Семь божков несчастья
Шрифт:
— Добрый день! Ицхак Соломонович Зильберштейн, — представился дядечка и сложил мясистые губы в приветливую улыбку. — Чем могу быть полезен столь очаровательным гостьям?
Хоть Ицхак Соломонович и улыбался, но глаза его оставались серьезными и цепко ощупывали нас с Лизаветой. Очень скоро антиквар сосредоточил свое внимание исключительно на подруге, посчитав, вероятно, мою персону незначительной и не вызывающей интереса.
— Елизавета Петровна, — несколько жеманно произнесла Лизка, протягивая Ицхаку руку. Тот с достоинством прикоснулся к ней губами и не преминул заметить:
—
Я громко фыркнула, тут же смутилась и принялась внимательно изучать узорчатый паркет под ногами. Тоже, наверное, старинный.
— Господин Зильберштейн, — к моему удивлению, трудную фамилию антиквара Лизка выговорила с первой попытки, — мы бы хотели получить консультацию специалиста по поводу одной вещицы…
— С удовольствием вас проконсультирую, Елизавета Петровна. Что за вещица?
— Нэцке.
— Нэцке? Любопытно! И что, она, по-вашему, представляет какую-то ценность? — в глазах антиквара мелькнул алчный огонек.
— Несомненно! — Я бы на месте Лизаветы не была столь категорична, потому как лично у меня ценность статуэтки вызывала определенные сомнения, но, как говорится, «жираф большой, ему видней».
— Что ж… Прошу! — Ицхак Соломонович сделал приглашающий жест рукой.
За витриной с посудой обнаружилась небольшая дверь, которую не сразу и заметишь. Антиквар открыл ее, и мы очутились в просторном кабинете, обставленном с капиталистической роскошью. Хозяин кабинета уселся в кресло, обитое пурпурным бархатом с золочеными вензелями дома Романовых. Нам были предложены не такие роскошные сидячие места — всего лишь полукресла красного дерева с гнутыми резными ножками и ситцевой обивкой в веселеньких цветочках.
— Итак? — Соломоныч сложил пальцы рук домиком и устремил заинтересованный взгляд на Лизавету. Меня он по-прежнему не замечал.
Не спеша, Лизка извлекла из сумочки найденную в кармане погибшего Рыжего нэцке. Я, затаив дыхание, наблюдала за выражением лица антиквара. Сперва оно выражало лишь вежливое любопытство, потом вдруг вытянулось и приобрело слегка офигевшее выражение: Ицхак смотрел на миниатюрного божка так, словно тот собрался его укусить.
Реакция Зильберштейна на сувенир не ускользнула от бдительного ока Лизаветы. Она, пользуясь временным отупением Ицхака, со значением глянула в мою сторону, торжествующе подмигнула, дескать, вот видишь, Витка, я, как всегда, оказалась права, после чего нетерпеливо спросила:
— Ну, что скажете, уважаемый Ицхак Соломонович?
— Откуда это у вас? — сдавленно произнес Зильберштейн.
— Неважно.
— Откуда у вас эта вещь? — упрямо повторил антиквар.
Лизавета с досадой качнула шляпой:
— Вот неугомонный старик! Ну, хорошо, это подарок покойного дедушки, известного коллекционера. Я его незаконнорожденная внучка. Умирая, дед вспомнил о моем существовании и оставил нэцке. Удовлетворены?
Тут с Соломонычем стали твориться совсем уж невероятные вещи: он побледнел, рывком ослабил узел галстука, после чего нервно икнул и, вытаращив глаза, изумленно выдохнул:
— Петр умер? А вы его внучка?
— Дочка, — поправила Лизка, окончательно запутавшись в родственных связях с каким-то Петром.
Антиквар
Спустя две минуты после того, как Ицхак Соломонович хлебнул виски и пришел в себя, он поведал нам довольно любопытную историю.
В любом городе есть странные люди — любители истории и ценители старины. Они готовы отдать последние штаны, чтобы стать владельцем той или иной старинной штучки.
Петр Петрович Симкин относился как раз к таким любителям раритетов. Всю свою жизнь он мотался по миру в составе археологических экспедиций. Сначала рядовым членом, а потом и их руководителем. Где только не побывал Петр Петрович! Египет, Италия, Дания, Китай, Япония… Вот Япония-то и стала его большой любовью. Он наизусть знал имена всех императоров, в совершенстве владел искусством приготовления чая, суси, сасими, наизусть цитировал миллион хокку — словом, был настоящим японоведом. Однако подлинной страстью Петра Петровича стали нэцке. Его коллекции могут позавидовать как лучшие музеи мира, так и известные аукционные дома. Несколько раз от аукционных домов поступали предложения о продаже коллекции, но Петр Петрович ни за какие деньги не соглашался с ней расстаться. Всего коллекция насчитывает около полутысячи статуэток…
— Петр знает историю каждой из них, и к каждой у него имеется либо хокку, либо целая танка, — закончил говорить Зильберштейн и пристально посмотрел на Лизку своими цепкими глазенками. — Фигурка божка Хотэя — любимая нэцке Симкина. Датируется серединой XV века, изготовлена из слоновой кости, а принадлежала она императору Китано… Елизавета Петровна, давайте откровенно: откуда у вас статуэтка?
Подруга заерзала в полукресле, явно не зная, что ответить любопытному антиквару, но тут, должно быть, вспомнила, что является незаконнорожденной не то дочкой, не то внучкой, и нахально заявила:
— Это подарок.
На что Ицхак Соломонович печально покачал головой:
— Это ложь, девушка.
— Почему это?! — возмутилась подруга.
— У Петра нет ни жены, ни детей, ни тем паче внуков, а свою коллекцию в случае смерти он завещал музею. Не помню точно, кажется, Эрмитажу…
Хм, в общем-то, как ни странно, нэцке в Эрмитаж не попала. Зильберштейн тем временем продолжал выводить Лизавету на чистую воду:
— Я могу сию же минуту позвонить Петру и поинтересоваться, не пропадала ли из его коллекции фигурка Хотэя. И я вам не завидую, если окажется, что она-таки пропала.
— На понт берете, господин антиквар? — сощурилась Лизка. — Может, это вовсе не та фигурка? Не из коллекции Симкина? Может, мы ее в переходе купили?
— Уверяю, голубушка, это та самая нэцке. Я ее знаю ничуть не хуже, чем любую вещь в собственном магазине!
— С чего бы такая осведомленность? — не утерпела я и влезла в разговор.
— Все просто: мы с Петром давние приятели. Признаться, он никогда не жил богато, а было время, когда и вовсе перебивался с хлеба на воду.