал неудачником и полным дерьмом. А Мари он ненавидел за то, что она не видела в нем личность, все время опекала, носилась с ним, принимала за него решения, что-то делала и… у нее это получалось. Он несколько раз пытался донести до нее мысль, что она таким образом унижает его мужское достоинство, но Мари к его удивлению проявляла просто феерический тупизм, заявляя, что она все это делает во благо их семьи. Билл хотел стать взрослым. Хотел что-то делать сам, хотел самостоятельно отвечать за свои поступки, хотел сам получать результат, и чтобы во всем этом не участвовала всегда понимающая мамочка Мари. Ему было тесно с ней, она как будто мешала расти и развиваться, всегда спешила на помощь, подкладывала соломку, поддерживала за ручку. Он же стремился к независимости, хотел падать сам, разбиваться сам, возрождаться сам. И он безумно боялся упасть в ее глазах. Когда они с Мари познакомились, он был звездой, сиял с вершины. Да, слишком молодой, да, слишком неопытный, но самостоятельный, успешный, всегда добивающийся поставленных целей. А потом началась полоса неудач — сначала группа прекратила свое существование, потом начали проваливаться все его проекты, Мари давила ему на мозги с успешным Томом, иногда привлекала брата на помощь. Из-за этого они с Мари часто ругались, а история с домом и оплатой Томом долгов вообще капитально его выбесила. Нет, Билл и сам старался выкрутиться, но поступок Мари ужасно унизил его. Она словно нарочно лишний раз подчеркнула, что он тупой неудачник, что на него нельзя положиться, что он никчемное чмо, неспособное даже сохранить свой дом. Билл тогда устроил безобразнейший скандал, но даже сейчас, по прошествии двух лет, он был твердо уверен, что во всем был прав — она не смела лезть в его дела, не было у нее на то его разрешения. Потом его понесло окончательно. Он всем старался доказать, какой же он урод. Хотели видеть его таким? Пожалуйста! Получите! Он всё делал ей назло, злился и срывался на ней, не упускал возможности уколоть и простебать успешность брата, словно во всех своих достижениях Том обязан Мари. Биллу нравилось, как она оправдывается, ластится, виновато заглядывает в глаза. Но он все равно думал, что это все напускное, что Мари больше не верит в него, относится слишком снисходительно, живет рядом только из жалости. Ему казалось, что она не простит ему слабость и неуверенность в себе, уйдет к Тому, который в тот момент так уверенно карабкался вверх. Он был лишним в их жизни, бельмом на глазу. Из-за этого он рвался прочь. Куда угодно, лишь бы прочь, подальше от нее, от успешного брата, от осуждающих интонаций матери. Тина казалась ему идеальной — милая, веселая, инфантильная. К тому же она работала у Тома, ее отлично знала Мари и… Мари всегда о ней плохо отзывалась — именно это и надо, чтобы разозлить мамочку посильнее. То, что его связь с Тиной — это своего рода некоторый протест против брата и Мари, он понял не сразу. А когда понял, то даже возрадовался — брат будет беситься, что он променял Мари на пустышку Тину, а Мари взорвется от негодования и обиды, потому что ничто не оскорбит ее так сильно, как его отношения с Тиной. Для него это было своеобразной игрой. Он внимательно следил, как мрачнеет Том, понимая, что брат загулял по-черному, как при нем изворотливо врал Мари, что близнец ночевал у него, как потом смешно выговаривал ему. Билл зачем-то стравливал их, подставлял Тома, давая Мари понять, что брат врал. Он видел, как Мари теряет почву под ногами, как мечется, переживает, как еще больше старается его опекать, угодить, меняет тактики поведения. Он наблюдал за ней, придумывал новые способы уколоть. Он чувствовал себя ученым, который ставит опыт над мартышкой, проверяя ее реакцию. О, реакции у Мари были бурные! Он очень часто оказывался доволен результатом. Билл понял, что заигрался, когда едва не потерял ее. Мари застыла на пороге спальни в тот момент, когда он вот-вот должен был кончить. Он заметил и ее белое лицо, и широко распахнутые глаза, и приоткрытый рот, который она закрыла рукой. Застигнутый врасплох, он наорал на нее так, как еще никогда не орал. Она что-то пробормотала в ответ и ушла, а через час ее забрала скорая. Перед уходом врач сказал, что состояние критическое, если им не удастся стабилизировать женщину, то возможно им придется спасать кого-то одного — или мать, или детей. В тот момент Билл почувствовал себя абсолютным дерьмом и дал себе слово, что если все обойдется, он сделает всё от себя возможное, чтобы сохранить их разваливающуюся семью. Несколько недель он очень старался быть хорошим мужем и отцом. Но… всю жизнь он брал, получал, требовал, всю жизнь он был в центре вселенной, королем-солнце, всю жизнь он разрешал баловать себя, любить себя, заботиться о себе, и он совершенно не умел заботиться о других. У него это не получалось. После произошедшего Мари стала какой-то чужой, отстраненной, холодной, она полностью ушла в детей. Они не говорили с ней, как раньше, он спрашивал, но она отделывалась общими, ничего не значащими фразами. Между ними пропало доверие. И искорка… Билл был растерян. С одной стороны ему очень хотелось, чтобы всё было, как раньше, при этом он понимал, что как раньше уже не будет. Мари была какой-то сломанной, вызывала жалость и чувство стыда. Она была ходячим упреком последних месяцев его жизни. На ее фоне сияла счастьем Тина — красивая, ухоженная, всегда веселая, готовая на любую авантюру. Билл рвался к свету, его страшила чужая тьма...

