Семь бед – один ответ
Шрифт:
Первое, что почувствовал Сеня, было теплое дыхание ветра на лице. Затем пришли запахи: пьянящий аромат цветущих трав, запах сырой листвы, перебиваемый резким дурманом болота. Потом Рабиновича накрыла волна звуков. Щебет птиц, кваканье лягушек и треск цикад смешались в его голове в одну невообразимую какофонию. И лишь придя в себя от ошеломляюще-контрастной перемены окружающей действительности, Сеня решился открыть глаза.
Он стоял у края обширной лесной прогалины, упиравшейся противоположным концом в затянутое ряской болото. Никаких гор не было и в помине, как исчезла куда-то и зимняя ночь, сменившись ярким солнечным летним полднем. Справа от Рабиновича, почти у самого края леса, виднелся странный
Прямо перед ними, подбоченясь, стояла точная копия Ингвины. Только с черными, как вороново крыло волосами, к тому же не остриженными, а свободным водопадом сверкающего шелка спадавшими по плечам. На двойнике воительницы была надета длинная белая рубаха, расшитая вдоль ворота красными петухами, а черные волосы украшал ромашковый венок.
– Вот это сюрприз! – хлопнув в ладоши, издевательски произнесла Ингвина-дубль. – Никак гости из ада пожаловали. И зачем вас Кощей ко мне прислал? Или вы беглые?.. Что молчите, как тины болотной в рот набрали?
– Ты нас сначала напои-накорми, а потом и расспрашивай! – сам не понимая того, что бормочет, нагло заявил Рабинович.
– Больно много тут нахлебников развелось, – всплеснула руками брюнетка. – Значит, все же не беглецы! Значит, с заданием явились. Ну, ладно. Ну, я еще Кощею припомню эту хохму с двойником. – Девушка махнула рукой и повернулась к дому. – Избушка-избушка, встань к лесу задом, ко мне передом!..
Дом на сваях с тягучим скрипом начал поворачиваться вокруг своей оси, а Сеня вновь приземлился на пятую точку. После всего, что произошло с ним в Англии и во вселенной скандинавских мифов, Рабинович уже не думал, что чему-нибудь сможет сильно удивиться. Оказалось, что он заблуждался! И попасть из северных сказаний в мир славянских сказок оказалось настоящей шокотерапией. Жаль только, что лечить Рабиновича было не от чего.
– Нет, вы посмотрите на него! – возмутилась тем временем брюнетка, поворачиваясь от избушки лицом к непрошеным гостям. – Значит, берет и нагло требует от меня разносолов, а сам усаживается посреди опушки. Ты что, хочешь сказать, что я тебе жратву сюда понесу? А морда от счастья не треснет?
– А ну-ка перестань, безродная, повышать голос на моего господина! – прежде чем Рабинович успел сказать хоть слово, завопила Ингвина и выхватила из ножен меч. – Извинись, презренная, или отведаешь вкус стали.
– А тебе, лысая, я вообще телефон не скажу! – заявила брюнетка и показала Ингвине язык. – Фу-ты ну-ты! Тоже мне, княгиня Ольга нашлась. Ты больно-то своим ножичком не размахивай. А то случайно титьку отрежешь!
– Ах ты, уродина черномазая! – обозвала своего двойника Ингвина и шагнула вперед. – Сейчас я тебя научу разговаривать…
Брюнетка в ответ тоже шагнула навстречу, выставляя вперед пальцы с длинными ухоженными ногтями. Вконец офонаревший Сеня вскочил на ноги и бросился между двумя разгневанными фуриями. Расставив руки в разные стороны, он предотвратил столкновение стихий и примиряющим тоном произнес:
– Тихо, девочки, не ссорьтесь!
