Семь братьев для Белоснежки
Шрифт:
— Прости меня, Аленка, — папа ласково погладил ее по волосам. — Я погорячился.
Он отстранил от себя дочь и заглянул ей в глаза.
— Твои слова показались мне очень жестокими, ведь Альма пережила смерть своего первого мужа. Это очень тяжело. Очень больно. Я хорошо это знаю, потому что тоже пережил смерть твоей мамы. Я понимаю твои чувства, понимаю, что принять Альму и ее детей, как свою семью, тебе непросто. Но это не причина ранить другого человека. Понимаешь?
Алена, отведя взгляд, кивнула. Пусть это и стоило ей пощечины и слез, но теперь она лучше понимала
Они больше ни о чем не говорили. Папа сидел рядом с Аленой, пока она не уснула. Такого не случалось с тех пор, как она была маленькой, и Алена подумала, что, может быть, Димка был прав: даже если папа женился, он все равно остается ее папой, и это не изменится.
Эта мысль успокаивала. Однако, засыпая, Алена почему-то думала не о папе. Ей чудилось, что ее ноздрей касается запах человека, который несет ее сквозь лес. И от этого запаха ей было спокойно и уютно.
Глава 15. ИСТОРИЯ ЗА ЗАВТРАКОМ
Ей снова снился закат. Застывшее на горизонте небо затопило медовым светом гостиную, где собрались сводные братья. Не различая лиц, Алена смотрела на них сквозь кружево паутины — серебристые нити оплели каждый угол комнаты и находящихся в ней людей. Казалось, что даже закат угодил в плен паутины и ему никогда не суждено освободиться.
Паучьи нити, купаясь в лучах заходящего солнца, сверкали на крышке рояля, опутывали пальцы пианиста, которые касались черно-белых клавиш. Однако мелодия, которую играл пианист, была беззвучной, либо просто не достигала сознания Алены, оставаясь по ту сторону мира сновидений.
Вот сквозь паутину проникла тонкая лапка черной кошки. Животное прыгнуло на колени к одному из братьев, но Алена, как ни силилась, не могла разглядеть его лица.
Казалось, что гостиная дома овеяна чарами сна и тишины. Здесь замерло время. Здесь ничему не суждено было измениться. Здесь никогда не наступит новый день — всегда, вечно все будет так, как сейчас.
Это место никогда не отпустит своих пленников. Их судьба — сети, из которых нельзя освободиться. Их удел — обреченность. В их сердцах — смирение с судьбой.
Проснувшись посреди ночи, Алена осознала, что ее глаза снова мокрые от слез. Да что же это такое? Глядя в потолок и вытирая мокрые веки, девушка недоумевала. Допустим, не самый веселый сон. Будучи внутри сновидения, она ощутила даже сочувствие к своим сводным братьям — такая в нем царила безысходность. Но проснуться в слезах?.. Уже во второй раз? Это смешно. И вообще непонятно, почему ей снится этот сон. С ее сводными братьями все прекрасно — большинство людей, которых она знала до приезда сюда, позавидовали бы им, потому что у них было все. Огромный дом, деньги, таланты, внешность. Не было ни единой причины Алене видеть их во сне обреченными. Никак мачеха-ведьма ей сны насылает, чтобы пробудить в ней жалость к своим детям и отвлечь от отца.
«Ага, разбежалась им сочувствовать», — мысленно буркнула Алена, переворачиваясь на бок, и закрывая глаза,
Но по всей видимости, ее сознание настолько увязло в переживаниях по поводу нового семейства, что способно было посылать ей только одни и те же сновидения. В этот раз Алене снова приснилась Альма.
Молодая девушка с черной косой в белом старомодном платье, наклонившись над ее постелью, хмурила черные брови и приказывала:
— По-хорошему тебя прошу — убирайся из этого дома! Слышишь меня?! Ты помеха!
И снова Алена хотела возразить ей, но не могла произнести и звука. Даже губами пошевелить не получалось. Оставалось только мысленно возмущаться — до чего же бессовестная эта женщина. Отнимает у нее папу, единственную Аленкину семью, и гонит прочь.
— От тебя одни проблемы! — продолжала внушать ей молодая Альма словами Егора, сказанными Алене в лесу. — Уходи подобру-поздорову! Тебя здесь не должно быть, слышишь?!
Алена во сне задохнулась от возмущения. Хотелось крикнуть, что она с радостью отсюда уйдет, но только вместе с папой, потому что ее место определенно рядом с ним — она его единственная дочка, и никакая жена этого не изменит.
— Уходи прочь! Прочь! — сильнее прежнего разозлилась молодая Альма, потом вдруг повернулась в сторону, будто ее окликнули, и, обращаясь к кому-то невидимому для Алены, возмутилась: — Ты?.. Почему ты меня прогоняешь?! Почему?! Ей не место в этом доме! Она должна уйти!
Алена так и не увидела, кому говорила эти слова молодая Альма, потому что ночную гостью заволокло туманом, и она исчезла.
После этого Алене снились еще какие-то сны, но они были сумбурными, даже бессмысленными, поэтому, проснувшись, она их не помнила.
Когда она снова открыла глаза, уже совсем рассвело. Первым делом, вспомнив о папе, который оставался рядом с ней, пока она не заснула, Алена осознала, что совсем не хочет вставать из постели и спускаться вниз — к завтраку. Пусть даже он пожалел о том, что разозлился на нее и ударил, и они даже поговорили (хотя говорил папа, Алена только слушала), но произошедшего не воротишь, поэтому вести себя как ни в чем не бывало совершенно невозможно.
Алена не жалела о том, что сказала Альме. В сущности ничего не изменилось. Алена по-прежнему считала Альму и ее семью очень подозрительной и не верила этой женщине ни на секунду. Но в тот момент, когда Алена высказывала папиной жене все, что о ней думает, со стороны она, наверное, выглядела не самым добрым человеком на свете. Жалела Алена только о том, что папа ее такой увидел.
Ну, а бегство Алены в лес в слезах с последующим возвращением на спине Егора глубокой ночью… Наверняка в глазах сыновей Альмы Алена выглядела плаксивым, капризным и глупым ребенком, и по этой причине ей совершенно не хотелось никого из них видеть.
До ее ушей донесся звук трения. Широко распахнув глаза, Алена уставилась в потолок — источник звука был совсем рядом. Девушка быстро подскочила и возмущенно уставилась на незваную гостью. На ее постели, в ногах, сидела черная кошка и педантично вылизывала лапу. На Алену она даже не посмотрела.