Сейчас он не хотел напугать ее своим внезапным визитом, боялся причинить вред нерожденному малышу, ведь если это ребенок брата и Мари потеряет его, то Том собственноручно удавит близнеца. Надо действовать как-то иначе, тоньше, аккуратнее. Билл улыбнулся пришедшей неожиданной мысли — а что если назначить ей встречу в том же «Старбаксе», скажем, завтра, и отправить приглашение по почте, оставив ей место для маневров? Сначала она испугается, начнет беситься и плеваться ядом, но решения принятые глухой ночью обычно теряют свои силы при свете дня, поэтому к моменту встречи она будет совершенно адекватной. Тогда они смогут спокойно поговорить, он поймет, чего она хочет, о чем думает, и можно будет принять решение о своих дальнейших действиях — или они снова будут вместе, или он ее больше не побеспокоит. А чужой ребенок? Об этом он подумает позже. Как говорится: война маневры подскажет. А Том? Вот с Томом была загвоздка. Брат любит ее, любит очень сильно, искренне, и хоть после отъезда Мари тема их взаимоотношений вообще (и с Мари в частности) стала строжайщим табу, Билл не понимал, как теперь они с Томом будут ее делить. Том больше не уступит. Пусть он произнес это на эмоциях в момент их ругани, но близнец очень четко дал понять, что пойдет к ней по трупам. Самым лучшим его решением сейчас было бы собрать свои вещи и улететь в Германию, оставив Мари там, где она находится, и ничего и никогда не говорить брату. Пусть Том ее дальше ищет, с какой стати Билл должен помогать сопернику?

Промокнув и замерзнув окончательно, но не дождавшись ни Мари, ни няни с детьми, он решительно подошел к подъезду и набрал в домофоне код ее квартиры. Длинный звонок, на который так никто и не ответил, возвестил о том, что дома никого нет. Билл рассмеялся — почему он сразу не додумался позвонить ей, тогда не надо было бы торчать весь день на холоде у пустой квартиры?

Он вернулся в отель, заказал плотный ужин, выпивку и залег в горячую ванну, прогревать продрогшее тело. Как все мерзко выходит. Еще эта чертова Тина до сих пор мотает ему нервы. Отношения, начавшиеся исключительно из-за желания насолить Мари, едва не разорили его и не оставили без семьи, опозорив на весь мир. Зачем он женился? Когда Мари ушла, он ждал ее домой. Думал, что вот она сейчас позлится и прибежит. Билл подумывал заблокировать ей кредитку, чтобы ускорить момент возвращения, но так

и не сделал этого — насколько он знал, у нее не было никаких сбережений, все счета у них всегда были общими, а оставлять мать своих детей голодать не входило в его планы. Периодически ему звонила мама и пыталась убедить помириться с Мари, рассказывая, что та в черной депрессии, постоянно рыдает, ни черта не ест, и мама очень боится за ее душевные и физические силы, поэтому, если бы Билл пришел и забрал ее домой, то всем было бы только лучше. Билл вредничал, вставал в позу и отшивал родительницу — Мари должна вернуться сама, он достаточно за ней побегал. Мари не возвращалась, не звонила, зато он регулярно получал круглые счета и нагоняи от родителей, что он безответственный моральный урод.