Дамы замерли, тяжело дыша и не сводя друг с друга горящих ненавистью глаз. На секунду у Рабиновича помутилось в голове. Ему показалось, что он стоит между зеркалом и Ингвиной, пытающейся искромсать в капусту свое собственное отражение. Сеня потряс головой, прогоняя наваждение, и в это время брюнетка опустила
– Ладно, извини, царь-девица, не признала, – пробормотала она и посмотрела на Рабиновича. – А ты скажи спасибо, что она тебя сопровождать вызвалась. Иначе тебя и пароль бы не спас. Сгинул бы навеки, и ворон бы костей твоих не нашел! – И, увидев, что Ингвина вновь начала свирепеть, поправилась: – Все. Молчу-молчу! Так обедать будем или сразу к делу перейдем?
– Значит, ты и есть Баба-яга? – схватившись за голову, поинтересовался Сеня.
– Ну, некоторые выродки и так меня называют, – проворчала девица. – Вы так и не ответили, на стол мне накрывать?..
В одну секунду перед внутренним взором Рабиновича промелькнула масса сказок про Бабу-ягу, а заодно и толкование их скрытого смысла, прочитанное в какой-то школьной энциклопедии, случайно попавшейся в руки на дежурстве. Согласно этой книжице выходило, что Баба-яга является стражем врат в царство мертвых. Пройти живущим людям мимо нее можно, лишь прикинувшись своим. То есть, вкусив ту пищу, что, по преданию, едят умершие. А вернуться назад из тридесятого царства возможно только с помощью царь-девицы. Одной из владычиц загробного мира.
– Так вот, значит, почему гномы настаивали на том, чтобы разрыв-траву собирали мужчина и женщина?! – пробормотал себе под нос Рабинович, однако очаровательная Баба-яга его услышала.
– Это что же такое? – возмутилась она. – Вы мне тут целую истерику закатили всего-навсего из-за этой дряни?.. Вон она, у избушки растет. Собирайте, сколько нужно, и проваливайте. А я не намерена из-за такой мелочи, как разрыв-трава, на вас казенный харч переводить!
– И на том спасибо! – рассмеялся Сеня и снял с плеч котомку. – Пошли, царь-девица, займемся сенокосом!..
Глава 7
Я сидел в углу апартаментов Стурла и трепетно впитывал запах свинины, отдыхая от аммиачной вони Нидльхейма. После ароматов вотчины Хели мне даже сероводородная вонь изо рта Горыныча казалась запахом Эдема. А уж про свинину и говорить нечего. Вокруг была чистота, уют и блаженная тишина. Если, конечно, не считать выкриков Рабиновича, взахлеб рассказывающего о своих похождениях в заповедной долине.
Да, согласен, ему было чем хвастаться. Но и на нашу с Ваней долю приключений выпало не меньше. Однако этот оболтус великорослый, в отличие от Сени, страдал словесным запором, и на все вопросы о том, как прошел наш поход в царство Хели, отмахивался руками. Дескать, сходили, принесли, что тут еще можно рассказывать? Вот так и остаются величайшие подвиги безвестными! Придется, видно, нам с Жомовым вновь оказаться на вторых ролях, под тенью славы беспримерного Рабиновича.
Впрочем, в этом положении плюсы тоже имеются! Все-таки Сеня мой хозяин, а не чей-нибудь еще. И пусть эта самовлюбленная ледышка Ингвина называет его своим господином, это еще не значит, что она имеет на него какие-то права. Ты их сначала заслужи, нахалка, пятью годами верной службы, а уж потом только перед другими хвастайся, кто у тебя хозяин!
Кстати, что-то ненормальное с моим Рабиновичем творится. Это я по поводу Ингвины! Конечно, и раньше Сеня никогда не был монахом и не сторонился женщин. Напротив, всегда оказывал им даже более пристальное внимание, чем наблюдению за фанатами на стадионе во время дежурства. Однако, сколько Рабинович ни бегал за юбками, никогда еще роль отвергнутого влюбленного его надолго не привлекала. Ну, попробует он завоевать сердце неприступной красавицы раза три от силы, получит за все свои героические попытки кукиш под нос и тихонечко отваливает в сторонку. А тут вообще какой-то беспредел! Бегает за этой гордячкой, как глупый кот за бумажным бантом, и сколько по длинному носу ни получает, успокаиваться не хочет. Околдовали тут его, что ли?