О том, что он собрался жениться, Билл старательно раструбил всем общим знакомым. Спасибо Тине, которая радостно помогла ему в этом деле. Нет, он вовсе не собирался жениться на Тине по-настоящему, девушка была хоть и милой, постоянно подпитывала его уязвленное самолюбие порциями лести, но Билл не видел себя в роли ее мужа и отца ее детей. Он вообще не видел себя рядом с ней. Но это была единственная и самая действенная возможность вернуть Мари. Он с нетерпением ожидал ее звонков и истерик. Он знал, Мари не пропустит такого события, обязательно придет и устроит скандал, ведь она столько лет мечтала выйти за него замуж, а тут такой облом — ее любимый мужчина женится на такой недостойной пустышке, как Тина! Билл даже вспоминал, как однажды они вместе рассматривали свадебные церемонии и обсуждали, как бы хотели провести этот праздник, но тогда они не пришли к какой-то общей идее — Билл хотел помпезно и громко, шикарно, Мари мечтала скромно и романтично, где-нибудь на далеком острове только в кругу самых близких друзей, поэтому свадьбу решили немного отложить. И вот теперь он женился, как хотел — громко, помпезно, шикарно. Только на не Мари. Нет, она не пропустит. Одно ее слово — и он все отменит. Пусть только придет и скажет. Он сразу же всё отменит. Она не пришла. В свой самый торжественный день в жизни он стоял среди гостей, чувствуя себя бесконечно одиноким, понимая, что снова заигрался и, кажется, проиграл сам себе. Родственники проигнорировали его свадьбу в полном составе. Он безуспешно пытался дозвониться до Тома, в итоге выловил только мать, которая сообщила, что детей забрал Югендамт, извинилась, сказав, что свадьба у его сына еще не последняя, а внуков она может потерять навсегда, поэтому было бы здорово, если бы отец детей приехал к ним и помог, потому что, как ни крути, но Том вытащить их не сможет. Билл ответил, что у Мари есть его телефон, если ей надо, то пусть звонит, а он за ней уже достаточно бегал и больше бегать не собирается. Мари так и не позвонила. Он не выпускал телефон из рук, все время проверял, нет ли пропущенных звонков. Но она так и не позвонила. Потом был дед, и он готов был провалиться сквозь землю от стыда, и вечерняя истерика Тины по поводу испорченного брачного ложа. Билл был в какой-то прострации, ему казалось, что все это происходит не с ним, а с каким-то другим Биллом, который не имеет никакого отношения к Биллу настоящему. А еще его грызла ревность — опять Том вышел героем, а он оказался полным дерьмом и неудачником. Всегда и во всем Том первый! А он, Билл, тупое, жестокое дерьмо, насравшее на собственных детей и свою любимую женщину.

Тина оказалась не такой дурехой, как он думал. Она достаточно уверенно манипулировала им, и он не всегда это понимал. Годы жизни с Мари приучили его к тому, что дома можно расслабиться и доверять. Он расслаблялся и доверял Тине, прислушивался к ее словам, придерживался ее советов. Да, она совершенно права, Том объявил ему войну и активно действует, настраивая родителей против него. Может быть, Билл и не верил бы ей, если бы Том едва ли не каждый день не доказывал ему правоту Тины. У Тома блестели глаза и появилась тайна, которую он тщательно скрывал от брата. Но близнеца невозможно провести! Если раньше Том постоянно что-то говорил о Мари, то теперь из него невозможно было вытянуть ни слова. Все новости о ней Билл узнавал от матери — он знал, что дети начали ползать, что Мари работает, что Том нашел хорошую няню, что Том нашел хорошую квартиру, что Том очень заботится о его детях, что они очень любят Тома, что Том опять для всех Супермен и Бэтман, а он мерзкое дерьмо, забившее на любимую женщину. А когда еще выяснилось, что Мари не брала у него ни цента, а все это время ее содержал Том… Для Билла это был удар по яйцам. Гордая, да?! Гордая! Решила доказать, что и без него выживет, да?! Его самолюбие еще никогда не было так уязвлено. Его кошмар постепенно становился явью. Чертов Том! Какого хрена он лезет в их отношения?! Какого хрена он путается у него под ногами и мешает его женщине вернуться домой?!

Когда Мари арестовали и обвинили в покушении на Тину, Билл, конечно же, не поверил ни единому слову следователя. А потом подумал-подумал, и решил, что Мари вполне могла таким образом избавиться от соперницы. И хоть подобные войны не в ее характере, но чем черт не шутит? Билл светился от счастья несколько часов, в глубине души гордясь, что ради него Мари пошла на преступление, значит, еще любит, значит, расчищает себе дорогу, значит, вернется и все будет по-старому. Она смотрела на него перепугано, с надеждой, он знал, чего Мари ждет, и готов был пойти против всех, чтобы вытащить ее из этой передряги. Вот только надо посмотреть, как себя поведет Бэтман. Сейчас следователь устроит им очную ставку, и Билл все увидит своими глазами. Вместо Бэтмана прилетел адвокат Бэтмана. Билл ужасно разозлился. Он наговорил какой-то откровенной херни, раскатав адвокатишко, вошел в раж и не смог вовремя остановиться. А когда все-таки захлопнул рот, то увидел ее глаза — пустые и потерянные, как у брошенной собачонки. Билл смутился. Он с трудом удержался, чтобы не кинуться к ней, не обнять и не начать вымаливать прощение. Но она же все понимает, правда? Она знает, что он не со зла, что это просто он… он назло… Да-да, это он делает назло Тому! Нет, она же не думает, что он действительно хочет ее посадить? Это же глупость! Нет-нет, она так не думает… Она же знает, что он все равно ее любит и всегда за всё прощает. Мари умная девочка. Она не будет думать такие глупости.

Через пару недель они снова увиделись в том же месте. И Билл был поражен тому, как она изменилась. Он физически почувствовал измену. Нет, он не выдумал измену, как много раз выдумывал до этого, не выдал желаемое за действительное, не прикрыл агрессивным нападением свой загул, Билл просто посмотрел на нее и мир внутри треснул. На ум пришла глупейшая мысль, что если долго долбить по стеклу, рано или поздно его разобьешь. Он, кажется, разбил… Билл видел, как Мари флиртует с адвокатом, откровенно провоцирует и дразнит. Она вела себя самоуверенно и вызывающе. Взгляд стал хищным, оценивающим. Он слишком хорошо знал этот пустой взгляд жаждущей секса женщины. С ужасом Билл осознал и еще одну вещь — он потерял ее. Он мысленно взвыл, прожигая дыры ненавидящим взглядом в адвокатишке. Он снова заигрался и упустил последний шанс вернуть свою любимую женщину. У него был шанс! Он же видел, что она ждала, смотрела с такой надеждой, верила в него, а он… Надо срочно что-то менять. Если он не остановится, этот театр одного актера сломает всю его жизнь. Надо немедленно брать себя в руки и менять свою жизнь. Возможно, с Мари еще не все потеряно. Он сможет все исправить. Он убедит ее вернуться, он заслужит ее доверие. Он все исправит. И начнет он с Тины. Всё, спектакль окончен. Пора возвращаться домой.

На следующий день он не стал скакать под окнами, ожидая, когда же кто-то выйдет гулять. Он честно подошел к домофону, с минуту послушал веселую трель и понял, что никого нет дома. Интересно, куда они уехали? В душу закралась паника — а вдруг она почувствовала слежку и съехала с квартиры? Или, может быть, детектив обманул его и дал не тот адрес? Билл не знал, что делать. Он покружил по окрестности, понял, как попасть во внутренний двор и примерно рассчитал, где могут находиться ее окна. Он придет сюда вечером, когда стемнеет.

Окна были темными.

Ну что же, по крайней мере, теперь он точно знает, где она живет.

Весь день второго января Билл снова провел у ее дома. Мари русская, а русские отмечают новый год. Значит, она могла у кого-то задержаться. Впрочем, не надо быть детективом, чтобы понять, кто может отмечать новый год вместе с ней и у кого именно она зависла. С таким животом далеко от дома она тоже уже не отойдет, никуда не поедет, никаких стрессов от дороги и отелей. Стало быть, она где-то поблизости… Возможно, вывезла детей к океану, но в такую мерзкую погоду там делать нечего. Он сидел в «Старбаксе», пил кофе, ковырялся в морковном торте и поглядывал на подъезд. Сегодня народу на улице значительно больше, много детей, мам, влюбленных парочек. Билл чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Эдакой грязной лужей, состоящей из сопливой слизи. Примерно на третьем глотке кофе он пришел к мысли, что в одиночестве надо очень четко осознавать, что ты один, потому что так получилось, никто в этом не виноват, и ты никак не можешь повлиять на эту ситуацию. Нет, не потому, что ты какой-то моральный урод, кривой, косой и лопоухий, не потому, что окружающие вокруг тебя слишком привередливые и им впадлу общаться с тобой, а потому, что судьба, карма… Ведь любят ни за что-то, а просто так. Поэтому если ты один, значит ты всего лишь маленький плюсик к процентам той самой статистики про одиноких людей. Игрушка богов, которые забыли придумать для тебя пару. Хотя нет, он лукавил сейчас самому себе. У него была пара. Вот только… Холодный дождь по капле тихо умирал в земле…